«Переживает, что теряет сноровку!»
— Эмилия! У меня стариковские вены. В них трудно попасть.
— Дело не в них, а во мне!
Больной намеревается сообщить, что понимает её как никто, но вместо этого спрашивает:
— А что нового в подлунном мире?
— Да ничего хорошего!
Судя по всему фельдшерица сильно «не в духах», как выражаются в Таракановке. Отец Авель предпочёл бы оставить этот факт без внимания: пожелает-сама поведает.
Сказалось ли действие заключительной капельницы или дело в чём-то другом, но в тот же день больной вышел на солнышко.
Подарок Эппельбаумов тоже оказался на высоте, и селяне вновь уверовали в немецкое качество.
Сразу за воротами мелькнула знакомая красная панама. На этот раз в обществе какой-то дородной дамы в кардигане.
— Неужто не признали! — завибрировал в воздухе девичий голос. — Это ж мамка моя!
— Лариса? — отец Авель с изумлением вглядывался в отечное лицо. — Как ты поправилась, однако… во всех смыслах.
— От хорошей жизни, батюшка, раздобрела! — усмехается Лариса. — На всём готовеньком жила. Чего ж не поправиться?
— Ну и славно! — улыбается в ответ отец Авель и разворачивается к Марине-Хэппи. — А где же, деточка, твой котик…этот… как его?
— Гулёна! — приходит на помощь старику девушка. — Кот по своим делам отправился. На то он и Гулёна.
— А помнишь, ты как-то упомянула, что он и умный вдобавок. Дорогу домой сам находит.
— А как же? — всплеснула руками Маринка-Хэппи. — Он ведь, бедолага, и по суху и по воде ко мне добирался.
— А как же так, деточка, получилось?
— Гулёну моего прежде по-другому звали. Сейчас уже не упомню как. Этого кота Светлана Михеевна своей жиличке подарила. А он, видно, заскучал и решил вернуться к мамке своей. Её Мурёнкой кличут. Её Анфисе Павловне на жительство определили, пока хозяева в Москве будут жить. А эта Мурёнка возьми да и…
— Погоди-погода, деточка, ты мне про Мурёнкиного сыночка Гулю расскажи.
— А что рассказывать-то? На следующий день, как распрощались мы с жиличкой, Гулёна и объявился. Прямо у моего крыльца. В ту пору мамки со мной не было. Ну вы, отец Авель, про её худерьму знаете…А теперь-то я совсем хэппи. Потому что мамка вернулась ко мне. Вэри хэппи. А тогда, когда мамка улетела, тошно мне стало. А ту нате вам — подарочек. Короче, обрадовалась я котику. Ну и взяла его жить к себе.
— Похвальное дело!
Отец Авель хотел было задать девушке ещё вопрос, но тут Лариска решительно подхватила доцу под руку. На том и распрощались.
Двигаясь по Монастырке и раскланиваясь с земляками, Эмилин пациент планов не строил, но так уж вышло, что поманили полыхающие рябиновые кисти. Да и распахнутые ворота словно приглашали в гости.
Он не видел Светлану — Соломию целый год. Много воды утекло за это время. Да и кому как не бывшему настоятелю знать, как меняет людей столичная жизнь. Взять хотя бы того же Михея Михеевича Беспоповцева. Давно уже обстругал-обшкурил его мегаполис. Ничего не осталось от бывшего старообрядца. Ну разве только борода. А вот дочку острый московский резец почти не тронул. Если только заторможенность… Может, защитная реакция организма? Но от чего так отчаянно защищается это Божье дитя?
От любви? От похоти? И было ли что между ею и Эриком?
Глядя в её невинные глаза, отец Авель отказывается верить, что крестнику удалось соблазнить девушку.
Нет, монах не питает иллюзий насчёт женской природы. Как вообще человеческой. Более того согласен с выводами учёных о трёхслойном мозге гомо-сапиенс. Самый нижний — от рептилии, отвечающий за решение «укусить или убежать». Средний-от млекопитающего, отвечающий за любовь и ненависть, печаль и радость. Верхний-от примата. Он собирает информацию от нижних слоёв и принимает практичные и этичные решения. Да, отца Авеля отчасти можно отнести к материалистам — эволюционистам, что не мешает ему верить в Творца и почитать Иисуса Христа.
— Благодарим за книжечку! — выдавили улыбку женские губы.
— Это не я, — решительно отмёл благодарность гость. — Это собиратели потрудились. И я надеюсь, что Василий продолжит заниматься краеведением, уже под моим началом. Думаю, ему будет интересно заняться изучением вашего рода.
— Расскажи, Соломка, про наших предков! — вдруг предлагает Васёк.
— Про кого именно?
— Про ту, на которую ты похожа. Про бабушку Евстолию.
Отец Авель кивает одобряюще.
— Евстолия знатной травницей слыла, — начала сестра. — От любой хворобы-худерьмы средство знала. И у людей, и у скотины. А дар этот не у всех признавался. За спиной поговаривали: «Не от Бога!».
— Добрая слава у порога лежит, а дурная — впереди нас бежит! — соглашается с рассказчицей слушатель.
— В одно жаркое, не по нашему климату, лето случилось страшное. Великая сушь встала над Таракановкой. Был праздник Ивана Купалы. В этот день ребятишки с водой балуют, каждого встречного из ведра поливают. А у нас с неба ни капли!
Тогда народ с утра крестным ходом по полям-пожням пошёл. А вечером нашлись такие, что напились вдрызг. И тут им прадед наш на свою беду повстречался. Стали они у него допытываться:
— Не твоя ли жёнка-колдовка наслала беду на деревню?
— Моя Евстолия нынче в тягости, — отвечал Михей.(Это значит: ребёночка она ждала.) — Не берите греха на душу — не поносите бабу. Никакая она не икотница.
Однако слова Михея толпу не вразумили. Набросились они на него с кулаками.
— И что, он не мог сдачи дать? — от волнения Васин голос превратился в дискант.
— А после повели избитого к дому, — отвечала сестра, проигнорировав вопрос.
— К тому, в котором мы сейчас живём?
— Нашего ещё не было. А жили Михей с Евстолией в старом, родительском. Из окна его и увидела твоя прабабка, как мужа с окровавленным лицом, в разорванной рубахе по улице ведут. Не стала дожидаться, когда табачники по воротам забарабанят. Сама навстречу двинулась. С горящим поленом над головой. Низко поклонилась она народу. А потом звонко так спрашивает: «Почто вы, добрые люди, моего хозяина так разобидели-разукрасили?» — «За тебя, Евстолия!» — вякнул кто-то позади мужицких спин. — Это из-за тебя — колдовки-икотницы — у нас рожь на солнце горит, трава на корню сохнет!
Повела женщина глазами на людей, а они у неё чёрные… Как антрацит. Затем тряхнула своим факелом, так что искры посыпались, и такую речь повела: «Слышала я, что у иноземцев колдунов да ведьм на кострах жгли. Не такую ли участь вы мне приготовили? Только скажу я вам так: мои братья и сёстры во Христе, спасаясь от антихриста, мученической смерти в пламени не страшились. Добровольно на неё шли. Я готова к огненному крещенью! — А вы?»
При этих словах, которые громом с неба ударили, подалась толпа назад. Дрогнули её ряды, но не поредели. Тем временем соседи сбежались: «Одумайся, Евстолия! Твоя изба полыхнёт — и наши займутся. Всю деревню спалишь! Пожалей наших деток!»
И тут хмель из мужиков стал выходить. Струхнувшие односельчане по одному начали отделяться от толпы и растворяться в душном вечернем мареве. Так что в итоге у ворот остались лишь Евстолия да Михей. Огненные языки уже подбирались к её руке. А она и бровью не вела.
Вот такая история произошла в Таракановке! — заключила рассказчица.
Гость следил за молодыми, вдохновенными рассказом лицами. Похоже, перед глазами брата и сестры всё ещё стоял грозный лик прабабки в огненном зареве. А ещё юркие малиновые змейки, ползущие к её ладони.
Затем мысли потекли в другом направлении. Он подумал о мудрости старшего Беспоповцева, отправившего своих чад не на заграничный курорт, а на родину. Туда, где можно лакомиться янтарной морошкой и ходить босиком… Тут его взгляд застыл — на мальчишечьих ногах, обутых в сланцы из ассортимента Музы Зосимовны. В такие нынешним летом обулось большинство селян. Только форма ноги была необычной. Пальцы! Второй — заметно короче следующего.
«Есть в Таракановке семья…»
Чтобы избавиться от роившихся в голове мыслей, после визита к Беспоповцевым бывший настоятель двинулся на берег — в своё укромное место за берёзовой рощицей. В этот момент из-за острова Чайка показался теплоход.
«Можно ли упасть через ограждение? Через этот ряд металлических стоек и натянутых между ними лееров?» — прикидывает отец Авель, наблюдая за приближающейся «Поморской звездой».
За прошедший год теплоход прошёл модернизацию. На верхней палубе соорудили навес, и теперь пассажиры размещались на скамейках-на крыше надстройки за ходовой рубкой. На носу судна установили подъёмно-поворотный трамп для высадки на необорудованный берег, а именно такой был в селе Архангело, до которого ныне продлили маршрут. «Поморская звезда» боролась за выживание. Увы, речной транспорт на Севере не окупается и требует дотаций.
Сколько времени теплоход находится в пути от областного центра до Таракановки? Три часа с гаком. Есть ли возможность перехватить его на пути следования? — Да. Только если нет распуты. Но имеется ещё подземный ход. Надежда Степановна с разрешения настоятеля лично водила туда Василия и других членов краеведческого клуба на экскурсию.
Он взял листок и ручку и сделал некоторые расчёты. Добраться по подземному ходу до районного центра реально. Но если учесть, что придётся двигаться, освещая путь фонариком…Нет, это совсем не то, что идти на открытом пространстве. В подземелье максимальная скорость — три километра в час. А у теплохода — 23 километра в час. Но судно движется не напрямую, а по излучине реки, при этом заходя в целый ряд населённых пунктов. Пришвартовка, посадка… Это занимает не так уж много времени, но в итоге набегает приличная цифра. Но как потомок староверческого рода мог проникнуть в подземелье? Да запросто! Наверняка из их скита есть ход туда. Должен быть!
В это время позади послышалось шуршанье. От неожиданности отец Авель вздрогнул, но когда понял, что источником звука является ряса келейника, даже приободрился:
— Один телефонный звонок и…