е концов, сказав, что слишком занят, он все же уступит, а потом будет наслаждаться красотой утра и удивляться своему ребяческому упрямству.
Но в тот момент у Гурни не было никакого желания исполнять известный ритуал. Так что он не стал открывать французскую дверь. Решил вместо этого выпить еще чашку кофе, распечатать психологический портрет Доброго Пастыря и попытаться перечитать его непредвзято: допуская, что там есть и зерно истины, а не только чушь собачья.
Он пошел в кабинет и открыл письма от Хардвика: с компьютера читать оказалось куда удобней, чем с крошечного экрана телефона. Распечатывая профиль, он решил посмотреть первый из отчетов о происшествии, который в спешке пробежал накануне.
Он сам не знал, чего ищет. Пока что он был на том этапе, когда главное все просмотреть, собрать побольше информации. Выводы о том, что важно, что нет, поиск закономерностей – все это потом.
Он чувствовал, что слишком разогнался. Надо помедлить, осмотреться. За годы работы он убедился в том, что худшая из ошибок детектива – это начать строить гипотезы, не собрав достаточно данных. Потому что как только тебе покажется, что ты что-то понял, сразу же возникнет искушение отбросить все неудобные факты. Естественная потребность мозга выстраивать все в связную картинку, заставляет игнорировать детали, которые в эту картинку не укладываются. Добавьте сюда свойственную сыщикам привычку быстро ориентироваться в ситуации – и получите пристрастие к поспешным выводам.
Этап, когда ты просто смотришь, слушаешь, впитываешь, невероятно важен. Прожить этот этап сполна – лучший способ начать расследование.
Начать расследование?
Начать расследование чего? По чьей просьбе? На каких законных основаниях? Вступив при этом в конфликт с Шиффом и с кем еще?
Чтобы упростить дело – по крайней мере, избавиться от сомнительной терминологии, – он сказал себе, что это просто частная инициатива, выяснение фактов, скромная попытка ответить на несколько вопросов. Вот таких:
Кто стоит за “розыгрышами”, которые так напугали Ким?
Какая характеристика ближе к истине: та, которую Ким дала Мизу, или та, которую Миз дал Ким?
Кто устроил ту маленькую ловушку, в которую он попался и в итоге упал с лестницы? Кто должен был оказаться жертвой: он или Ким? Если шепот, который он слышал, реален, то кто шептал? Почему он скрывался в подвале? Как он проник в дом и как его покинул?
Что значит это предостережение: “Не буди дьявола”?
И какое отношение нынешние события имеют к той серии убийств на дорогах десять лет назад?
Так что Гурни ухватился за идею рассмотреть факты и для того прочитать все отчеты о происшествиях, приложения к ним, отчеты Программы предотвращения ненасильственных преступлений, психологический портрет преступника, составленный ФБР, сведения о родственниках жертв из папки Ким и пометки, которые он сделал, слушая рассказы Хардвика о каждом из убитых.
Все это он мог обдумать и сам. И в то же время он чувствовал, что хорошо бы сесть и поговорить с Ребеккой Холденфилд, основательнее углубиться в психологический портрет Доброго Пастыря и версии следствия: как происходили сбор, анализ и сортировка фактов, как проверялись версии, как в итоге исследователи пришли к консенсусу – и выяснить, не изменилось ли за десять лет ее мнение об этом деле. А еще любопытно, довелось ли ей пообщаться с Максом Клинтером.
Телефон Ребекки Холденфилд сохранился в его мобильном (они пересекались в связи с делами Марка Меллери и Джиллиан Перри, и Гурни подумал, что, может быть, еще случится вместе работать). Он отыскал номер и нажал вызов. После длинных гудков включился автоответчик.
Он прослушал долгую речь о времени и месте приема, с указанием адреса сайта и электронной почты, по которой с ней можно связаться. Звук голоса вызвал в памяти ее образ. Жесткая, умная, сильная, целеустремленная. У нее были безупречные черты лица, но ее невозможно было назвать хорошенькой. Глаза, яркие, выразительные, были бы красивы, но им не хватало теплоты. Профессионал в своем деле: все время, свободное от работы судебным психологом, посвящает психотерапевтической практике.
Он оставил краткое сообщение, надеясь, что Ребекку оно заинтересует: “Ребекка, привет, это Дэйв Гурни. Надеюсь, все хорошо. Тут одна непростая ситуация, хотел бы с тобой поговорить, может, что скажешь и посоветуешь. Это связано с делом Доброго Пастыря. Я знаю, ты страшно занята, но перезвони, как сможешь”, – и положил трубку.
Любой человек, с которым он полгода не общался, счел бы такое сообщение формальным и безличным, но с Холденфилд никакой безличности опасаться было не нужно. Это не значило, что Гурни она не нравилась. Более того, когда-то, вспомнил он, сама ее резкость казалась ему привлекательной.
Тот факт, что он собрался и позвонил, оставил у Гурни чувство удовлетворения: дело сдвинулось. Он вернулся к открытым отчетам и стал продираться сквозь них. Через час, на пятом отчете, зазвонил телефон. “Судебные эксперты в Олбани”, – сообщил определитель.
– Ребекка?
– Привет, Дэвид. Я на заправке, могу говорить. Чем могу помочь? – в голосе ее странно сочетались внимательность и резкость.
– Насколько я понимаю, ты вроде как эксперт по делу Доброго Пастыря.
– Отчасти.
– Не найдешь минутки про это поговорить?
– Зачем?
– Тут происходят странные вещи, и они могут быть связаны с этим делом. Мне нужен кто-то, кто знает его изнутри.
– В интернете море информации.
– Мне нужен кто-то, кому можно доверять.
– Как срочно?
– Чем скорее, тем лучше.
– Я сейчас еду в “Отесагу”.
– Прости?
– В отель “Отесага” в Куперстауне. Если ты сможешь туда приехать, я могу освободить сорок пять минут – с четверти второго до двух.
– Отлично. А где?..
– В зале “Фенимор”. Полпервого у меня доклад, потом короткое обсуждение, потом буфет и болтовня. Болтовню я могу пропустить. Так сможешь в час пятнадцать?
Гурни сжал и разжал правую руку, уговаривая себя, что справится с рычагом.
– Да.
– Тогда до встречи, – и она положила трубку.
Гурни улыбнулся. Он чувствовал родственную душу в любом, кто рад пропустить болтовню. Быть может, именно это ему больше всего нравилось в Холденфилд – склонность минимизировать общение. На секунду он задумался, как эта черта сказывается на ее личной жизни. Затем покачал головой и отогнал эту мысль.
Он с новым вниманием вернулся к открытому на середине отчету о пятом убийстве – к фотографиям места убийства и автомобиля и сопроводительным подписям. “Мерседес” доктора Джеймса Брюстера в разных ракурсах – врезался в дерево, всмятку до середины. Как и машины других жертв Пастыря, престижный стотысячный седан доктора превратился во что-то совершенно неузнаваемое, безымянное, бесполезное.
Интересно, подумал Гурни, это тоже часть замысла – не просто убить богача, но превратить символ его богатства в металлолом? Так посрамлен будет сильный и превознесенный. Ибо прах ты и в прах возвратишься.
– Мы тебя не отвлекаем? – раздался голос Мадлен.
Гурни с удивлением поднял глаза. Она стояла на пороге, Ким рядом с ней. Он и не слышал, как они вошли в дом. Все еще в куртках вырвиглаз.
– Отвлекаете?
– Ты, кажется, на чем-то очень сосредоточен.
– Просто пытаюсь осмыслить кое-какие факты. Что собираетесь делать?
– На улице солнце. День будет хороший. Я свожу Ким в горы.
– А не грязно? – Он сам слышал, как раздраженно звучит его голос.
– Я дам ей свои ботинки.
– Вы прямо сейчас идете?
– А ты против?
– Нет, конечно. Кстати, мне самому надо будет уехать на пару часов.
Мадлен с тревогой посмотрела на него.
– На машине? А как же твоя рука?
– Ибупрофен творит чудеса.
– Ибупрофен? Двенадцать часов назад ты упал с лестницы, пришлось ехать в неотложку, потом везти тебя домой. А теперь пара таблеток – и ты как новенький?
– Не как новенький. Но не развалюсь.
Она уставилась на него во все глаза.
– Что же у тебя такое важное?
– Помнишь доктора Холденфилд?
– Даже имя помню. Ребекка, кажется?
– Да. Ребекка. Судебный психолог.
– Где она сейчас?
– Офис у нее в Олбани.
Маделен подняла брови:
– В Олбани? Так ты туда едешь?
– Нет. Она сегодня будет в Куперстауне на каком-то профессиональном симпозиуме.
– В “Отесаге”?
– Откуда ты знаешь?
– Где еще в Куперстауне устраивают симпозиумы? – Она с любопытством посмотрела на него. – Что-то стряслось?
– Нет, ничего не стряслось. Но у меня есть кое-какие вопросы о деле Доброго Пастыря. В профиле преступника, составленном ФБР, дана ссылка на ее книжку о серийных убийствах. И я подумал, вдруг она потом писала статьи про это дело.
– А ты не мог задать свои вопросы по телефону?
– Их слишком много. Слишком сложно.
– Когда ты вернешься?
– У нее есть сорок пять минут, закончим в два, значит, не позже трех буду дома.
– Не позже трех. Запомни.
– Зачем?
Глаза ее сузились.
– Ты спрашиваешь, зачем тебе это помнить?
– Я имел в виду, на три часа что-то назначено, о чем я не знаю?
– Когда ты говоришь мне, что сделаешь то-то и то-то, было бы очень мило с твоей стороны и впрямь это сделать. Если ты говоришь, что будешь дома в три, я хочу быть уверена, что ты будешь действительно в три. Вот и все. Договорились?
– Разумеется.
Если бы не Ким, он бы не был таким покладистым, стал бы допытываться, с чего вдруг Мадлен придает этому вопросу такое значение. Но он вырос в доме, где малейшее несогласие прятали от посторонних. Англо-ирландская сдержанность впиталась в него до мозга костей.
Ким встревожилась:
– Может быть, мне тоже поехать?
– Нет, мне и одному-то ехать смысла мало. Обоим там делать точно нечего.
– Пойдем, – Мадлен повернулась к Ким. – Сейчас подыщу тебе ботинки. Пока солнце, давай сходим в горы.
Две минуты спустя Гурни услышал из кабинета, как открывается и крепко закрывается боковая дверь. Дом затих. Гурни вновь повернулся к экрану, закрыл файл с фотографиями разбитого “мерседеса” доктора Брюстера и вбил в Гугл: “холденфилд пастырь”.