— Мне скоро на постоянное место жительства. В небесные обители! А ты: «зубы, зубы».
Эту отговорку отец Савва твердит уже полвека. Впрочем, для монастырских творога и сметаны, да свежеиспечённого каравая резцов и не требуется.
— Народ толкует, что ты, отец Авель, вознамерился двести тысяч заполучить! — сменил тему посетитель.
Бывший настоятель поставил поднятую было чашку на столешницу.
— Бабьи сплетни собираешь?
— Чья бы корова мычала, а твоя, брат Авель, молчала! — вспыхивает отец Савва.
Мирное чаепитие грозит вылиться в очередное противостояние, но бывшему настоятелю удаётся совладать с чувствами.
— Я никогда не жадовал на деньги! — говорит он нарочито тихим голосом. — Кажется, так в Таракановке выражаются.
— Нет, брат Авель, не жадовал. Но и не чурался.
— Я хочу добраться до правды…
— Ты что же органам правопорядка не доверяешь? Убийца обнаружен и изобличён.
— Есть у меня, отец Савва, кое-какие вопросы. И первый — где тело?
— А сам-то эту сгинувшую отроковицу видел?
— Девушка участвовала в подготовке сборника «Тихая моя родина» и даже посещала храм. А что касается вознаграждения, нашей обители оно будет нелишним. Потому как засуха! Кормов не будет — коровок под нож.
— Бог милостив! — осеняет себя крестным знамением отец Савва.
Бывший настоятель неловко подцепляет ручку чашки и со стуком возвращает на блюдце.
— Это не сторонний человек, не чужак. Согласен, отец Авель?
Тот задумывается, перебирая в уме имена. Ох, не хочется ему облекать свои подозрения в слова. За него это делает собеседник:
— Перво-наперво, её хозяева. Но они на теплоход не садились. А вот твой гость…
— Эрик? Но у него-то какая причина?
— У коллекционера — душа страстная. Ты сам говорил.
— Ещё кто?
— Лариса Кудреватая.
— А она здесь каким боком?
— А то, что умом пошатнулась…
— Список подозреваемых исчерпан?
— И твой Юрочка.
— Что ты хочешь сказать?
— Келейник частенько у дома Беспоповцевых отирался.
— Так можно всех под подозрение взять. Включая местную юродивую. Как её там..?
— А почему бы нет? Маринка была вхожа в дом.
— Да ты, отец Савва, страшный человек.
— Невиновности не существует. Есть лишь разная мера ответственности. Это я тебе как бывший зэк говорю.
Оппонент лишь развёл руки в стороны.
Пропустив ещё один глоток целебного напитка, отец Савва поинтересовался:
— Знаешь ли ты, отец Авель, старушку по имени Тася Пирнепесова?
— Та, которая Махонька?
— Она самая.
— И что эта самая Махонька тебе поведала? Ты ведь об этом..?
— Старица прошлым летом ко мне за советом приходила. — Отец Савва опять промочил горло. — Она ведь тем же рейсом отправилась. В Двинск, к родичам. Как раз праправнук родился. И повезла баба Тася подарочек — своё знаменитое вино из одуванчиков.
— Из чего?
— Из жёлтых таких цветочков. Они в изобилии произрастают в нашей местности.
— Это мне известно. Только не знал, что из него самогонку гонют! — не удержался от иронической интонации бывший настоятель. Но его собеседник сделал вид, что тугоух.
— По словам Таси, отроковица выглядела неважнецки. Старица решила, что от холода. Она девчонку в каюту зазвала. Ей правнуки такой комфорт обеспечивают. Всё-таки восемьдесят с гаком. Хочется кости понежить.
— А заодно и самогоночки дерябнуть? — подпустил шпильку отец Авель.
— Для сугреву! — здесь круглое налитое личико отца Саввы мгновенно обабилось, а из всех складочек его полезла Махонька.
«Тебе бы пародистом в миру быть!» — подумал сотрапезник, в который раз поражаясь способностям брата во Христе преображаться. А тот продолжил:
— Она и отроковице предложила согреться.
— Много налила?
— С напёрсток.
— А в чём загвоздка-то вышла?
— Отроковица задремала.
— Хочешь сказать, отключилась?
— Если тебе, отец Авель, больше по нраву такое выражение…
— А потом?
— В Двинске бабулька теплоход покинула.
— А когда узнала про исчезновение москвички, обратилась к тебе. И что ты посоветовал?
— Сообщить куда надо.
— Я могу поговорить с этой… Махонькой?
— Увы, она, выражаясь современным языком, вне зоны доступа.
— Что ты хочешь сказать?
— Опочила старица.
— Царствие ей небесное! — отцы перекрестились. После чего Савва продолжил:
— А теперь давай вернёмся к тому, кто сидит сейчас в тюрьме. Кажись, Потапычем зовут. Рассудил я так насчёт его: он ограбить вознамерился. Увидел захмелевшую девушку, и дурная воровская кровь взыграла.
— Ты, брат Савва, хочешь сказать, что жертва ограбления свалилась за борт?
— Именно так, брат Авель! Бедняга — упокой, господь её душу! — попала под вращающиеся лопасти винта. У нас нечто подобное случилось на острове Чайка. В 90-ые годы его облюбовали горожане. Капитан для предотвращения сноса судна решил выровнять правый борт и запустил левый двигатель. Рядом проплывала женщина. Ну и угодила под винт. К ней, как и к тебе, санитарную авиацию вызывали.
— Спасли?
— Скончалась.
И СНОВА БЕЙСБОЛКА
Редакторша смотрела на посетителя с вежливым недоумением:
— Ценная информация?
— Я полагаю, что любые сведения в этом случае имеют значение.
— Так-то оно так! — согласилась редакторша. — Но человек, оплативший публикацию интересующего вас объявления, настоятельно просил… Простите, за выражение, фильтровать источники этих самых сведений.
«В этом вы преуспели».
— Мы знаем вас, отец Авель, много лет, а потому…
— У вас нет оснований сомневаться в моей порядочности, — закончил за даму иеромонах.
Редакторша полистала в блокноте. Затем вырвала листочек из откидного календаря и написала ряд цифр.
— Контактный телефон.
— Благодарю.
Верный спутник, всё время стоявший позади, сделал шаг к отцу Авелю, и через мгновение стариковское тело зависло в воздухе, затем прочертило полуокружность и устремилось к выходу. Редакторша, не удержавшись, приблизилась к окну. Её снедало любопытство: к чему парализованному человеку понадобилась эти сведения?
А ведь она помнила его ещё молодым. По крайней мере, не таким седым и на собственных ногах. Он пришёл в редакцию, чтобы опубликовать поздравление с Рождеством. Боже, сколько лет миновало! Газета их дышала на ладан. Пришлось сократить всех корреспондентов, а самой месяцами работать за бесплатно.
Редакторша вернулась за свой стол, затем полистала подшивку и нашла объявление со снимком пропавшей девушки. Увы, печать не самого высокого качества. Женщина долго изучала портрет. Да, безусловно, это та пассажирка. Только без бейсболки. А на той попутчице она имелась. И понравилась внучке.
— Она реперская! Я хочу такую же!
— Купим в Архангельске!
Чтобы лучше уяснить отличия обычного головного убора от реперского, бабушка по прибытии в Архангельск будет вытягивать шею, пытаясь получше разглядеть образец. Но вот только нужной бейсболки среди сходивших по трапу земляков уже не будет.
— Я отлучусь на минутку! — бросает редакторша девушке из отдела рекламы и устремляется следом за инвалидной коляской.
ЗВОНОК В МОСКВУ
Сразу по возвращении в Таракановку они двинули на почту, где сотрудница любезно набрала для них полученный в редакции номер. Ответил мелодичный женский голос. Отец Авель, неловко захватив трубку, представился.
— Чем обязана? — прозвучало вежливо, но холодно.
— Простите, с кем имею честь беседовать? — в тон ему спросил монах.
— Меня зовут Элла.
— А по батюшке?
— Просто Элла.
— Простите, а кем вы доводитесь Апполинарии Бондалетовой?
— А что, собственно, вы хотите?
— Я бы хотел переговорить с вами по её поводу.
— Слушаю вас! — Голос несколько потеплел. — Я супруга её отца.
— В таком случае, может, лучше…
— Нет, не лучше! — отрезала трубка. — Пётр Михайлович занят.
Хорошо, — последовал смиренный ответ. — В прошлом году девушка приняла участие в нашем проекте, посвящённом З00-летию со дня основания Таракановки. Ваша родственница участвовала в сборе краеведческих материалов. В этом году вышел сборник, где она значится как один из авторов.
— Неожиданный поворот.
— Мне как организатору хотелось, чтобы издание имелось и у вас.
— Да, конечно. Нам будет приятно получить его.
— Я готов переслать по почте.
— Что ж записывайте адрес…
Отсутствовала как бумага, так и ручка. Но на том конце об этом не догадались.
— Благодарю вас, Элла.
— Это я вас должна благодарить, отец… — последовала заминка.
— Авель, — с готовностью подсказал монах.
— У вас есть ещё вопросы? — в голосе ощущалось нетерпение.
— Вы не ошибаетесь, Элла. Я получил информацию, которая вас может заинтересовать.
— Я вся внимание!
— На судне ваша дочь пила алкоголь — что-то типа самогонки…
— Самогонка? Кошмар!
— Скажите, как у вашей падчерицы складывались отношения с алкоголем?
— Вы полагаете, что Апполинария напилась и упала за борт?
— Это лишь гипотеза.
— Сомневаюсь, отец…простите…
— Авель, — с готовностью подсказывает монах.
— Алкоголь действовал на неё как снотворное! — отчеканили в трубке. — Апполинария практически никогда не употребляла его. Даже в Новый год. Для такого случая приобреталось безалкогольное «Шампанское».
ШОПИНГ ОТЦА АВЕЛЯ
Бабушка девочки-беды скроена по расхожему в России лекалу: мощные покатые плечи, налитая грудь и никакого намёка на талию. И лишь имя — Муза (на Севере исстари обожают иноземные имена) прибавляет толику женственности.
Муза Зосимовна — на своём обычном месте — в разборной палатке под номером 1, сохранявшимся за ней с незапамятных времён. Вне всякого сомнения, она здесь монополист. Палкина специализируется на одежде, при чём не абы какой, а «для людей»: майки-алкоголички, немаркие фланелевые халаты, ночнушки(те, что не стреляют электричеством), панталоны с начёсом и даже настоящие хлопчатобумажные чулки!