– С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя, с днем рождения, папа, с днем рожденья тебя!
– Боже… – Гурни заморгал. – Сегодня какое?.. Правда?..
– С днем рожденья, – тихо сказала Мадлен.
– С днем рожденья! – воскликнула Ким и встревоженно прибавила: – Теперь вы понимаете, почему я чувствовала себя такой дурой. Нашла время.
– Боже, – Гурни покачал головой. – Вот так сюрприз.
Широко улыбаясь, Кайл осторожно поставил сияющий торт на середину стола.
– Я в свое время бесился, как он может забыть про мой день рожденья. Но потом понял, что он и про свой-то не помнит, так что все не так плохо.
Ким рассмеялась.
– Загадывай желание и задувай, – сказал Кайл.
– Хорошо, – отозвался Гурни. Затем молча загадал желание: “Боже, помоги мне сказать то, что надо”. Помедлил, сделал глубокий вдох и одним махом задул две трети свечей. И со второго раза – оставшиеся.
– Получилось! – сказал Кайл.
Он вышел в холл и зажег свет в кухне.
– Я думал, их полагается задуть с одного раза, – сказал Гурни.
– Их слишком много. Никто не сумеет задуть сорок девять свечек разом. По правилам после двадцати пяти полагается две попытки.
Гурни в изумлении взглянул на Кайла и тлеющие свечки и вновь испугался, что вот-вот заплачет.
– Спасибо.
Кофеварка зафыркала. Мадлен пошла с ней разобраться.
– Знаете, – сказала Ким, – вам совсем не дашь сорок девять. Я бы дала, наверное, тридцать девять.
– Тогда бы Кайл родился у меня в тринадцать, – отшутился Гурни. – А в одиннадцать я бы женился на его матери.
– Эй, я чуть не забыл, – спохватился Кайл.
Он достал из-под стула подарочную коробку – по размеру для шарфа или рубашки. Коробка была обернута в блестящую голубую бумагу с белой ленточкой. Под ленточку был просунут конверт размером с открытку. Кайл протянул коробку Гурни.
– Боже… – Гурни стало неловко.
Сколько уже лет они с Кайлом не дарили друг другу подарков?
Кайл глядел на него с тревожным воодушевлением.
– Просто я подумал, что тебе надо такое подарить.
Гурни развязал ленточку.
– Сначала посмотри открытку, – сказал Кайл.
Гурни открыл конверт и достал открытку.
На обложке веселым курсивом было написано: “С днем рождения! Эта мелодия – для тебя!”
В центре он нащупал какое-то уплотнение – не иначе еще одна бубнилка с мелодией. Наверное, когда он откроет открытку, оттуда польется очередная версия все той же песни.
Но проверить это он не успел.
Ким посмотрела на что-то в окно и вдруг вскочила. Стул опрокинулся, но она не заметила и кинулась к французской двери.
– Что это? – в панике вскричала она, уставившись на склон и подняв руки к лицу. – Боже, что это?
Глава 22На следующее утро
Ночью то и дело шел дождь. Теперь же над землей повис жиденький туман.
– Ты что, хочешь выйти на улицу? – спросила Мадлен, бросив взгляд на Гурни.
Ей явно было зябко. Она сидела за столом, надев свитер прямо поверх ночной рубашки и обхватив ладонями чашку кофе.
– Нет. Просто смотрю.
– Когда ты открываешь дверь, сюда проникает запах дыма.
Гурни закрыл французскую дверь, которую перед этим открыл раз в десятый за утро: чтобы лучше было видно амбар, вернее, то, что от него осталось.
Бо́льшая часть деревянной обшивки и вся крыша сгорели накануне вечером в устрашающем пожаре. Остался голый скелет из столбов и балок, но и тот уже ни на что не годился. Все, что еще не рухнуло, предстояло снести.
Легкий, чуть плывущий туман придавал всей картине ощущение нереальности. А может быть, подумал Гурни, это его собственное внутреннее ощущение – оттого, что он не спал всю ночь. Рыбья медлительность следователя по поджогам из Бюро криминальных расследований усугубляла общее впечатление. Он явился к 8:00 на смену местным пожарным и полиции и вот уже два часа бродил среди головешек и развалин.
– Этот малый все еще там? – спросил Кайл из кресла у камина в дальнем углу комнаты. В другом кресле сидела Ким.
– Он не торопится, – сказал Гурни.
– Думаешь, найдет что-то интересное?
– Зависит от того, насколько хорошо он знает свое дело и насколько осторожен был поджигатель.
В сером мареве было видно, как следователь со скрупулезной неторопливостью обходит по периметру руины амбара. Его сопровождал большой пес на длинном поводке. Насколько можно было разглядеть, черный или коричневый лабрадор – без сомнения, он с той же тщательностью подходил к поиску горючих веществ, как его хозяин – к сбору улик.
– Все равно пахнет дымом, – сказала Мадлен. – Наверное, от твоей одежды. Может, примешь душ?
– Чуть позже, – отозвался Гурни. – Сейчас мне надо подумать.
– Хоть бы рубашку сменил.
– Сменю. Но не сию секунду, хорошо?
– Итак, – сказал Кайл после неловкого молчания, – у тебя есть подозрения, кто мог это сделать?
– Подозрения есть. Я вообще подозрительный. Но подозревать и обвинять – это, черт возьми, разные вещи.
Кайл в кресле подался вперед.
– Я всю ночь об этом думал. Даже когда пожарные уехали, не мог уснуть.
– Думаю, никто из нас не спал. Я-то точно.
– Возможно, он себя выдаст.
Гурни отвернулся от окна и посмотрел на Кайла.
– Поджигатель? Почему ты так думаешь?
– Разве эти идиоты не всегда пробалтываются в каком-нибудь баре?
– Иногда.
– Думаешь, этот проболтается?
– Смотря зачем он затеял пожар.
Кайла, казалось, удивил этот ответ.
– А разве это не просто пьяный охотник, которого взбесили таблички “Охота запрещена”?
– Думаю, это возможно.
Мадлен нахмурилась, глядя в кружку.
– Учитывая, что он сорвал полдюжины табличек и поджег перед дверью амбара – может, это более чем возможно?
Гурни снова посмотрел в окно.
– Подождем, что скажет человек с собакой.
Кайл был заинтригован.
– Когда он срывал таблички, он наверняка оставил следы, может, даже отпечатки пальцев на заборе. А может, что-то обронил. Об этом нужно сказать специалисту по поджогам?
Гурни улыбнулся.
– Если он знает свое дело, говорить не понадобится. А если не знает – не поможет.
Ким поежилась и нырнула поглубже в кресло.
– Брр. Прямо мурашки, как подумаю, что он был там в то же время, что и я, ползал где-то в темноте.
– Вы все там были, – сказала Мадлен.
– Точно, – сказал Кайл. – На скамейке. Боже. Он мог быть в нескольких ярдах от нас. Черт!
Или в нескольких футах, подумал Гурни. А то и дюймах. И внутренне поморщился, вспоминая свой обход амбара в темноте.
– Мне только что пришло в голову, – сказал Кайл. – За те несколько лет, что вы здесь живете, к вам никто не подходил с просьбой разрешить поохотиться?
– Подходили, не раз, – отозвалась Мадлен. – Когда мы только сюда переехали. Мы всегда отказывали.
– Может, это один из тех, кому вы отказали. Может, кто-то из них особенно бесился по этому поводу? Или заявлял, что имеют право?
– Некоторые были дружелюбны, другие нет. Чтобы кто-то качал права, не помню.
– А не угрожали вам? – спросил Кайл.
– Нет.
– И вандализма не было?
– Нет, – Мадлен посмотрела на Гурни. Тот глядел на красноперую стрелу на буфете. – Похоже, твой отец раздумывает, считать ли вот это вандализмом.
– Что вот это? – Кайл вытаращил глаза.
Мадлен не отвечала, лишь по-прежнему смотрела на Гурни.
– Стрела. Острая как бритва, – Гурни указал на стрелу. – Торчала в клумбе.
Кайл подошел к буфету, взял в руки стрелу и нахмурился.
– Странно. А еще такой вот странной фигни не случалось?
Гурни пожал плечами:
– Нет, если не считать, что у трактора вдруг оказалась сломана борона, а перед этим была в порядке. Ну и если не считать дикобраза в гараже…
– Или дохлого енота в дымоходе или змеи в почтовом ящике, – добавила Мадлен.
– Змея? В почтовом ящике? – в ужасе переспросила Ким.
– Крошечная, больше года назад, – сказал Гурни.
– До смерти меня напугала, – сказала Мадлен.
Кайл переводил взгляд с одного на другую.
– И если все это произошло после того, как вы повесили таблички “Охота запрещена”, неужели это вам ни о чем не говорит?
– Как тебя, несомненно, учат на занятиях по праву, – ответил Гурни жестче, чем хотел, – “после” не означает “вследствие”.
– Но раз он сорвал ваши таблички… то есть… если этот поджигатель не долбанутый охотник, уверенный, что вы лишили его законного права отстреливать тут оленей, то кто же он тогда? Кто еще мог такое сделать?
Пока они так стояли и разговаривали у французской двери, к ним тихо подошла Ким.
Дрожащим голосом она спросила:
– Вы думаете, это мог быть тот же человек, который подпилил ступеньку у меня в подвале?
Отец и сын оба собрались ответить, как вдруг откуда-то с улицы донесся лязг металла.
Гурни поглядел сквозь стеклянную дверь на развалины амбара. Лязг раздался снова. Гурни смог различить только фигуру следователя, который, стоя на коленях, долбил чем-то вроде маленькой кувалды бетонный пол амбара.
Кайл подошел и встал у отца за спиной:
– Черт! Что он делает?
– Вероятно, работает молотком и зубилом, чтобы увеличить трещину в полу. Хочет взять пробу почвы из-под амбара.
– Зачем?
– Когда горючее вещество попадает на пол, оно обычно просачивается во все трещины и оттуда в землю. Если удастся обнаружить несгоревшее вещество, его получится точно определить.
Во взгляде Мадлен загорелась злость: все еще хуже, чем она думала.
– Наш амбар еще и облили бензином, прежде чем поджечь?
– Бензином или чем-то подобным.
– Откуда вы знаете? – спросила Ким.
Гурни не ответил, и вместо него объяснил Кайл.
– Потому что все сгорело очень быстро. Обычное пламя распространялось бы дольше. – Он взглянул на отца. – Так ведь?
– Так, – тихо отозвался Гурни.
Ему все не давало покоя предположение Ким, что подпилить ступеньку и поджечь амбар мог один и тот же человек. Он повернулся к ней.