Глава 28Темнее, глубже, холоднее
Следующим утром на рассвете Гурни сидел за столом и пил свой первый кофе. Он глядел через стекло французской двери: по краю каменной террасы полз паук-сенокосец и тащил уховертку. Уховертка пыталась сопротивляться.
Гурни хотел было вмешаться, но понял, что движет им вовсе не доброта и не сострадание. Ему просто хотелось не видеть этой борьбы.
– Что такое? – услышал он голос Мадлен.
Он вздрогнул и обернулся: она стояла рядом с ним, в розовой футболке и зеленых полосатых шортах, только из душа.
– Созерцаю ужасы природы, – сказал Гурни.
Мадлен поглядела в окно на небо на востоке.
– Будет хороший день.
Гурни кивнул, хотя на самом деле ее не слышал. Его занимала другая мысль:
– Вчера вечером Кайл вроде сказал, что собирается утром обратно на Манхэттен. Ты не помнишь, он не говорил, во сколько уезжает?
– Они уехали час назад.
– Что?
– Они уехали час назад. Ты крепко спал. Они не захотели тебя будить.
– Они?
Мадлен поглядела на него: она явно была удивлена его удивлением.
– Ким сегодня днем надо быть в городе, чтобы снять интервью для “Осиротевших”. Кайл уговорил ее поехать с ним утром, чтобы вместе провести день. Похоже, особо уговаривать и не пришлось. Думаю, она планирует остаться у него на ночь. Не могу поверить, что ты не видел, к чему идет.
– Может, и видел. Но не так быстро.
Мадлен встала и налила себе кофе из кофеварки.
– Тебя это тревожит?
– Меня тревожит неизвестность. Тревожат сюрпризы.
Мадлен отхлебнула кофе и вернулась к столу:
– К сожалению, жизнь полна сюрпризов.
– Я уже понял.
Мадлен стояла около стола и смотрела сквозь дальнее окно на все расширяющуюся полосу света над горами.
– Тебя тревожит Ким?
– Отчасти. Мне непонятна эта история с Робби Мизом. Этот малый явно неадекватен, а она стала с ним жить. Что-то тут не так.
– Я согласна, но, возможно, причина не та, о которой ты думаешь. Многих людей, особенно женщин, притягивают нездоровые личности. Чем менее здоровые, тем сильнее притягивают. Они связываются с преступниками, с наркоманами. Им нужно кому-то помогать. Для отношений это фундамент хуже некуда, но так часто бывает. Я каждый день вижу это в клинике. Возможно, именно так было и у Ким с Робби Мизом, пока она не нашла в себе сил и душевного здоровья и не порвала с ним.
Захватив листок с подробным описанием дороги, Гурни вскоре после рассвета отправился на озеро Сорроу. Путь по предгорью Катскилла, по холмистым фермерским полям округа Скохэри, вверх в Адирондакские горы пробудил неприятные воспоминания. Лет в двенадцать он отдыхал с мамой на озере Брант. Мама тогда переживала острое отчуждение в отношениях с отцом и из-за этого была жалкой, тревожной, прилипчивой. Даже теперь, почти сорок лет спустя, Гурни с содроганием вспоминал об этих каникулах.
Чем дальше Гурни ехал, тем круче становились склоны, долины – у́же, тени – гуще. Если верить инструкциям, которые дал ему ассистент Траута, последней дорогой с названием должен был быть отрог Шаттер. После этого в лабиринте лесовозных дорог и поворотов он мог полагаться только на точность одометра. Лес входил в состав огромных частных владений, в нем стояло лишь несколько летних домов – ни магазинов, ни заправок, ни людей и очень плохая мобильная связь.
Система полного привода “аутбэка” едва справлялась со здешней местностью. После пятого поворота, который, согласно указаниям, должен был привести прямо к дому Траута, Гурни оказался на небольшой поляне.
Он вышел из машины и обошел поляну по периметру. Дальше в лес вели четыре ухабистые тропы, но было совершенно непонятно, какую выбрать. На часах было 8:58 – всего две минуты до назначенного времени встречи.
Гурни был уверен, что в точности следовал всем инструкциям, и почти уверен, что человек, показавшийся по телефону таким скрупулезным, вряд ли ошибся. Здесь могло быть несколько объяснений, но вероятным казалось только одно.
Гурни вернулся в машину, приоткрыл боковое окно, чтобы впустить свежий воздух, откинул спинку сиденья, насколько было возможно, лег и закрыл глаза. То и дело он смотрел на часы. В 9:15 послышался шум мотора. Кто-то остановился неподалеку.
Как и ожидал Гурни, в окно постучали, тогда он открыл глаза, зевнул, поднял сиденье и еще больше открыл окно. Рядом с машиной стоял подтянутый, строгого вида человек с жестким взглядом карих глаз и коротко стриженными черными волосами.
– Вы Дэвид Гурни?
– А вы ждете кого-то еще?
– Придется оставить машину здесь, мы поедем на мотовездеходе. – Он указал рукой на “кавасаки-MULE” в камуфляжной раскраске.
– Вы не предупредили об этом по телефону.
У незнакомца дрогнули веки. Возможно, он не ожидал, что его так легко узнают по голосу.
– В настоящее время напрямую проехать невозможно.
Гурни улыбнулся. Он прошел к мотогрузовичку и сел на пассажирское сиденье.
– Знаете, что бы я делал, если бы жил в таком месте? Я бы нет-нет да и играл с гостями в забавную игру. Заставлял бы их думать, что они заблудились, может быть, пропустили поворот, смотрел, запаникуют ли они: еще бы, в такой глуши, где мобильный не ловит. Ведь если они испугались по дороге сюда, то не найдут и дороги обратно, правда? Всегда забавно наблюдать, кто паникует, а кто нет. Понимаете, о чем я?
У провожатого напряглась челюсть:
– Не особо.
– Ну разумеется. Как вы можете понять? Чтобы оценить по достоинству мою идею, надо быть настоящим самодуром.
Через три минуты и полмили тряски по каменистым спускам и подъемам – водитель не отрывал сердитого взгляда от коварной дороги – они остановились перед сетчатым забором с раздвижными воротами, которые открылись при их приближении.
За воротами тропа скрылась под толстым слоем сосновой хвои. Внезапно за деревьями показалась “хижина”. Это было двухэтажное строение, что-то вроде видоизмененного швейцарского шале – так часто строили в Адирондакских горах. Бревенчатый дом в сельском стиле, с углубленными верандами, зелеными дверями, наличниками на окнах и зеленой гонтовой кровлей. Фасад был такой темный, а крыльцо настолько затенено, что только когда мотовездеход затормозил у крыльца, Гурни увидел агента Траута, по крайней мере так он решил. Тот стоял ровно посередине мрачного крыльца, широко расставив ноги. На коротком черном поводке он держал большого добермана. Случайно так получилось или нарочно, но эта властная поза и грозная сторожевая собака вызвали у Гурни ассоциацию с начальником колонии.
– Добро пожаловать на озеро Сорроу. – Голос, безэмоциональный и сухой, не выражал никакого гостеприимства. – Я Мэттью Траут.
Редкие лучи солнца, пробивавшиеся сквозь густые сосновые кроны, были далеки и тонки, как сосульки. В воздухе царил аромат хвои. Из хозяйственного строения справа от дома доносился низкий несмолкающий гул двигателя внутреннего сгорания – вероятно, там работал электрогенератор.
– Славное место.
– Да. Заходите, пожалуйста. – Траут что-то коротко скомандовал доберману, тот развернулся и вместе с хозяином вошел в дом перед Гурни.
Парадная дверь вела прямо в просторную гостиную с массивным каменным очагом. В центре грубо обструганной каминной полки красовалось чучело хищной птицы с гневными желтыми глазами и огромными когтями, а по бокам – две рыси, готовые к прыжку.
– Они возвращаются, – многозначительно сказал Траут. – Каждую неделю их видят в горах.
Гурни следил за его взглядом.
– Рыси?
– Удивительные животные. Девяносто фунтов мускулов. Когти как бритвы. – Траут смотрел на чучела этих зверюг, и глаза его горели от восхищения.
Он невысок, заметил про себя Гурни, самое большее пять футов пять дюймов, но у него мощные плечи – видно, что занимается бодибилдингом.
Траут нагнулся и отстегнул поводок у добермана. Гортанно что-то скомандовал – и собака скрылась от глаз за кожаным диваном, на который Траут предложил сесть Гурни. Гурни немедля сел. Все эти попытки его запугать были совсем явными и глупыми, но он гадал, что будет дальше.
– Надеюсь, вы понимаете, что это все совершенно неформально, – произнес Траут.
– Совершенно ненормально? – Гурни притворился, что не расслышал.
– Нет. Неформально. Это неофициальная встреча.
– Простите. У меня в ушах звенит. Словил пулю в голову.
– Я слышал. – Траут помолчал и с подозрением стал разглядывать голову Гурни, как разглядывают дыню при покупке. – Как вы себя чувствуете?
– Кто вам сказал?
– Сказал что?
– О моем ранении. Вы сказали, что слышали о нем.
В кармане у Траута тихо зазвонил телефон. Он достал его и посмотрел на экран. Потом нахмурился – вероятно, увидев номер звонившего. Несколько секунд он раздумывал, затем нажал “ответить”
– Траут, слушаю. Вы где? – Пока он слушал ответ, челюсть его несколько раз напрягалась. – Тогда совсем до скорого. – Он оборвал связь и положил телефон в карман.
– Вот и ответ.
– Человек, который рассказал вам про мою рану, скоро придет сюда?
– Вот именно.
Гурни улыбнулся.
– Надо же. Не думал, что она работает по воскресеньям.
Ответом ему были молчание и удивленное моргание. Потом Траут откашлялся:
– Как я только что сказал, наш междусобойчик проходит в сугубо неформальной обстановке. Я решил встретиться с вами по трем причинам. Во-первых, потому что вы попросили доктора Холденфилд устроить встречу. Во-вторых, потому что я счел уместным отдать дань вежливости бывшему сотруднику полиции. В-третьих, потому что я надеюсь, что наша неформальная встреча рассеет все недоразумения касательно того, кто уполномочен расследовать дело Доброго Пастыря и кто за это расследование отвечает. Благие намерения иногда оборачиваются препятствованием правосудию. Вы будете поражены, узнав, как широко в министерстве юстиции толкуют эту статью.
Траут покачал головой, словно сетуя на бюрократов-прокуроров, которые того и гляди свалятся на голову Гурни.