Мадлен не сводила глаз с Гурни.
– Куда ты поедешь?
– В хижину Клинтера.
– И сегодня…
– Я буду ждать, смотреть, слушать. Посмотрю, кто придет. И буду действовать по ситуации.
– Меня пугает, как спокойно ты об этом говоришь.
– Почему?
– Потому что ты стараешься все преуменьшить, когда на кону – всё.
– Я предпочитаю не драматизировать.
Повисло молчание, потом где-то вдалеке послышалось карканье. Три вороны вспорхнули с прошлогодней травы на нижнем пастбище и полукругом уселись на верхушки тсуг, росших на дальнем берегу пруда.
Мадлен медленно, глубоко дышала.
– А если Добрый Пастырь придет с пистолетом и тебя убьет?
– Не волнуйся. Этого не случится.
– Не волнуйся? Не волнуйся?! Ты серьезно?
– Я имел в виду, что все не так страшно, как ты думаешь.
– Откуда ты знаешь?
– Если он проверял жучки, то он слышал, что мы с Максом встречаемся в его хижине сегодня в полночь. Самое разумное, что он может сделать, – это прийти туда за пару часов до нас, выбрать подходящее место, спрятать свою машину, спрятаться самому и ждать. Я думаю, такая перспектива покажется ему заманчивой. Он хорошо умеет убивать людей ночью на пустынных сельских дорогах. Просто отлично умеет. Он решит, что риск невелик, а выгода огромна. И ему понравятся темнота и пустынное место – это, можно сказать, его зона комфорта.
– Если он и правда думает так, как ты описал.
– Это крайне рациональный человек.
– Рациональный?
– Крайне – он напрочь лишен эмпатии. Поэтому он чудовище, совершенный социопат. Но поэтому же его легко понять. Его ум – это калькулятор, подсчитывающий риски и выгоды, а калькулятор – вещь очень предсказуемая.
Мадлен смотрела на него так, словно он говорил не просто на иностранном языке, а на языке какой-то другой планеты.
Из дальнего конца комнаты послышался неуверенный голос Кайла, все еще стоявшего у очага.
– То есть твой план – просто прийти туда первым? Чтобы ты его поджидал, а не он тебя?
– Примерно так. Все и правда очень просто.
– Насколько ты уверен… в этом плане?
– Настолько, что готов его осуществить.
Отчасти это была правда. Хотя более честный ответ был бы, что времени почти не осталось, надо было действовать, а придумать ничего другого Гурни не мог.
Мадлен встала из-за стола и отнесла в раковину холодную овсянку с недоеденным тостом. Потом застыла, глядя на кран, и в глазах ее читался ужас. Наконец натужно улыбнулась и подняла глаза:
– На улице так хорошо. Я пошла на прогулку.
– Разве тебе сегодня не надо в клинику? – спросил Гурни.
– Мне к половине одиннадцатого. Еще куча времени. В такое утро нечего сидеть дома.
Она пошла в спальню и через пару минут вернулась вся разноцветная: в сиреневых флисовых штанах, розовой нейлоновой куртке и красном берете.
– Я пошла к пруду, – сказала она. – Я тебя еще провожу.
Глава 47Отлетающий ангел
Кайл подошел к столу и сел рядом с Гурни.
– С ней все в порядке?
– Конечно. То есть… Конечно… Я уверен, все будет хорошо. Ей всегда лучше на улице. Прогулки ей очень помогают. Очень.
Кайл кивнул:
– А что делать мне?
Самый серьезный вопрос, какой сын может задать отцу, подумал Гурни и улыбнулся:
– Присматривай тут за всем. – Он помолчал. – Как твоя работа? И университет?
– Электронная почта творит чудеса.
– Ну хорошо. А то мне неспокойно. Я втянул тебя во все это… создал тебе проблемы… привнес в твою жизнь опасность… Родители… не должны… – его голос сорвался. Он посмотрел в окно, не улетели ли еще вороны.
– Папа, ты не привнес никакой опасности. Наоборот, ты с ней борешься.
– Ну хорошо… Ладно… Мне пора собираться. Не хочу, чтобы меня задержали дома с этой ерундой о поджоге.
– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь сделал?
– Как я и сказал, просто присматривай за домом. И… ты знаешь, где… – Гурни жестом указал на спальню.
– Где дробовик. Да. Конечно.
– Если повезет, к завтрашнему утру все будет в порядке, – эта фраза ему самому показалась неискренней. Как бы то ни было, он вышел из кухни.
Не так уж много нужно было сделать до отъезда. Гурни убедился, что телефон заряжен. Проверил, исправна ли “беретта” и хорошо ли держится кобура на лодыжке. Вынул из ящика стола папку, которую Ким дала ему при первой встрече, а заодно распечатки отчетов, которые переслал ему Хардвик. Перед схваткой у него будет немало времени и хорошо бы еще раз изучить все факты.
Когда он вернулся в кухню, Кайл стоял у стола – видимо, от тревоги не мог усидеть на месте.
– Ну что, сынок, я пошел.
– Хорошо. До скорого. – Кайл нарочито небрежно поднял руку и не то помахал, не то отдал честь.
– Да. До скорого.
Гурни быстро прошел в машину, по дороге захватив в прихожей куртку. Он едва отдавал себе отчет, что едет через пастбище, пока не поравнялся с прудом, где начиналась гравийная дорога. Тут он увидел Мадлен.
Она стояла на пригорке у пруда рядом с высокой березой, глаза ее были закрыты, лицо обращено к солнцу. Гурни вышел из машины и подошел к ней. Он хотел попрощаться, сказать, что вернется к утру.
Мадлен медленно открыла глаза и улыбнулась Гурни.
– Ну разве не чудо?
– Что?
– Воздух.
– А. Да, приятный. Я сейчас уезжаю, хотел…
Ее улыбка вывела его из равновесия. В ней было столько… чего же? Нет, не совсем грусти. Чего-то еще.
Это что-то звучало и в ее голосе.
– Постой минутку, – сказала она, – почувствуй, какой воздух.
На мгновение – на несколько секунд, может, на минуту – он застыл неподвижно.
– Разве не чудо? – снова сказала она, и голос ее был тих, словно воздух, о котором она говорила.
– Мне пора, – сказал он. – Надо ехать, пока не…
Она перебила его:
– Я знаю. Знаю, что надо. Будь осторожен. – Она коснулась рукой его щеки. – Я люблю тебя.
– Господи, – он поглядел на нее. – Мадди, я боюсь. Я всегда умел распутывать дела. Я так надеюсь, что и сейчас знаю, что делаю. Это все, что в моих силах.
Она прижала палец к его губам.
– Ты отлично справишься.
Он не помнил, как дошел до машины, как сел в нее.
Помнил только, как обернулся и увидел Мадлен: она по-прежнему стояла у березы и махала ему, разноцветная одежда сияла в солнечном цвете, улыбка пронзала сердце.
Глава 48Главная жертва
Путь от Уолнат-Кроссинга до округа Кайюга представлял собой череду буколических пейзажей: фермерские дома, виноградники, кукурузные поля на склонах холмов, то здесь, то там – кучки деревьев. Но Гурни всего этого не замечал. Он думал лишь о пункте назначения – пустой хижине на черном болоте – и о том, что случится ночью.
Он приехал на место еще до полудня и решил не заходить сразу в хижину. Проехал мимо грязной грунтовой дороги, ведущей ко входу, мимо скелета-привратника и просевшей алюминиевой калитки. Калитка была открыта, но это не радовало, а казалось зловещим.
Проехав около мили, он повернул назад. На полпути к запретной подъездной дорожке Клинтера, на поле, заросшем сорняками, он увидел большой покосившийся амбар. Крыша сильно просела. В обшивке не хватало многих досок, одна створка ворот тоже отсутствовала. Фермерского дома не было видно – только неопрятный фундамент, на котором он, быть может, раньше стоял.
Гурни стало любопытно. Поравнявшись с тем, что когда-то было въездом, он повернул в поле и поехал к амбару. Внутри амбара было темно, и ему пришлось включить фары. Пол был бетонный, и до дальней темной стены тянулся длинный проход. Было очень грязно, полно сгнившего сена, но в целом – пусто.
Гурни решился. Он медленно въехал в амбар – постарался подальше, в самое темное место. Потом взял папку с материалами для “Осиротевших” и полицейскими отчетами, вышел из машины и запер ее. Был ровно полдень. Ждать предстояло долго, но он решил провести время с пользой.
Гурни прошел через заросшее поле и вдоль дороги до поворота к хижине Клинтера. Шагая по узкой насыпи, отделявшей бобровый пруд от болота, он еще раз подивился тому, в какой непроходимой глуши живет Макс.
Как и обещал Клинтер, дверь была открыта. Внутри, в единственной большой комнате, стоял несвежий запах: видимо, там редко открывали окна. От бревенчатых стен шел другой запах – кислый, древесный. Мебель словно купили в магазине специальной “деревенской” мебели. Дом сурового мужика. Жилище охотника.
В комнате были плита, раковина, холодильник у одной стены, длинный стол с тремя стульями у соседней, а у третьей стены – низкая односпальная кровать. Пол из почерневших сосновых досок. В глаза Гурни бросилось что-то на полу – кажется, крышка люка. С одной стороны было высверлено отверстие – видимо, так люк открывался. Из чистого любопытства Гурни попробовал приподнять крышку люка, но та не поддалась. Судя по всему, какое то время назад люк заделали. Или же, зная Клинтера, можно было предположить, что где-то скрывается потайной замок. Возможно, именно там он хранил “коллекционное” оружие, которое продавал так называемым коллекционерам безо всякой лицензии.
Стол стоял у окна, откуда падал свет и было видно тропу. Гурни уселся за стол на один из трех стульев и постарался рассортировать свои бумаги – что читать сначала, что потом. Он разложил их по нескольким стопкам, поперекладывал листы из одной стопки в другую, подвигал их по столу в зависимости от важности и, наконец поняв тщетность своих усилий, решил выбирать документы спонтанно.
Собравшись с духом, он достал пачку фотографий десятилетней давности с результатами вскрытия и выбрал те, на которых были засняты черепные раны. И вновь эти снимки ужаснули его – ужаснуло, как страшные раны обезображивали лица, превращая их в застывшие гротескные маски. Вновь его до глубины души потрясло это издевательство над человеческим достоинством, и он исполнился решимости воздать этим людям последние почести, привлечь к суду их убийцу и тем самым защитить их попранные права.