Эрик прокашлялся и, наконец, выдавил:
— Для коллекционеров-сенсация.
Хозяин хмыкнул:
— Гляжу, у тебя, аспирант, челюсти с петель послетали. — Повелительный дёрг скошенным подбородком: — Пошли. Обмоем фарт[5].
И они вернулись на кухоньку. Расчистив стол от бутылок и закуски, в центр водрузили ногу, вокруг разложили пластинки. Подобную коллекцию «аспирант» видел лишь в Архангельском музее, куда она была доставлена историко-краеведческой экспедицией в шестидесятые годы прошлого века из церкви села Лельма.
Меж тем Вован раскупорил чекушку — водка яростно забулькала в стакане. Одним махом мужик влил его содержимое в глотку.
— У меня глаза внутрь перевернулись, когда увидел клад… — задушенно просипел он и потянулся за краюшкой хлеба.
Эрик продолжил изучать находку.
— Хорэ! — рыкнул хозяин и сгрёб серебро в кучу. — Пошли, аспирант! Продолжим испытание.
— Может, ещё по сто грамм? Для храбрости…
Вован согласно мотнул головой, даже не удостоив искусителя взглядом.
И вот приятели — за столом. Оба налиты до бровей. Гостя так и подмывает дать заднюю, поведав, к примеру, о боязни замкнутого пространства. Дескать, фобия открылась во время посещения Тараканьей Щельи. Кстати, собственноручно записанная легенда об щелье войдёт в юбилейный сборник.
«Местные жители пожаловались святому Ферапонту на тараканов, против которых не помогало даже традиционное вымораживание изб. Вот тогда и посоветовал старец собрать кучку насекомых и отнести к ущелью, по местному щелье, и прочитать заклинание: „Блохи, клопы, тараканы и всякая тварь! Вот иду я, гость, к вам: моё тело, как кость, моя кровь, как смола. Ешьте мох, а не меня. Слово моё крепко. Ключ, замок. Аминь, аминь, аминь“.
С тех пор насекомые в этой местности повывелись».
Но привлекла любителя старины в Тараканью Щелью не красота, а обнаруженный ещё ленинградскими спелеологами провал в земле. С той поры жители ближайшего села Архангело водят в подземные лабиринты туристов.
Отправился туда и Эрик. Вооружившись фонариками, касками, его группа спустилась под землю по деревянной лестнице, хлипкость которой внушала опасения.
— Глянь, вода как будто на цыпочки поднялась! — восторженно констатировала какая-то туристочка, когда они добрались до входного грота. Действительно, мороз-скульптор выточил причудливые фигуры. А филолог в Эриковой голове подумал: следует внести эту метафору в «Копилку».
Они пробыли под землёй полтора часа, но казалось, что на экскурсию ушёл весь световой день. Такой же эффект дали и нынешние посиделки.
— И что? Ёлка не сохнет?
Эрик заморгал, силясь стряхнуть сонливость.
— Слышь, аспирант? — туркнул его в плечо хозяин. Выходит, он успел поведать слушателю о лишённом корней, но при этом вечно зелёном деревце, которое видел в одной из пещер.
— Ёлка воздухом питается, — заключил Вован. — Атмосфера под землёй особенная.
На зоне он приохотился читать про чудеса, а ещё больше — объяснять их с научной точки зрения.
— А шары светящиеся на фотках откуда берутся? — вопросы сыпались, как из рога изобилия.
— Понятия не имею.
— А я считаю, что никакая это не мистика. Простой дефект. Я такое видел. Отец Савва отчитывал бесноватую, и один мужик сфоткал. А потом суёт мне: гляди, мол, на роже у бабы третий глаз. Не иначе, сатанинский. И вправду — из переносицы кто-то зырит. Жуть! А потом смекнул я: руки от страху у мужика потряхивало, вот и смазалась картинка. Лишний глаз возник.
Вовановская речь становилась всё тягучее, что давало надежду: вот-вот отключится. «Аспирант» стал потихоньку подтягивать рюкзак: «Хвать — и на волю».
— Ды-ы-ы! — прогундосил собутыльник. — Вот бутылочку и уговорили. Но не боись… У меня ещё имеется.
И мужик с усилием отделился от табуретки. Поднимаясь, он упёрся ручищами о стол, повалил пустую бутыль, но вниманием сей факт не удостоил. Когда он, наконец, скрылся за дверью, гость, не мешкая, метнулся в сени. Он натянул кроссовки и бросился к проёму, по деревенской традиции завешанному тканью. И тут что-то хрястнуло ему промеж глаз. Дверной косяк? Если бы…Могучий черепок вернувшегося хозяина! Вован запутался в занавеске, а получив в лоб, ослабил татуированные клешни. Тралли-валли-пассатижи! Бутылка выскользнула! И в силу вступил закон гравитации.
Порой время растягивается, как обмусоленный комок жвачки. Так было в подземном лабиринте, многие метры которого Эрик пропахал на животе. Так случилось и сейчас.
На сетчатках глаз — траектория скольжения сосуда в бездну. Остановить его — вне человеческих возможностей. Но в следующее мгновение вовановский торс согнулся, как перерубленный вражеским мечом. И хрясть… рухнул вслед за ёмкостью. Затрещала занавеска. «Аспирант» зажмурился в ожидании апокалипсического звука битого стекла.
Когда он приподнял веки, дивное зрелище предстало ему: бывший трудник стоял на коленях, голову венчал тюрбан из драной занавески, а в вытянутой руке победно поблёскивала целёхонькаябутыль.
Вован сбросил тряпку жестом стриптизёра.
— Моли Бога, аспирант, что содержимое не растеклось. Тогда бы ты узнал про «розочку»[6]. — А поднявшись с колен, осклабился: — Шутка юмора.
Зажав бутылку под мышкой, Вован дёрнул за рюкзак:-Чего тормозишь? Сымай!
Эрик не стал возражать, а двинулся следом, наступая на собственные шнурки.
На кухне хозяин раскупорил «беленькую», плеснул в стакан и залпом отправил в глотку.
— Пошли!
В чердачном воздухе кружились мириады пылинок. За окном плавно, как в трансе, раскачивалась берёза, а на её ветках резвились солнечные зайчики. Ещё оставалась нелепая надежда: гроб — это всего лишь порождение помутнённого алкоголем мозга. Но домовина ожидала их на старом месте. Рядом валялась крышка.
Как перед прыжком в прорубь, испытуемый набрал в лёгкие воздуха. «Где-голова, а где-ноги?» Поставил на днище одну ступню, следом другую. Присел, а затем вытянул конечности. Они упёрлись в торец.
Вован подхватил крышку, как пёрышко. Без всяких церемоний покрыл «покойника». Солнечные зайчики пропали.
— Один, два, три…
На цифре «сто» крышка затрещала и прогнулась. Это могильщик водрузил на неё свой зад.
А потом прямо над его ухом «покойника» раздалось: «Бямц-бямц!»
Да, это был звук забиваемых гвоздей.
«ГРОБ! И ОН ШЕВЕЛИТСЯ…»
После дома почтенной старости Аля, переодевшись в джинсы, направилась к магазинчику «Триада», чья площадка служила своеобразным дискуссионным клубом. Как обычно, перед торговой точкой было людно, но знакомая футболка нигде не просвечивала. Она схватилась за мобильник, но вспомнила: здесь он без надобности.
Прождав с полчаса, она отправилась в обитель.
У ворот согбенным стражем сидел, обстругивая деревяшку, послушник. Какой-то неведомой силой уголок рта юноши был задран вверх. «Человек, который смеётся.» Этот роман Гюго мама пересказывала Альке в детстве. Правда, у главного героя (как же его звали?) изуродованный рот был растянут в обе стороны.
Юрочка — в курсе всех передвижений монастырских насельников. Вот и сейчас, не дожидаясь вопроса, он объявляет:
— Блат Элик ушёл!
— Когда?
— Тла-а-а-пезу плопустил!
В глазах послушника — происшествие чрезвычайное. Пустой Алькин желудок также напомнил о себе. Пришлось тащиться домой, где её ждали с обедом.
— Васёк, требуется помощь! — объявила она, управившись с едой.
— И чё? Опять…
— Не опять, а снова! — осекла его девушка. — Следует проверить одну версию…
Но пацан лишь хмуро заметил:
— Надо воды в баню натаскать.
— А если помогу?
— Посмотрим…
Управились за полчаса. Но пока то да сё, перевалило за полдень.
Тем не менее, сделав крюк, зашли в монастырь, чтобы удостовериться: не вернулся ли «блат Элик». Однако Юрочка лишь покачал головой, увенчанной чем-то вроде схимнического куколя, и показал деревяшкой на закат.
— Иди туда — не знаю куда! — едко прокомментировал Васёк.
Шли не так чтобы споро: сказывалась усталость, а от ведра саднили ладошки. Когда вдали показалась какая-то фигура, близорукие Алькины глаза приняли его за Эрика. И правда, рост и сложение схожи. Но всё остальное…
— Здравствуйте! — первым, как и подобает, приветствовал путника Васёк.
— Здорово… — облако перегара накрыло молодых людей с головой.
— Вам не встречался человек в коричневой футболке и джинсовой куртке? — скороговоркой проговорила Алька, стараясь не дышать.
— Коричневая футболка? — сморщил переносицу мужик. — Вроде видал…
— У него ещё рюкзак «милитари».
— Какой?
— Зелёный.
— Дак он шёл туда. — Незнакомец махнул татуированной кистью-клешнёй в сторону Таракановки.
— Давно?
— Врать не буду. Может, с час… А может, поболе…
И мужик зашагал прочь.
— Выходит, всё нормально с Эриком, — сделал вывод Васёк.
— Наверное, мы разминулись.
— Тогда айда домой! — предложил пацан, у которого имелись планы на остаток дня.
Так бы они и поступили… Если бы не жажда. Ведь на обед подавали местную достопримечательность — солёные рыжики.
В будущий сборник легенд планировалось включить историю о том, как великий Фёдор Шаляпин, большой любитель северных рыжиков, обратился в Гаагский суд с требованием — платить ими за прослушивание его грампластинок в СССР.
Как-то незаметно, за разговором про рыжики они достигли уединённого строения, естественным ограждением которого служила разросшаяся растительность. На стук никто не подал голоса. На огороде тоже пусто. Но картошка окучена.
— Что-то слышно… — мальчик насупил переносицу. Ему не доставало словарного запаса для передачи донесенияушей-локаторов. Тем временем Аля дёрнула за дверную ручку…
В сенях стояли вёдра с водой, на одном висел алюминиевый ковшик. Васёк как джентельмен протянул ковшик спутнице, после чего зачерпнул себе.