Монах повёл головой, стряхивая непрошенные воспоминания. Одно из испытаний старости — давнишнее помнить отчётливо, а что вчера было — забывать.
Выходит, москвичка была знакома с Махонькой и вполне могла составить ей компанию на теплоходе. А что собственно известно про бабу Тасю? Трое сыновей. Ни одного живого. Пятеро внуков. Один в тюрьме, один пропал, двое-в земле. Единственный, по здешнему выражению, путний, живёт в городе. Могли ли старушку использовать, как говорится, в тёмную?
ЧЕРВИ — ЭТО МЕХАНИЗМ УТИЛИЗАЦИИ
Колдомасов опустился на белый мох, который с покорностью принял это бремя. Прищурившись от непривычного обилия солнца, он оглядывал местность с видимым удовольствием. Если на чей-то сторонний взгляд, жизнь его была недостаточно хороша, то сам Колдомасов о том не ведал. Не наскучила ему и здешняя скудная на краски природа, хоть вот так сидел здесь сызмальства, с той поры, как его, сопливого мальца, стали отпускать в тайгу — лешакаться. Он принялся подсчитывать, сколько вёсен миновало с той поры. По всему выходило — много. А ведь кажется, только вчера его, младшего лейтенанта, командировали в Москву, на курсы Высшей комсомольской школы.
После напряжённых семинаров и лекций молодёжь, как теперь говорят, тусовалась. В те памятные времена эти встречи именовались общением. Посиделки с чаем. Нет, не только. Пару раз Мераб из Поти приносил вина… Как же оно называлось? «Кадзи… киндза… мараули»? Нет, сейчас и не вспомнить. Да и не выговорить.
А собирались по негласному уговору в комнате Марии из Днепропетровска. Фамилия у неё была Масюк, но все называли её Маша Мисюсь. А всё потому что преподаватель истории партии явился как-то на занятие после посещения дантиста, что пагубно сказалось на его дикции. В его устах фамилия Масюк приобрела новое, комичное звучание, которое и подхватили с удивительной быстротой. Сама Мария, кажется, отнеслась к прозвищу с присущей своей нации благодушием. Впрочем, решимость и принципиальность тоже её отличали. Когда вдруг так называемые «западенцы» (двое ребят со Львовщины) заговорили в компании на украинском, Маша твёрдо заявила: «Это нехорошо, товарищи. Остальные вас не понимают».
Ох, Маша! Как же душевно пела ты украинские песни! «Чорнii брови, карii очi, темнi, як нi чка. Яснi, як день. Ой, очi, очi, очi, дiвочi!» От этих слов у младшего лейтенанта Колдомасова так горячо, так сладко становилось под форменной рубахой, а под мышками стремительно темнели влажные полукружья. Да что там! У самого голос прорезался.
Он снял фуражку, и ветер с Северной Двины коснулся остатков волос.
Где ты, Маша Масюк из Днепропетровска? Какие песни «спиваешь» ты, голубонька, сейчас?
Пристроив фуражку на сучок, участковый провёл по белому мху — ягелю. Нежное растение. Наступишь — поднимется. Подомнёшь ещё раз — останется лежать. А после третьего раза и вовсе погибнет.
Малютка-паучок приземлился на фуражку. Видимо, расценил её как надёжное пристанище.
Колдомасов отдыхал добрые полчаса, затем бросил взгляд на головной убор, чуть колеблющийся на ветерке, после чего поднялся и подошёл к ложбине, где притаился вход в пещеру. Ещё раз удостоверившись, что металлическая решётка и навесной замок — в порядке, вернулся к ветке с фуражкой. Но паучка не смахнул. Не приметил? Паучок, недавно летавший тарзаном, замер. Может, закончились страховочные нити?
Зачем старый служака предпринял спуск к пещере? На тот момент он не мог дать отчёт. Позже, уже будучи на пенсии, Сан Саныч от скуки заглянет в книгу своего младшенького — студента факультета психологии Поморского университета. Глянет — и тут же споткнётся на фразе:
«Ваше тело — эмоциональный диск, на котором записаны все ваши представления и впечатления».
Не они ли дали тогда толчок, из-за которого он спустился на маленькое плато?
«Сознание реактивно и рефлексивно. Ваша мысль — это стимул. Реакция на него — отклик подсознания. Через некоторое время нужный вам ответ выскочит, как прожаренный хлеб из тостера».
У Колдомасовых тостера отродясь не водилось. Поэтому в голове Сан Саныча оформилась иная, более подходящая для таракановских реалий метафора: выскочит, как пробка из водного потока.
Но это будет потом.
А сейчас он стоит перед решёткой в некоторой оцепенелости. Не исключено, последствие дрёмы на солнцепёке. А может, и оттого, что доследственная проверка в отношении бейсболки пропавшей москвички ничего не дала. Нет, не врала юная бродяжка. Бейсболку с глазом она нашла под выброшенным на берег плавником. По крайней мере, дознаватели взяли эту версию как окончательную.
Чтобы успокоить совесть (не только полёживал, но и дело делал), он трогает висячий замок на решётке, преграждающей путь в лаз. Всё путём. Но, видать, уж больно хочется задержаться на вольном воздухе. Иначе к чему бы вытаскивать связку ключей, отыскивать маленькую плоскую отмычку и совать её в прорезь?
Щёлк! Замок поддался с первого раза. Да, запоры служили исправно. И всё-таки широкую его переносицу пересекли две поперечные морщины. Снова щелчок. Заперта решётка. Порядок! Но пальцы! Они сигнализируют: «Не так! Не так!» Что-то не… с руки.
Догадка не заставила себя ждать: привычка навешивать замок таким образом, чтобы замочное дупло находилось справа. Он брал замок в левую кисть, просовывал дужку в петлю, а правой производил зажим. Но на этот раз дупло оказалось слева. А это могло означать: кто-то открывал и запирал вход до него. Снедаемый любопытством, Колдомасов вытаскивает дужку и закрывает лаз по-своему. Однако через пару секунд, не отдавая себе отчёта, снова суёт ключ в прорезь и проворачивает.
Позднее анализируя свои действия, он придёт к выводу, что, откидывая решётку, повиновался некому импульсу.
Появившаяся в обзоре лестница опасений теперь не внушала. После того как с её прогнившей ступеньки сверзилась «девочка-беда», не только оборудовали металлическое заграждение, но и спуск обновили.
Паучок между тем тоже по-своему оценил обстановку и сиганул вниз. И вовремя. Ибо его пристанище стало опускаться под землю.
Лаз стал заметно уже. Или это он стал шире в плечах? Да и прежнего приятного холодка вдоль позвонков не наблюдалось. Может, оттого что раньше спуск казался быстрым: раз — и пятки впечатываются в дно узкого колодца. Сейчас время тян-у-у-улось. И где-то на серёдке подумалось: зряшное дело он затеял. Однако ещё имелась возможность передумать. Ведь голубой квадрат по-прежнему маячил над головой. Но поморская упрямка возобладала над доводами рассудка. Он глянул вверх в последний раз и включил фонарик. Нет, он не намеревался углубляться в саму пещеру, а только хотел убедиться, что… В чём именно желал удостовериться страж порядка, он не пытался облечь в слова. Возможно, это стало упущением. Потому что его накрыла волна воспоминаний. О начале карьеры. Когда он служил в районном отделе внутренних дел. И как-то раз ему пришлось спускаться в канализационный люк. Воображение услужливо нарисовало картинку: вонь и тихий вкрадчивый шелест. Чтобы определить его источник, старший лейтенант тоже воспользовался фонариком. Его догадка оказалась верна. Кто-бросил туда кошку. Она ещё жива. Потому что двигается. Но при более пристальном вглядывании он понимает: это шевелятся облепившие труп паразиты. Они двигаются с какой-то тупой преданностью делу. Но самое худое — это не кошка!
После того случая Колдомасов более всего боится человеческих трупов. И яростно сражается со своей фобией. Но характерный запах уже забивает ноздри, и он судорожно цепляется за верхнюю ступеньку. Перед глазами расходится жёлто-зелёные круги.
«Я теряю сознание».
Так уже было с ним. В том канализационном колодце, когда он перестал различать окружающие предметы. Оставались только голоса.
Он извлекает из кармана полагающееся ему средство связи, до нынешнего года единственное, которое ловило «Wi-Fi». Пальцы его от волнения покрываются скользкой плёнкой, и аппарат, преодолев силу сопртивления, выскальзывает и шмякается во мраке. В голове звучит голос учительницы биологии:
— Черви занимают важное место в процессе разложения органической материи. Они помогают ускорить распад и свести мёртвое тело к простому набору веществ. Черви — это механизма утилизации.
Этот учительский голос активирует остаток адреналина. Колдомасов поднимает ступню-рифлёная подошва офицерских ботинок зацепляется за ступеньку.
— Это всего лишь вторсырьё матери-природы! — Собственный голос перекрывает густой бас преподавателя судебной криминалистики:
— В воде разложение длится в два раза дольше, чем в воздухе. А в земле — в восемь раз медленнее. Чем глубже зарыт организм, тем медленнее процесс разложения.
Однако поле зрения продолжает сужаться. Его засасывает тёмный туннель внизу.
И тут грянул «Танец маленьких лебедей». Это звонило начальство. Оно и вернуло Сан Саныча в мир живых. Крупная голова гнома вынырнула из туннеля и жадно глотнула воздух.
Мимо провальсировала парочка бабочек. А участковый подумал:
— Внизу не кошка. Там — пропавшая москвичка.
43
Новость разнеслась по деревне осколками беззвучного взрыва. То, что скелетированный труп принадлежит жиличке Беспоповцевых, местные жители не сомневались: рядом обнаружили принадлежавший ей рюкзак.
Узнав про Алину гибель, отец Авель заказал поминальную службу. «Поняла ли девочка вообще, что с ней произошло?» — спрашивал он себя. — «Как скоро её охватило благословенное забытьё?» Мало-помалу от этих вопросов отпочковался главный: «Кто погубил девушку?»
В это же время Колдомасовы устроились на кухне.
Для снятия стресса Надежда Степановна выставила на стол бутылочку «беленькой». С её помощью естественный цвет лица вернулся к Сан Санычу, а с ним и развязался язык. Так что картину в подземелье он живописал во всех красках. Супруга слушала не перебивая. После третьей стопки она убрала «чекушку» в загашник и обратилась к мужу с вопросом: заплатят ли родственники москвички обещанную сумму.