– И что там трудно забыть?
– Что алиби Джими было больше похоже на мотив, по крайней мере в случае с его отцом. Джими тогда сидел под арестом, его взяли с ЛСД, а выйти под залог он не мог – отец отказался ему помогать, пусть, мол, посидит пару недель. В итоге залог внесла бывшая девушка Джими, и он вышел из тюрьмы – пылая от ярости – где-то за три часа до убийства отца.
– Он проходил подозреваемым?
– По-настоящему нет. Медэкспертиза показала, что доктора Брюстера убили в точности так же, как остальных. А Джими не мог скопировать детали убийства, потому что на тот момент они еще не были обнародованы.
– Значит, Джими сбрасываем со счетов.
– Похоже, что да. Даже жаль. Он так подходит под твое описание из списка.
– Под какое?
– Ты там спрашиваешь, все ли жертвы Доброго Пастыря были одинаково важны. Так вот, если бы Джими мог убить их всех, то по-настоящему важен для него был бы только отец, другие люди попали бы под горячую руку – они ездили на таких же машинах, как его отец, что делало их для его извращенного ума столь же презренными, столь же достойными расправы. Жертвы-двойники. Виновные в том, что ассоциируются с отцом. – Он замолчал. – Да ну на хрен. Что это я. Очередное психоблудие.
Глава 39Кровь и тени
Мадлен вернулась с собрания в клинике выжатая как лимон, возмущенная и вся в своих мыслях. Обронив пару замечаний о том, какое зло бюрократия, она направилась в спальню с “Войной и миром” под мышкой.
Вскоре Ким сказала, что хочет как следует отдохнуть перед встречей с Руди Гетцем, откланялась и тоже пошла к себе.
Следом за ней ушел и Кайл.
Когда Гурни услышал, как Мадлен выключает ночник, он закрыл заслонку печи, проверил, заперты ли окна и двери, вымыл несколько стаканов, которые нашел в раковине, и, поняв, что зевает, тоже решил ложиться.
Но он был так измотан и перевозбужден, что сон никак не шел. Гурни добился лишь того, что в голове стали кружиться бесчисленные детали дела Доброго Пастыря, вне всякой связи с реальностью.
Ноги у него мерзли и одновременно потели. Гурни хотел было надеть теплые носки, но так и не заставил себя вылезти из кровати. Он понуро глядел в большое незанавешенное окно спальни и вдруг заметил, что в серебряном свете луны пастбище фосфорисцирует, как дохлая рыба.
Не в силах прогнать беспокойство, он встал и оделся. Затем вышел из спальни и уселся в кресле у печки. Печка, по крайней мере, грела, и это было приятно. На решетке тлели красные угольки. Сидя он как будто лучше структурировал мысли: в таком положении лучше думалось.
Что он знал наверняка?
Что Добрый Пастырь умен, невозмутим перед лицом опасности и склонен максимально избегать риска. Его план всегда продуман, исполнение безупречно. Человеческая жизнь ничего для него не значит. Он непреклонен в своем желании не допустить “Осиротевших” на экраны. И одинаково ловко управляется с огромным пистолетом и с ножичком для колки льда.
Гурни решил сосредоточиться на стремлении избегать риска. Может быть, здесь собака и зарыта? Это стремление обнаруживало себя во множестве деталей. Например, в том, как тщательно преступник выбирал идеальное место для нападения, особенно левые повороты, чтобы избежать столкновения после выстрела, как избавлялся от каждого пистолета после использования, как выбрал место для стоянки перед убийством Рут, руководствуясь безопасностью, а не удобством, сколько времени и сил потратил, чтобы запутать следы, начиная от манифеста и кончая постом на странице Рут.
Этот человек решил обезопасить себя любой ценой.
Ценой времени, денег и человеческих жизней.
Тут вставал интересный вопрос: какие еще техники он использовал, чтобы обезопасить себя и уменьшить риск? Помимо тех, которые уже известны? Иначе говоря, с какими еще рисками он сталкивался и как именно старался себя обезопасить?
Нужно было представить себя в шкуре Доброго Пастыря.
Гурни задумался: о чем бы он беспокоился, если бы собирался застрелить кого-то ночью в машине на безлюдной дороге? В голову сразу пришло: а вдруг он промахнется? И если предполагаемая жертва случайно разглядит номер его машины? Возможно, и не разглядит, но такая вероятность обеспокоила бы преступника, не желающего рисковать.
Профессиональные уголовники часто пользовались машинами в угоне, но держать у себя угнанную машину и ездить на ней три недели, когда об угоне уже давно заявили и она внесена в полицейские базы, – стратегия совсем не безопасная. С другой стороны, каждый раз угонять новую машину – тоже подставляться. Такой сценарий не понравился бы Доброму Пастырю.
Так что бы он сделал?
Возможно, частично залепил бы грязью номерной знак? Это, конечно, нарушение, но риск от него был очень мал по сравнению с тем риском, которого оно позволяло избежать.
О чем еще мог беспокоиться Добрый Пастырь?
Гурни вдруг осознал, что смотрит на угольки в печи, не в силах сосредоточиться. Он встал с кресла, зажег торшер и пошел сделать себе кофе. Он уже давно понял, что решить проблему можно только одним способом – отвлечься на что-нибудь другое. Тогда мозг, не чувствуя лишнего давления, зачастую сам находит разгадку. Как сказал некогда его сосед, коренной делавэрец: “Собака не поймает кролика, пока не спустишь ее с поводка”.
Значит, надо заняться чем-то новым. Или забытым старым.
Например, ему стало не по себе, когда Кайл уверял, что никто не следовал за ним и Ким ни в город, ни на обратном пути. Тогда Гурни решил промолчать, но этот вопрос его тревожил, и теперь пришло время разобраться. Он вынул из ящика буфета три фонарика, включил по очереди каждый и выбрал тот, у которого батарейки были свежее. Потом пошел в прихожую, надел заляпанную краской рабочую куртку, зажег свет над боковой дверью и вышел на улицу.
На улице было не то что прохладно – холодно. По мерзлой траве он подошел к машине Ким и проверил дорожный просвет. Тот оказался маловат для того, что задумал Гурни, и он вернулся в дом за ключами.
Ключи нашлись в сумочке Ким на кофейном столике у печки.
Гурни снова вышел на улицу, пошел в гараж для трактора и достал пару небольших металлических пандусов, которые использовал для замены лезвий на косилке. Он установил пандусы перед колесами “миаты”, въехал на них, так что передний край машины оказался приподнят еще на восемь дюймов, и дернул ручник. Затем он снова лег на мерзлую траву и осветил днище приподнятой машины фонариком.
Вскоре его подозрение и опасение подтвердилось: к передней части рамы магнитом была прикреплена черная металлическая коробочка размером не больше пачки сигарет. Из коробочки к аккумулятору “миаты” тянулся провод.
Гурни вылез из-под машины, съехал с пандуса, вернулся в дом и вернул ключи Ким в сумочку.
Он задумался. Не то чтобы GPS-маячок, позволяющий следить за перемещением “миаты”, кардинально менял дело, но все-таки это была новость. А еще нужно было решить, оставлять его на месте или нет.
Он начал взвешивать за и против, а в голове тем временем теснились другие вопросы. Гурни решил хоть на время избавиться от них, взял телефон и позвонил.
Было уже полдвенадцатого: мало шансов, что Хардвик возьмет трубку, но Гурни мог оставить сообщение и тем самым разгрузить мозг. Как он и ожидал, ответил только автоответчик.
“Привет, Джек, у меня опять геморройные вопросы. Есть ли какая-нибудь незасекреченная государственная база, где хранятся сведения о дорожных штрафах десятилетней давности? Особенно меня интересуют штрафы за неразличимый номер, выписанные в северных округах штата в период преступлений Доброго Пастыря. И еще, никаких новых сведений о душителе из Уайт-Маунтин?”
Положив трубку, Гурни снова стал думать о маячке: он был подключен к аккумулятору автомобиля, а не работал на собственной батарейке с ограниченным сроком эксплуатации – значит, установить его могли еще давно. Вопрос в том, когда именно он был установлен, зачем и кем? Без сомнения, тем же человеком, который установил жучки в квартире Ким. Может быть, это ее сумасшедший бывший бойфренд, но Гурни почему-то казалось, что не все так просто.
На самом деле не исключено, что…
Гурни снова надел куртку и вышел из дома.
Он передвинул пандус к своему “аутбеку”. Потом вспомнил, что забыл фонарик и ключи от машины, сходил за ними и повторил ту же процедуру, что и с “миатой”.
Отчасти ожидая увидеть похожее устройство, он тщательно осмотрел переднее шасси, но ничего не нашел. Затем открыл капот и осмотрел моторный отсек. Снова ничего. Проследил, какие провода идут от аккумулятора: ничего лишнего.
Просто на всякий случай он поставил пандус позади машины и заехал на него задними колесами. Затем залез под машину и посветил фонариком.
И вот, пожалуйста. Еще одна черная коробочка, побольше первой, на батарейке, была примагничена к поддерживающей планке бампера. Марка и другие надписи на боку этого устройства свидетельствовали, что оно произведено там же, что и маячок на машине Ким, и в целом сходно с ним, только имеет самостоятельный источник питания.
Объяснить это различие можно было по-разному. Одна из самых очевидных причин – время, необходимое для установки: проводное устройство устанавливается не меньше часа, а беспроводное – почти мгновенно. При прочих равных проводное было предпочтительнее, и, вероятно, тому, кто его устанавливал, важнее была машина Ким, чем Гурни. Что опять, конечно же, наводило на мысли о Мизе.
Уже перевалило за полночь, но о сне не могло быть и речи. Гурни достал из ящика стола в комнате блокнот и ручку и снова полежал под каждой из машин, переписывая сведения, напечатанные на боку каждого устройства, чтобы потом найти на сайте производителя их технические характеристики. Все GPS-маячки работали в целом одинаково, передавая координаты, которые могли отображаться в виде значка на карте, и карту эту можно было видеть через соответствующее приложение буквально с любого компьютера с интернет-подключением. Цена устройства зависела от дальности передачи, точности в определении места, удобства программного обеспечения и точности в определении времени. Технология, даже в весьма совершенном ее изводе, была совсем не дорогой, а значит, доступной почти каждому.