— Сопроводить больную в Архангельск! — подхватывает Надежда Степановна.
Лоб гнома заходил волнами: до Сан Саныча ещё не вполне доходил смысл услышанного.
— Она полетела на вертолёте санитарной авиации вместе со мной, — невозмутимо продолжил отец Авель. — А оттуда отправилась в Двинск, куда прибыла «Поморская звезда».
— Произошла потасовка? — подал голос Колдомасов.
— Не исключаю. В любом случае, скандал. Во время которого москвичка и потеряла равновесие.
— И что-свалилась за борт? — в один голос спросили супруги.
— Напомню, что девушка страдала аллергией на Wi-Fi излучение. И она проявлялась как гиперсомния. Это болезнь, при которой наступает внезапная потеря мышечного тонуса. Аля не могла сопротивляться и полетела вниз.
— Но она была в этом своём шлеме. Я сам видел!
— Верно, и младшая Палкина это подтверждает. С её слов, она в буквальном смысле настучала по нему.
— И эту кандидатуру вы, отец Авель, предлагали в Снегурочки! — всплеснула руками Надежда Степановна. — А если она намеренно повредила эту самую защиту?
— Там внутри так называемая клетка Фарадея. Её невозможно вывести из строя девичьей рукой, — не сдавался отец Авель.
— Как бы то ни было, жертва сунула эту самую клетку в рюкзак и надела свою бейсболку с глазом, — подытожил участковый.
— Возможно, это был такой душевный порыв… — предположила Надежда Степановна.
— Ну это уже психологические дебри, — высказался её муж. — А в реальности имеем падение с теплохода.
— И никто не заметил? — снова пошла в атаку супруга.
— В это время на «Поморской звезде» находился ансамбль «Сиверко», направлявшийся на областной фестиваль народного творчества, — вступил в разговор отец Авель. — Поскольку теплоход опаздывал, артисты тут же на палубе принялись репетировать. Народ хлынул смотреть бесплатный концерт.
— Откуда вам известны такие подробности? — осведомляется Колдомасов.
— От всё той же редакторши. Она сделала снимок. Оно опубликовано в номере за прошлый год.
— А Светлана? Почему она не позвала на помощь? — Надежда Степановна пытается совладать с эмоциями.
Отец Авель хранит молчание.
— У вас есть предположения? — вступает в разговор полицейский.
— Это самый трудный для меня вопрос.
— А у меня есть предположение! — Заявление приковывает взгляды обоих мужчин. — Она выросла в сознании избранности, — женщина с осторожностью подбирает слова. — Это они, Беспоповцевы, хранят веру предков в чистоте. Это они обладают истиной. А все остальные… ну, понимаете.
— Синдром убийцы-миссионера! — со значением произносит полицейский.
— Не думаю, что всё в точности так. Но что-то есть в вашем предположении, — соглашается отец Авель. — Однако я уверен, что потом…убийца казнила себя. Она же не являлась социопатом.
— Откуда такая уверенность? — Голова гнома откинулась на спинку стула.
— Она не оставила на произвол судьбы котёнка. И даже обеспечила пристанище.
— А Марина думала, что кот вернулся в деревню самостоятельно! — вставила Надежда Степановна и пошла греть чай.
— Я не мозгоправ, поэтому не могу судить, — начал Сан Саныч, следя за действиями жены. — Но одно то, что она спрятала рюкзак жертвы в пещере, о многом говорит. Как и то, что обнаружив под землёй труп Дерябина, ничего не сообщила властям.
— Чтобы подозрение падало на этого алкоголика? — крикнула из кухни Надежда Степановна.
— После того как ему удалось бежать, — в глазах полицейского отразился отблеск всё ещё не изжитого поражения: — он продал смартфон гражданина Германии Эппельбаума. Но заметая следы, вернулся в Таракановку и решил отсидеться в пещерах. Но тут его подвела тяга к спиртному. У Владимира Анатольевича Дерябина был цирроз печени.
— А у известного вам Потапыча-туберкулёз! — объявил отец Авель. — Поэтому он и пошёл на так называемую сделку со следствием.
Колдомасовы сокрушённо молчали. Отец Авель промочил горло чаем и продолжил:
— И знаете, я согласен с русским философом Григорием Померанцем. — Отец Авель оглядел присутствующих. — Дьявол начинается с пены на губах…Да, да! На губах у ангела, который бросается в бой за правду и справедливость. В его понимании.
— Но тело! — воскликнула женщина. — Его не нашли! Значит ли это…
— Здесь нужно учитывать место, где произошло утопление, — с важным видом прервал её супруг, — а оно сложное.
— Вы имеете в виду акваторию Двинска?
— Если вы там бывали, отец Авель, то должны помнить… Комбинат стоит прямо на речном берегу. К нему подгоняют лес.
— А ширина реки там с километр будет.
— И это имеет место быть. Потому как не каждый мужчина вплавь одолеет это расстояние в холодной воде.
— Что же всё-таки случилось с телом? — предприняла ещё одну попытку найти вразумительное объяснение Надежда Степановна.
— Девушка попала под винт судна. Её расчлененные части затянуло под сплавлявший лес. А потом перемололо этими же брёвнами в комбинатовском цеху.
— Вы так говорите, отец Авель, точно… — недоверчиво покачала головой зауч.
— Есть анонимный звонок в «Двинскую правду».
Женщина поёжилась:
— И уцелела только бейсболка?
— Проверка подтвердила: Настя Клеймёнова нашла её на берегу, вблизи комбината, вклинился Колдомасов.
— А правда, что эта Настя — дочка покойного Кукина?
— Бабьи домыслы, — хмыкнул супруг.
— Но зачем-то она приехала в Таракановку…
— Воспитатели интерната утверждают, что девочка склонна к бродяжничеству. А что касается отца, то о нём имеются крайне скудные сведения, — отчеканил Сан Саныч.
— К сказанному нечего добавить, — заметил в ответ на вопрошающий женский взгляд монах. Этот разговор о внебрачном ребёнке мужа его духовной дочери был ему тягостен.
Супруги обдумывали услышанное. Первой поднялась Надежда Степановна:
— А я, пожалуй, соглашусь с вами, отец Авель. Анка в последнее время расхорошилась так, что…
— На роль Снегурочки сгодится! — подхватил супруг. — Да и подозрения теперь с неё сняты.
— А ты, Сан Саныч, должен уведомить родителей. Как официальное лицо. — Надежда Степановна положила ладонь на мужнино плечо. — А заодно напомнить об обещанной награде. Отец Авель её заслужил.
— Боюсь, без товарища майора дело бы застопорилось! — улыбнулся в бороду монах. — Ведь это он навёл на мысль. — И в ответ на недоумевающий взгляд заметил:-«Шерше ля фам!» Женщины застёгивают пуговицы справа налево. Точно также они запирают навесные замки.
— Эх-ма! — послышалось в ответ.
— Так что делить вознаграждение будем по справедливости, — продолжил отец Авель. — И если господа Бондалетовы слово сдержат, ещё одного человека в Таракановке ждут перемены.
— Юрочка? — строит предположение Надежда Степановна.
— Пора ему перестать стыдиться своего лица.
— Операция? — с надеждой в голосе уточняет женщина.
СПИ, ДЕВОЧКА! И МЕНЯ НЕ ТРЕВОЖЬ!
В новогодние каникулы состоялось открытие школьного краеведческого музей. Освящал его отец Авель. Среди почётных гостей-Анфиса Павловна Доля, пожертвовавшая музею старинное норвежское зеркало-свидетельство активной торговли поморов с Норвегией. Первую экскурсию ведёт Васёк Беспоповцев, оставшийся жить у тётки в Архангело:
— Норвегия звалась тогда Христианией, наши земляки плавали на многомачтовых барках или даже карбасах в порт Вадсё, который меж собой называли Васино.
Но самое ценное приобретение музея — коллекция вотивных подвесок, похищенная Вованом из дома Алефтины Кукиной и возвращенная владелице местными правоохранителями. Глядя на серебряную ступню-вотум отец Авель задумался о таинственном звонке в редакцию «Двинской правды». Если нога на конвейере существовала не только в воображении измученного двенадцатичасовой сменой рабочего, то это стало бы главным доказательством гибели москвички. Но ступня — реальная или пригрезившаяся — исчезла в металлических зубьях оборудования древесного цеха. Он попытался настроиться на торжественный лад важного культурного события, но видение движущейся по конвейеру девичьей ноги не давало сосредоточиться, а позднее лишило сна.
Три часа ночи-тяжкий час для больного и его сиделки. Правда, сиделка отца Авеля — Юрочка мирно похрапывал за занавеской, пока его подопечный вглядывался в окно. Среди его причудливых узоров он разглядел прищуренный глаз цвета олова. Будто кто-то долго дышал на заледеневшее стекло, а потом заглянул в «дырочку».
— Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного и помяни в Царствие Твоём Небесном! — губы двигались, но звук получался такой, как будто из дырочки в шарике выходил воздух. Тем не менее Господь расслышал страдальца: подглядывавший глаз исчез. Только дырочка осталась. Точь — в точь как на окне дома в доме Беспоповцевых.
«Спи, девочка! — прошептал отец Авель! — Спи! И меня не тревожь!»
Эпилог
И снова «Поморская звезда» скользит между речных волн.
На палубе — группа пассажиров. Судя по всему, семья. Среди них священник в инвалидной коляске. Рядом монашек в куколе.
— Полагаю, это где-то здесь! — поднимает левую руку священник.
Плотный мужчина достаёт погребальный венок.
— Это для Али? — спрашивает девочка в жёлтой, как канареечное оперенье, курточке.
— Тише! — одёргивает её брат с глазами цвета олова и фамильным прищуром.
— Да, это в память о вашей сестре, — произносит элегантная даже в дорожной одежде дама.
— Её могила здесь? — не унимается девочка. — На дне?
Мать кивает. Мужчина поднимает венок над ограждением и, размахнувшись, бросает в грязноватую пену.
— Да, её дом здесь, — важно подтверждает брат.
— А веночек — это табличка с адресом?
Венок пляшет по волнам. Но различимы слова «Спи, девочка, до…» Потом буквы сливаются. И вот уже видна только зелень. Особенно яркая на фоне серых волн.