Колдомасов кашлянул, прочищая горло, — признак замешательства. Что ж, похищение смартфона ему памятно: была уязвлена профессиональная гордость. Да что там! Его служебный транспорт стал предметом преступных посягательств. И уж совсем никуда не годится: розыск подозреваемого результатов не дал. И сейчас ему предстояло расписаться в собственном бессилии. Или некомпетентности.
— Владимир Дерябин — рецидивист. С подросткового возраста бомбил, простите, грабил вагоны на железнодорожной станции. А вы, отец Авель, взяли его под своё крыло! — пошёл он в атаку.
— У каждого грешника должен быть шанс на спасение души!
— Видели бы вы картинки на стене, которые он оставил в Халуе! Садюга ваш грешник.
— Я сам посоветовал ему рисовать.
Колдомасов воззрился на посетителя, а Юрочка начал переминаться с ноги на ногу.
— Владимира мучили кошмары, — поспешил объясниться священнослужитель, — лучший способ освободиться от них — выплеснуть.
Здесь отец Авель мог бы поведать об успешном применении метода в отношении Юрочкиной страсти к обнажённым женским ступням. Это он приохотил юношу к резьбе по дереву и даже одарил его специальным ножичком. Ну и молитва, естественно.
Колдомасов продолжал держать паузу. Однако по всему было видно: внутренне он расслабился. Неприятная беседа о полицейских промашках вышла в более безопасное русло.
«Без порока нет и пророка!» — неизвестно откуда пришло в большую голову гнома. Но участковый не развил эту высокопарную, на его вкус, мысль. А вместо этого выдал из народной мудрости:
— Малый вор бежит, а большой лежит.
— Хорошо бы узнать, где! — заключил отец Авель.
Колдомасовские брови насупились. Казалось, если их раздвинут — каменное лицо участкового рассыплется.
— Ну что ж, спасибо и на этом! — посетитель развернулся к своему «санчо панса». Тот не замедлил подхватить вверенное ему тело.
— Отец Авель! — открыл вдруг рот Колдомасов. — Не хотел я вас расстраивать, да и не моё это дело. Только заграничный ваш гость намеренно исказил некоторые факты.
— Какие же? — зарокотал бас откуда-то из бороды.
— Вертолёт прилетел после того, как отшвартовалась «Поморская звезда».
…Весь обратный путь отец Авель размышлял о последних словах участкового. Если Колдомасов прав и Эрик соврал, то зачем? Получается, крестнику есть что скрывать. И как это связано с исчезновением москвички?
— Здравствуйте, отец Авель! — Это белобрысая макушка развернулась на шуршание гальки под шинами коляски.
— Васёк! Какими судьбами!
— На лечение приехал. В пещеру. — И без всякого перехода:-Здорово я вашего немца напугал! Зря он в пещеру сунулся.
«Вотоно что, — подумал монах, — значит, Эрик и туда добрался!» А вслух поинтересовался:
— А самому-то не боязно?
— Привык!
— Помогает?
— Не очень. Когда психую — начинает зудеть.
— Так вы, получается, лечебницу организовали?
— Да нет! Там только кресло стоит. Мы с Соломкой его в прошлом году притащили.
— Она тоже вернулась?
— Я один! — не без самодовольства объявил пацан. И при взгляде на него — вытянувшего, повзрослевшего — было видно: сестра отпустила Васька в деревню не колеблясь.
— Сам и еду готовишь?
— Тётя варит. Я в Архангело живу. А здесь только почесуху лечу.
— Если позволишь, я задам тебе ещё один вопрос.
— Позволю.
— В тот день, когда ваша жиличка села на теплоход, ты домой пошёл?
— А куда ещё?
— И весь оставшийся день провёл в избе?
— Зачем вам это? — Мальчик дёрнулся-ногти засновали по руке.
— Не из праздного любопытства спрашиваю.
— В тот день я пошёл в подземелье.
— Один?
— Я привык.
— Васёк! Ты веришь в Господа нашего Иисуса Христа?
— Что вы…Что вам… — Судорожно заходил кадык над вырезом рубашки.
— Зачем ты пошёл в туннель?
— Просто так.
— Сомневаюсь. Что-то беспокоило тебя, верно? И ты решил…
— Я пошёл тем же маршрутом. Помните? Самый короткий.
— Тот, что ведёт в райцентр?
— Я успел на теплоход.
— И ты нашёл москвичку?
— Не сразу.
— А потом?
— Я не хотел…
— Вы поссорились?
— В первый раз.
— Но из-за чего?
— Она украла книгу!
— В таких случаях принято заявлять в полицию.
Мальчик схватился за локоть, словно зажим мог утихомирить приступ зуда.
— Что случилось дальше?
— Ничего!
— Но ты потребовал вернуть вещь?
— Её у москвички не было.
Мальчик протяжно вздохнул, как только что плакавший и, наконец, успокоившийся ребёнок. Иеромонах потянулся к мальчишечьей голове. Затылок Васька ощетинился.
— Вы что, тоже хотите бобла срубить?
— Я хочу узнать истину!
ФУТФЕТИШИЗМ ПО-МОНАСТЫРСКИ
Размашисто перекрестившись, послушник отворяет двери «Триады». Как по команде, головы разворачиваются в его сторону. Просветив фигуру в куколе рентгеновскими взглядами, они снова поворачиваются к дебелой, раскрашенной продавщице. Разговоры возобновляются с новой силой, обкладывая юношу в круговую.
— А русский человек на трёх сваях стоит: авось, небось да как-нибудь!
— Катря, подай-ка три пачки соли.
— Куда тебе столько, баба Мотя?
— Запас карман не тянет!
— К войне что ли готовишься?
— Типун тебе на язык!
— А что? Не тогда плясать, когда гроб тесать! Простите на грубом слове…
— А вот у меня на памяти живой пример…
— Мне, Катря, давай тогда пять пачек соли!
Обретя временную передышку, послушник украдкой поводит глазами. В поле зрения оказываются женские ступни. Сначала узкие с длинными узловатыми пальцами и вытянутой формой ногтей. Покрыты чёрным лаком. Не в его вкусе. Другая пара меньшего размера, с умилительной, младенческой пухлявостью. Округлость ноготков восхитительна. И это без малейшего намёка на педикюр. О том, что есть такой способ делать женские стопы ещё неотразимее, известно ему из наблюдений за сестрой. Юрочка прячет набухшие зрачки под веками.
Меж тем обладательница чёрного педикюра приближается к прилавку.
— Пачку сигарет.
Катря окидывает покупательницу испепеляющим взглядом, — Извиняйте, но несовершеннолетним курево не продаём.
— Я? Несовершеннолетняя? — чуть не задохнулась от гнева девушка, — да я паспорт могу показать.
— Следующий! — Катря демонстративно перевела взгляд на стоявшего за девчонками «монашка». А того обуял страх, подобный тому, что испытал Гулливер, когда молодые великанши обнажили перед ним свои прелести.
— Постойте! Вы не имеете права, — дребезжит голосок девочки-беды.
— Анка, не задерживай очередь! — гудит народ.
Воспользовавшись перепалкой, послушник позволяет зрачкам двинуться по запретной траектории. О, ужас! Они натыкаются на штаны. Словно ведро ледяной воды на макушку. Юноша категорически не одобряет джинсы, в которые нещадно и безвкусно упаковывают женскую плоть. Возможно, это обстоятельство и помешало бы разглядеть обладательницу понравившихся ему ножек, но тут в магазин ввалились новые покупатели. Вспыхнула перебранка — насчёт очерёдности. Данное обстоятельство принудило отшельника сдвинуть зрачки ещё выше. И он узнал Её! Несмотря на то, что черты Её скрывались в тени красной панамы. В белый горошек.
Это случилось в такой же солнечный день. На территории интерната, куда Юрочку определили после смерти бабушки. Именно здесь сирота осознал: ему выпал счастливый билет. Ведь многие мальчики и девочки передвигались на инвалидных колясках или специальных ходунках, а были и такие, кто не вставали с постелей. По утрам подобные ему везунчики высыпали во двор «Бабочки» — так из-за рисунка на фасаде народ прозвал учреждение. Единственная проблема этих воспитанников таилась в головах. Но это не бросалось в глаза. Другое обращало на себя внимание. Неистощимая жизнерадостность.
Итак, в то утро над Юрочкой млеют пухлые облака. Впереди — целый день. Маленькая счастливая жизнь. Впрочем, он ориентируется во времени не по часам, а по приёмам пищи. Он играет в мяч, потом отправляется на обучающую прогулку по городу, в результате чего у него разыгрывается аппетит, так что от еды он получит ни с чем не сравнимое удовольствие — гораздо большее, чем за обедами у бабушки, которая не заморачивалась меню и, кроме того, придерживалась жесточайшей экономии.
После обеда — «тихий час». Воспитательница, проследив за тем, чтобы все лежали с закрытыми глазами, отлучилась. А Юрочку потянуло на воздух. Вернее, в ту беседку, куда ныряла Она — хорошенькая кудрявая девочка. Обладая склонностью ко всякого рода исследованиям, подросток установил: помимо главного входа, в «Бабочке» имеются запасные, которые ежеутренне отпираются. В соответствии с правилами пожарной безопасности.
Юра подкрался к окну — и успел! Перед беседкой промелькнул красный спортивный костюм. Это и послужило сигналом: пора! Натянуть брюки и куртку — минутное дело, а вот покинуть спальню незамеченным… Но Юрочка действует в каком-то адреналиновом экстазе. Бег вниз по ступенькам. Толчок ладонью в дверь. Что такое? Не поддаётся! Он заперт. Как в детстве, когда его оставляли одного в квартире, и он научился развлекать самого себя, к примеру, размалёвывая белые листы в разные цвета.
Окрашенная в коричневый цвет дверь напомнила те художества. И всё-таки отличалась от них. Потому что сбоку у этого прямоугольника имеется деталь. Ладонь коснулась её. И закорючка подалась вниз. Её примеру последовал и коричневый прямоугольник, который отпрянул от лица и позволил солнцу ослепить Юрочку! И он наугад бросился в сторону беседки. И снова ослеп, потому что внутри — сумеречно. Привыкнув к новому освещению, мальчик увидел то, что пригвоздило его к месту. Белые пухлые ступни! Прямо на полу! Сначала они вели себя смирно, а потом вдруг тронулись и стали покачиваться в воздухе, гипнотизируя мальчика. Чтобы разглядеть чудо, стоило встать на колени. Угадав его намерение, девочка прекратила болтать ногами и милостиво протянула ему правую «лапку». Так светская дама подала бы ручку кавалеру. В нос ударил запах травы и асфальта, который показался приятным. Взяв стопочку в руку, он отметил, что она помещается в ладонь. Но ещё больше умилил мизинчик, испуганно прижавшийся к более крупному братцу. Юра потянулся к крошке губами. И тут его ослепляет свет.