— Отец Власий?
Мальчик бросил вопросительный взгляд на отца Авеля, а тот поднёс палец к губам.
«Какая разница?»
Собственная мысль показалась крамольной. Развивать её не было возможности, потому что больная заговорила, глядя перед собой.
— Я боялась… Не успеете. — И тут отец Авель почти физически увидел вздох. Казалось, из самой глубины лёгких.
Юрочка усадил подопечного на стул.
Женские глаза — точно осколки лунного света, на в провалах щёк-темнота.
— Смерть забирает меня. По кусочкам.
Правая рука по-прежнему не слушалась, и он задействовал левую. После нескольких попыток и Юрочкиной помощи (дошло до келейника, что следует придвинуть стул к ложу больной) ему удалось коснуться лба больной. «Стылый!»
— Мама приходила! — Горло дёрнулось, как при затруднённом глотании.
— Что говорила? — отец Авель сам удивился вопросу.
— Бранила.
— А ты?
— Повинилась.
— В чём?
Губы сомкнулись и стали похожи на шрам.
— Соломия! Ты призналась покойной матушке?
Белые, точно алебастровые руки вытянулись вдоль туловища, открывая тёмное пятно от инъекций. А самозваный отец Авель прикидывал, как лучше воззвать к светлой стороне отходящей души.
— Милая, скоро освободишься! — Он услышал свой голос как будто со стороны. — Облегчи душу.
— Мама тоже говорила…
Лёгкая испаринка выступила на лбу.
— Что случилось на теплоходе? — задал вопрос исповедник.
— Плохое.
— Что именно?
— Украла… — ответ скорее угадывался по движению губ, чем слышался.
— Ты просила вернуть?
Больная закрыла веки.
— Не надо мучить её! — шагнул к монаху Васёк. Но Юрочка преградил ему путь.
— Как она упала за борт?
— Не знаю.
— Ты толкнула?
— Я не хотела. Она сама напросилась. — Здесь голос обрёл прежнюю силу.
— А потом?
— Книги там не было! Она…правду…
Больная закашлялась.
— Соломка! — Имя эхом отлетело от потолка и растеклось по стенам. — Я принесу тебе морса! — Васёк кинулся вниз.
Рука поднялась и повела перед собой.
— Обилается! — прошелестел Юрочкин рот.
«Обирается. — согласился отец Авель. Одна из народных примет скорого перехода».
Он понял: надо спешить.
— Раба Божья Соломия! Каешься ли ты в том, что погубила невинную душу?
Ответом было сиплое клокочущее дыхание.
— Концается!
Метнулся Васёк с чашкой.
— Соломка! Попей.
Но Соломка была уже далеко.
Отец Авель совершил полагающийся обряд. Крестился он левой рукой. Правая безжизненно повисла вдоль туловища.
А потом наступила тишина.
Василий сидел подле застывшей навсегда сестры. Отец Авель коснулся его безвольно опущенных плеч, ища и не находя приличествующих случаю слов. Выручило урчание автомобиля. Это приехал сам родитель в сопровождении священника Власия из старообрядческой общины Архангельска. Вновь прибывшие молча поклонились, а отец Авель и его спутник, уступив им место у смертного ложа, поспешили восвояси.
Метель утихомирилась, но было так темно, что чёрное облачение отца Авеля сливалось с беспросветным фоном ночи, и казалось, что его без единой кровинки лицо парит в воздухе само по себе.
Похрустывал снег под подошвами. «Как накрахмаленное мамино бельё», подумал отец Авель, изо всех сил цепляясь одной рукой за Юрочкину шею. Боль сфокусировалась теперь за правой глазницей.
ОТЕЦ АВЕЛЬ СТАВИТ ТОЧКУ
Главной проблемой встречи Нового года стало отсутствие Снегурочки. Прежде эту роль выполняла Светлана Беспоповцева, и хотя кандидатуры на замещение имелись, всякий раз находилась причина, по которой та или иная претендентка не могла достойно выполнять свою миссию. Вконец присутствующие на заседании педколлектива так утомились, что готовы были принять любое предложение. Тут и подал голос до того хранивший молчание новый руководитель клуба «Юный краевед»:
— Аня Палкина стала настоящей красавицей!
Все воззрились на отца Авеля, недавно поднявшегося с одра болезни.
— Девочка — беда? — вздёрнутые брови Надежды Степановны, казалось, вот-вот сольются с причёской. — У неё отвратительная дикция! — Никто на это не возразил, и Колдомасова поспешила завершить собрание.
Педагоги стали расходиться, а отец Авель вынужден был задержаться. Юрочка опаздывал. Видя это, зауч пригласила иеромонаха к себе.
— Попейте с нами чаю!
— Наверное, я опрометчиво сегодня поступил… — удручённо произнёс отец Авель, подкатывая к накрытому столу.
Колдомасова предприняла попытку улыбнуться:
— Вы теперь полноценный член нашего коллектива и имеете право на своё мнение!
— Как ваше здоровье? — сменил тему присутствовавший в кабинете Сан Саныч.
— Слава Богу! — бодро отвечал отец Авель, принимая чашку левой рукой.
— Слышал, тяжко вам пришлось…
— Знаете ли, когда очень горячо, не разберёшь: солоно ли. Так народная мудрсть гласит.
— Это точно! — поддакнула Надежда Степановна и бросила на супруга многозначительный взгляд.
«Экий человечище! — пришло на ум обоим, — перенести второй инсульт и снова подняться!»
— Когда вы, Александр Александрович, уходите в отставку? — вопрос прозвучал неожиданно, да и слово звучало непривычно — отставка, вместо пенсия, так что полицейский несколько замешкался:
— После Нового года.
— Значит, есть время.
— Простите, не понял.
— Завершить все дела.
— Ну да…Время есть.
Последовала пауза. Хозяйка кабинета воспользовалась ею, чтобы пополнить блюдо с кулябяками.
Отец Авель отхлебнул чаю. Голос его зазвучал яснее.
— Полагаю, вы должны сообщить родителям…
Супруги переглянулись. Во взглядах прочитывалось: «Заговаривается?»
— Вы о Снегурочке? — спросила Надежда Сергеевна, чтобы прервать неловкое молчание.
— Об исчезнувшей.
— А что я могу сообщить нового, кроме того, что им известно? — вкрадчиво, будто обращаясь к ребёнку, спросил Колдомасов.
— Обстоятельства трагедии.
— Вам стали известны новые обстоятельства? — осведомился Сан Саныч, снова становясь полицейским.
— Тайна исповеди, — старческий указательный палец пытался принять вертикальное положение, но потерпел неудачу: получилось что-то вроде вопросительного знака, после чего последовала пауза, призванная придать особую важность следующим словам: — Но родительское горе всё перевешивает. Ведь вам известно, что я посетил Беспоповцевых?
— Побалтывают…
— Я получил признание.
Левая рука отца Авеля снова потянулась к чашке. Надежда Сергеевна хотела помочь, но осеклась под мужниным взглядом: «Больной не должен ощущать себя беспомощным!»
Глоток чая, казалось, придал рассказчику силы.
— Вы, Александр Александрович, как правоохранитель, знаете: чтобы совершить преступление, должен быть мотив плюс возможности. Первое, то есть мотив, имелся у Беспоповцевых. Дело в том, что, кроме клада из вотивных подвесок, обнаруженный в деревенском сортире моим крестником, имелся ещё один объект…Это библиотека Беспоповцевых.
— Я отлично помню это дело. Сам задерживал некого Потапова. Кстати, он сознался и в разбойном нападении на гражданку Бондалетову.
— Ну о чистосердечном признании этого гражданина поговорим позже, — решительно вмешался отец Авель. — Вернёмся к мотиву. Итак, жиличка похищает редкое издание из старообрядческого наследия. Хозяйка, имевшая привычку делать генеральную уборку после ухода из дома чужих, обнаруживает это в тот же день.
— Представляю, каково это! — вздохнула Надежда Степановна.
Итак, мотив имелся у обоих Беспоповцевых, — рассказчик, не давая сбить себя с мысли, решительно продолжил нить повествования. — А вот возможности…
— Их не было ни у того, ни у другого! — не выдержал Колдомасов. — Они оставались на берегу!
— До поры до времени.
— Если вам, отец Авель, что-то стало известно… — Колдомасовский тон вновь стал официальным.
Случаются паузы, в которых ход мыслей чувствуется яснее, чем в ином интеллектуальном диалоге. Такое значительное молчание воцарилось в кабинете зауча.
— Васёк поведал мне, что ему удалось догнать теплоход с похитительницей артефакта.
— Вплавь? — позволил себе пошутить участковый.
— По подземному туннелю.
— Это реально? — Колдомасов подался вперёд, как пёс, взявший след.
— Ход существует. Он берёт начало из подполья монастырской часовенки.
— Выходит, это Васёк..? — не сдержала волнения Надежда Степановна.
— Я тоже так поначалу думал. Но потом стало известно… — Авелевские ноздри затрепетали, а супруги замерли на своих стульях. — «Поморская звезда» оказалась переполненной уже в Таракановке, поэтому прямым ходом отправилась в Двинск.
— Но это нарушение расписания! — подал реплику Сан Саныч.
— Эту информацию я получил из первых уст, — отец Авель реплику проигнорировал. — Редакторша газеты, предвидя такой ход событий, решила подстраховаться и села на теплоход в Таракановке. Васёк этого знать не мог. Поэтому сами понимаете…После его липового признания я ещё более укрепился в мысли: мальчик кого-то покрывает. И первым делом, подумал на внучку Палкиной. Но потом появились новые факты, и я попросил вашу супругу, Александр Александрович, помочь мне. — При этих словах Колдомасов бросил взгляд на Надежду Степановну, а та заметно приосанилась. — Не буду утомлять вас деталями, но кое-какие анатомические детали прямо указывали на покойную Светлану Беспоповцеву.
— Царствие ей небесное! — выдохнула Надежда Степановна.
— Упокой, господи, её душу! — перекрестился монах и продолжал:-Не думаю, что девушка жаждала мести. Поначалу имел место шок.
— Но как она попала на теплоход? — Туловище полицейского снова подалось вперёд.
— Благодаря козе Райке.
— Кто такая? — вопрошал Сан Саныч, не расслышав статус «коза».
— Это живность нашей Эмилии! — пришла на помощь супруга.
— У козы фельдшерицы начинаются роды. Она не может оставить животное и просит девушку об одолжении.