бийств – это одно плюс пять. “Осиротевшие” каким-то образом ему в этом мешают – например, могут указать на единственное значимое убийство. Чтобы не дать нам ничего понять, он снова убивает людей.
– Отчаянный тип.
– Скорее прагматичный, чем отчаянный.
– Боже, Гурни, если верить новостям, он прикончил трех человек за три дня.
– Да. Но я не думаю, что дело здесь в отчаянном нраве. Я не думаю, что для Доброго Пастыря убийство что-то значит. Это просто действие, которое он периодически совершает в своих целях. Всякий раз, когда чувствует, что убить человека – меньший риск, чем оставить его в живых. Я не думаю, что отчаяние…
Его прервал входящий вызов. Он посмотрел на экран.
– Макс, я должен прерваться. Мне звонит лейтенант Баллард из БКР. И еще, Макс, держись сегодня подальше от хижины. Прошу тебя.
Гурни выглянул в окно. При взгляде на этот причудливый черно-серебряный пейзаж по коже у него побежали мурашки. Он стоял в луче лунного света, пересекавшего комнату посередине, и на стене над кроватью, как на экране, вырисовывалась его тень на фоне светлого квадрата окна.
Гурни принял второй звонок:
– Спасибо, что перезваниваете, лейтенант. Очень вам благодарен. Я хотел обсудить с вами… – но закончить предложение он не смог.
Прогремел взрыв. Ослепительная вспышка – и оглушающий грохот. Неимоверной силы удар в руку.
Он, шатаясь, облокотился на стол, не в силах понять, что произошло. Правая ладонь онемела. Запястье страшно болело.
Заранее боясь увиденного, он поднял руку к свету и медленно покрутил. Все пальцы были на месте, но от телефона остался только обломок. Он огляделся, тщетно пытаясь разглядеть в темноте, что еще повреждено.
Сначала он подумал, что его телефон взорвался. Он судорожно стал обдумывать эту неправдоподобную версию, силясь понять, как это можно было устроить, когда злоумышленник мог получить доступ к его телефону, как внутрь телефона установили миниатюрное взрывное устройство и каким образом привели в действие.
Но это было не просто неправдоподобно, а невозможно. Сама сила взрыва была такова, что не могла исходить от устройства, вставленного в действующий телефон. В поддельный телефон, специально изготовленный ради этой цели, – возможно, но в телефон, по которому он только что разговаривал, – нет.
И тут он почувствовал запах пороха.
Значит, это была не мудреная микробомба. Это был выстрел.
Но для обычного стрелкового оружия выстрел был слишком громким, потому Гурни и подумал сначала о взрыве.
Но он знал, по крайней мере, один пистолет, способный произвести такой мощный выстрел.
И, по крайней мере, одного человека, меткого и точного настолько, чтобы в лунном свете попасть в мобильный телефон.
Вслед за этим Гурни подумал, что стрелок целился через одно из окон и инстинктивно пригнулся, глядя в окно над столом. Но залитые лунным светом стекла по-прежнему закрытого окна были целы. Значит, выстрел прошел через одно из задних окон. Но Гурни стоял так, что было непонятно, как пуля могла попасть в телефон, не пройдя через его плечо.
Так как же…
И тут, вздрогнув, Гурни понял.
Стреляли не с улицы.
Кто-то был здесь, в комнате, вместе с ним.
Гурни понял это, потому что услышал.
Чье-то дыхание.
Всего в нескольких футах от себя.
Мерное, спокойное дыхание.
Глава 49Крайне рациональный человек
Посмотрев туда, откуда исходил звук, Гурни в лунном свете увидел черный прямоугольник открытого люка. На дальнем конце люка была видна слабая тень – видимо, там кто-то стоял.
Действительно стоял. Послышался хриплый шепот.
– Сесть за стол, детектив. Руки на голову.
Гурни невозмутимо подчинился.
– У меня есть вопросы. Отвечать надо сразу. Понял?
– Понял.
– Если ты отвечаешь не сразу, я подумаю, что ты лжешь. Понял?
– Да.
– Хорошо. Вопрос первый. Клинтер придет?
– Я не знаю.
– По телефону ты сказал ему не приходить.
– Да.
– Ты думаешь, он все равно придет?
– Возможно. Я не знаю. Он непредсказуемый человек.
– Это правда. Продолжай говорить правду. Пока ты говоришь правду, ты жив. Понял?
– Да. – Голос Гурни звучал спокойно, как часто бывало в экстремальных ситуациях, но внутри он был полон страха и гнева. Страха за будущее и гнева на себя за столь самонадеянный просчет.
Он предположил, что Добрый Пастырь придет ко времени предполагаемой встречи, которое он, Гурни, сам обозначил в разговоре с Ким, и появится в хижине за два-три часа до полуночи. В суматохе фактов, вопросов и догадок, кружившихся у него в голове, он не предположил той очевидной возможности, что Добрый Пастырь придет в хижину раньше – может быть, даже часов за двенадцать.
О чем, черт возьми, он думал? Что Добрый Пастырь мыслит логически, а в хижину разумно прийти за несколько часов до полуночи? Поэтому он так и поступит, решено, двигаемся дальше? Боже, какой идиотизм! Гурни сказал себе, что он всего лишь человек, что все ошибаются. Но от этого его ошибка не стала менее смертельной.
Хриплый полушепот стал громче:
– Ты надеялся выманить меня сюда? Застать врасплох?
Точность этой догадки пугала.
– Да.
– Это правда. Хорошо. Пока живешь. Теперь про твой разговор с Клинтером. Ты веришь в то, что ему сказал?
– Об убийствах?
– Разумеется, об убийствах.
– Да, верю.
Несколько секунд в ушах Гурни звучало дыхание незнакомца.
Затем последовал вопрос – столь тихий, что он был едва ли громче дыхания.
– Какие еще у тебя мысли?
– Сейчас моя единственная мысль: ты меня убьешь?
– Разумеется. Но чем больше правды ты мне скажешь, чем дольше проживешь. Все просто. Понял?
– Да.
– Хорошо. Теперь расскажи мне, что ты думаешь об убийствах. Что ты думаешь на самом деле.
– У меня в основном вопросы.
– Какие вопросы?
Гурни про себя гадал, что такое этот хриплый шепот – результат какой-то болезни или способ скрыть свой подлинный голос. Скорее, второе. Выводы из этого предположения могли представлять интерес, но прежде нужно было подумать о том, как остаться в живых.
– Мне интересно, сколько еще людей ты убил, кроме тех, о ком мы знаем. Вероятно, немало. Я прав?
– Конечно.
Гурни был поражен откровенностью этого ответа и на мгновение испытал надежду, что собеседника удастся вовлечь в диалог, и тот из гордости разболтает свои злодеяния. В конце концов, у социопатов есть эго, им нравится жить в эхокамере собственных рассказов об их силе и жестокости. Возможно, ему удастся разговорить незнакомца и таким образом увеличить окно вероятности для вмешательства извне.
Но он тут же увидел оборотную строну своей надежды: незнакомец говорил откровенно лишь потому, что ничем не рисковал. Потому что скоро Гурни будет убит.
Хриплый шепот теперь изображал мягкость:
– Что еще тебе интересно?
– Мне интересно узнать про Робби Миза и его связь с тобой. Мне интересно, что он делал сам, а что исходило от тебя. Мне интересно, почему ты убил его именно теперь. Мне интересно, думал ли ты, что кто-то поверит в его суицид.
– Что еще?
– Мне интересно, правда ли ты пытался сделать Макса Клинтера обвиняемым в убийстве Рут Блум или это была просто глупая шутка.
– Что еще?
– Мне интересно, думал ли ты, что посту на странице Рут Блум поверят.
– Что еще?
– Мне интересно, что произошло с моим амбаром, – Гурни старался говорить, пока мог, делая по возможности большие паузы. Как бы то ни было, чем дольше он продержится, тем лучше.
– Не молчи, детектив.
– Мне интересно, кто установил маячки на наших машинах. Мне интересно, маячок на машине Ким – это твоя идея или Робби? Пакостника Робби?
– Что еще?
– Кое-что ты сделал очень умно, а кое-что – очень глупо. Мне интересно, ты сам знаешь, где что?
– Провоцировать меня бессмысленно, детектив. У тебя что, закончились мысли?
– Мне интересно дело Душителя из Уайт-Маунтин. Очень странное дело. Ты с ним знаком? Там есть интересные детали.
Повисло долгое молчание. Время означало надежду. Время давало возможность подумать, может быть, даже дотянуться до “беретты” на столе у Гурни за спиной.
Наконец пастырь приторно проурчал:
– Ну и последние мысли?
– Всего одна. Как такой умник, как ты, мог допустить такой чудовищный промах у “Жестянки на озере”?
Повисло долгое молчание. Это страшное молчание могло означать что угодно. Может быть, Доброго Пастыря наконец удалось вывести из равновесия. А может быть, его палец уже напрягся на спусковом крючке. У Гурни свело живот.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты скоро узнаешь.
– Я хочу знать сейчас. – Шепот стал жестче, и в тусклом лунном свете что-то блеснуло.
Гурни успел заметить ствол огромного серебристого пистолета не более чем в шести футах.
– Ну же, – повторил его собеседник. – Расскажи мне про “Жестянку у озера”.
– Ты оставил там след. Улику.
– Я не оставляю следов.
– Но в ту ночь оставил.
– Скажи, что конкретно. Сейчас же.
Гурни понимал, что правильного ответа, который его спас бы, у него не было. Разумеется, если он расскажет про следы шин, это не даст ему отсрочку. А просить пощады более чем бесполезно. Лишь одно давало ему хоть призрачный шанс прожить еще минуту: упереться и не давать ответа.
Он постарался говорить ровным голосом:
– На стоянке у автомастерской ты оставил ключ к головоломке.
– Я не люблю загадок. У тебя три секунды, чтобы ответить на мой вопрос. Раз, – он медленно навел пистолет на лицо Гурни. – Два. – Ствол блеснул в лунном свете. – Три. – Он спустил курок.
Глава 50Апокалипсис
От вспышки и оглушительного грохота Гурни инстинктивно отпрянул, и его стул перевернулся бы, если бы не уперся в край стола. С минуту он ничего не видел и слышал только громкий резкий звон.