Давид посмотрел на меня взглядом: что ты, чёрт возьми, несёшь.
Я засмеялась.
— Ну, я как не сяду, так кресло отрегулировано по-другому. Думала, что это под твою даму, так сказать. Я же не знала, что у тебя есть дочь, — честно призналась.
Берестов хмыкнул и снова сделал глоток из бокала.
— Она рассказала тебе про аварию? — глухим голосом спросил.
— Да.
Мужчина провёл пальцами по волосам, а затем одним махом допил алкоголь.
— До того дня я даже не знал о её существовании. Мне было двадцать шесть, когда я узнал, что уже семь лет как отец. Мне позвонили из больницы и сказали, что наша дочь находится в реанимации. Я сначала не поверил, думал, розыгрыш, а потом назвали имя матери…
Он говорил с паузами, а я даже дышать боялась, чтобы не испортить момент его откровения.
— Я вылетел первым же рейсом в Питер, забежал в больницу и… Это был самый страшный момент моей жизни. Я раньше слышал выражение: мир перевернулся с ног на голову. И в тот момент я понял, что оно означает. Если бы я только раньше знал… Мы же с Ликой, мамой Аллы, были вместе всего пару недель. Ничего серьёзного. Какая серьёзность в девятнадцать. Я тогда поступил в Питере в универ, а потом улетел учиться в Италию. Не понимаю, почему она мне не сказала. Глупо злиться на мёртвого человека, но иногда я так сильно злюсь на неё. Ведь всё могло быть по-другому, — Давид поставил локти на колени и свесил голову.
Моё сердце просто разрывалось от боли за этого мужчину. Он действительно хороший отец, это видно сразу. Но что сделано, то сделано… Наверное, у Лики были свои причины, о которых мы сейчас уже не узнаем. Я была так благодарна ему, что он делится своей болью, показывает себя с новой, уязвимой стороны.
— Не глупо. Ты имеешь право злиться. Но… Прошлого не вернуть, лучше жить сегодняшним днём и думать о завтрашнем, — я нашла его руку и сжала её.
Он поднял голову и посмотрел на меня.
— Самое поразительное — Аллка знала обо мне. Я когда в палату зашёл, она сразу назвала меня папой. Потом последовали долгие месяцы восстановления. Я решил забрать её в Италию, она была не против. Для меня она самая красивая и самая лучшая, но я же вижу, когда ей плохо… Это меня убивает. Я через года два после всего этого начал встречаться с итальянкой. Мы встречались почти три года. Алле она вроде нравилась. Они никогда не общались близко, но было сносно. Я думал, что из этого может выйти что-то, а потом услышал, как она со своими подругами обсуждает мою дочь, что она хромоногая помеха.
Я была так обескуражена этим, что даже не знала, что сказать. Только открывала и закрывала рот.
— Какая тварь! — прошипела я.
Чёрт возьми, я хочу полететь в Италию и вырвать этой мразоте все патлы.
— Потом мы вернулись в Россию. У меня был роман с одной девушкой, и он тоже ничем хорошим не закончился. Поэтому я решил оградить Аллу от присутствия своих… пассий.
Теперь многое становится по своим местам. Мне понятен его страх и требование про ничего личного. И его чисто мужской подход просто вызывает улыбку.
— Ты не можешь оградить её от всего, Давид. Она подросток, и сейчас начнётся самое интересное.
— Не говори ничего, — поморщился мужчина.
— Я могу сказать только одно: у тебя плохой вкус на девушек. Три года встречаться с овцой и не заметить этого? Неужели она настолько хороша?
Давид разразился проклятиями, заставляя меня улыбнуться.
— Есть идиоты, которые оценивают человека по внешности. Как тебе повезло, что в твоей жизни появилась я, — подразнила мужчину.
— Действительно, повезло, так повезло, — проворчал Берестов.
— Я собираюсь завтра сводить Аллу на маникюр и в салон красоты, — призналась я.
Всё же надо было сначала спросить разрешения у Давида, а потому уже планировать день. Видела, как по лицу мужчины пробежала тень. Он боролся сам с собой. Меня немного кольнуло, что сейчас он сравнивает меня со своими бывшими, но я могла понять, почему. Моё сердце колотилось о грудную клетку так быстро и шумно, что я едва могла усидеть на месте. От его решения сейчас многое зависит…
Берестов долго молчал, а затем кивнул.
— Я не против. Мой водитель вас отвезёт.
— Я могла бы и сама…
— Нет. Вас отвезет водитель, — отрезал он.
Я поняла, что спорить бесполезно.
— Наташа, с ней точно всё в порядке? — спросил мужчина.
— Точно, Давид! Ничего такого, о чём тебе сто процентов нужно знать, — ответила я. Алла просила не рассказывать меня Давиду.
— Просто скажи, что это не связано с сексом, и я больше не буду об этом! У неё, что, появился парень?
Я не смогла сдержаться и засмеялась. Нужно было видеть лицо Берестова, с каким отвращением он произнёс слово парень.
— Никаких парней и никакого секса, — произнесла я.
— Тогда я спокоен. Кстати, насчёт секса, — мужчина пошло улыбнулся мне, а в следующую секунду дёрнул на себя.
Я оказалась на его коленях и чувствовала, что он уже готов. Я поёрзала, и он зашипел. Его проворные руки оказались под моей толстовкой и накрыли грудь.
— Стой, — произнесла я, тяжело дыша. — Вдруг Алла проснётся.
— Тогда нам следует переместиться туда, где никто не потревожит, — хрипло произнёс и впился поцелуем в мой рот.
Не разъединяя губ, мужик подхватил меня под попку и понёс в свою берлогу.
42
Берестов кидает меня на свою кровать и закрывает за нами дверь. Меня трясёт от того, что мы оба настолько возбуждены и хотим этого. Мне интересно было взглянуть на его спальню, но потом, позже…
Лихорадочно стаскиваю с себя одежду и откидываю в сторону, Давид делает то же самое. Один удар сердца, и он уже на мне. Ощущение его тяжести — самое любимое ощущение. Раздвигает мне ноги, а я не сопротивляюсь, потому что хочу до безумия.
Тяжело дышит, смотрит как-то странно, не могу понять взгляд. А он и времени не даёт одним резким толчком заполняет меня до краёв. Из горла вырывается удивлённый возглас, но я тут же зажимаю себе рот рукой, нужно быть тише. Приподнимает мои бёдра выше, чтобы проникать сильнее. Я ахаю, а он начинает двигаться.
Я хочу сказать, что нужно быть тише, но он буквально вытрахивает все мысли из головы. Мощные, неумолимые толчки лишают рассудка. Я кусаю губы до крови, чтобы не кричать и не скулить, хватаюсь за его предплечья, вгоняю в его плоть ногти. А его распаляет это ещё сильнее.
Я схожу с ума от того, как это хорошо, так дико и по первобытному. Оргазм накрывает меня, словно вспышка. Я до боли кусаю руку и падаю в эти ощущения, вязну в них. Но мне не дают отдышаться. Берестов переворачивает меня на живот и ставит на колени, проникает внутрь. Я ловлю ртом воздух, сердце колотится, как сумасшедшее. Он просто неутомим! Я сама уже прогибаю спину и двигаюсь навстречу его члену. Безумие творится между нами. Комнату заполнили громкие шлепки тела о тело и хаотичное дыхание. Я зарываюсь лицом в подушку и кричу туда от переизбытка чувств и эмоций. Второй оргазм не заставляет себя ждать. Он ещё мощнее и ярче, чем предыдущий, он превращает моё тело в желе. Чувствую, как Давид сильнее сжимает мои бёдра, и его движения становятся частыми, а через несколько мгновений он стонет и изливается в меня.
Босс ложится на подушку рядом со мной, а я поворачиваю голову и пытаюсь вспомнить, как дышать. Пот катится по нашим голым телам. Я кое-как поворачиваюсь и кладу голову ему на грудь, слышу, как быстро бьётся его сердце. Он обнимает меня руками, а я поднимаю голову и целую его колючий подбородок. Внутри такое удовлетворение, что даже шевелиться не хочется. Идеальный момент. Кажется… Кажется, я люблю его.
Это осознание заставляет меня похолодеть от страха. Этого не может быть! Я только что пережила уродливый развод, сплю с начальником за деньги, мне только любви не хватает. Это словно удар под дых.
— Ты вся дрожишь, тебе холодно? — спрашивает Давид.
А я ничего ответить не могу, мне, чёрт побери, страшно! Я так боюсь его любить, я не хочу, чтобы мне было больно.
— Наташа, всё нормально? Я был слишком груб? — хмурится мужчина.
— Нет, всё нормально, — выдавливаю из себя.
Выпутываюсь из его объятий и начинаю одеваться. Давид смотрит на мои жалкие попытки попасть ногой в штанину, хватает за руку и дёргает на себя. Обнимает за талию, трётся подбородком о мой живот.
— Ты разве не останешься? — спрашивает, глядя на меня снизу вверх.
А я едва не начинаю плакать от чувства, которое распирает грудную клетку. Я, мать его, люблю Давида Вячеславовича Берестова! Да что со мной не так?
Но робкая мысль щекочет сознание. Давид — не Женя. Вдруг он тоже что-то чувствует? Ну, хоть немного? Тогда, может, есть шанс маленький, крохотный, чахленький…
Давид же открылся мне, рассказал о своём прошлом. Показал мне свою боль. Если бы он не хотел иметь со мной, как с личностью, ничего общего, то не стал бы этого делать. Да и видно, что отношения наши изменились (надеюсь, я себе это не надумала). Но между нами сейчас нечто большее, чем просто секс. Я не говорю, что Берестов тоже любит меня, нет. До любви далеко, и он тоже боится… Но удача любит смелых, возможно, стоит рискнуть?
Я нервно облизываю губы и сама не верю в то, что собираюсь сказать. Кладу ладони на лицо начальника и нежно глажу большими пальцами скулы. В душе расцветает такая нежность.
— Это зависит от… — говорю я тихо.
— От чего?
— Изменилось ли между нами что-то, — произношу тихо и прямо смотрю в его глаза.
— Что ты имеешь в виду? — хмурится.
Неужели до него не доходит? Всё объясняй по пальцам.
— Сможем ли мы быть вместе, Давид? — выпаливаю я и задерживаю дыхание в ожидании ответа.
— Конечно, — говорит он, а на моём лице расцветает счастливая улыбка. — У нас же контракт, Юницкая, где прописано, что ты моя с такого-то по такое-то.
Я хлопаю глазами, не уверена, что правильно поняла его слова сейчас.
— Контракт? — шепчу одними губами. — И всё?
— А что ещё? То, что ты познакомилась с Аллой, ничего не меняет. Сходите завтра, куда собрались, а потом просто ограничьте общение, не хочу, чтобы дочка привыкала к чужим.