père de famille[4], только без всякой семьи, Дэна, который с радостью пошел бы на любые хлопоты, лишь бы сэкономить при сделке лишний фартинг. Прямо сейчас Дэн наверняка еще лежит в постели в доме Гэя в Суссексе, уютно зарывшись в одеяло. Но уже скоро он будет здесь, со всей своей свитой из друзей и помощников. Кент мысленно перечислил их. Мелитта, жена Дэна. Франсин Форбс, его племянница. Родни Кент, кузен Кристофера, со своей женой Дженни. Родни был политическим консультантом Дэна. Харви Рейберн, большой друг семьи, скорее всего, тоже приедет. И через день все они окажутся в Лондоне…
Теперь уже живот свело настоящей судорогой. Кент и не подозревал, что можно быть настолько голодным.
Краем глаза он заметил что-то белое, на этот раз слишком крупное для снежинки. Оно планировало с неба, задело его плечо, и он непроизвольно протянул руку. Оказалось, это небольшая, сложенная пополам карточка, такие выдают, когда заселяешься в гостиничный номер. На ней красными буквами было написано:
Отель «Королевский багрянец»
Дата: 30 января, 1937
Номер: 707
Регистрация: 21/6 (двухместный)
В стоимость входит номер с ванной и завтраком. Отель не несет ответственности за сохранность ценных вещей, не сданных на хранение в сейф управляющего.
«Номер с ванной и завтраком…» Кент уставился на карточку: сначала ему показалось, из этого можно извлечь отличный сюжет, но затем он с робким изумлением понял, что этому клочку бумаги можно найти практическое применение.
Он вспомнил, как устроена эта система. Заходишь в обеденный зал, называешь свой номер либо официанту, либо служащему, который сидит при входе с журналом. Затем тебе подают завтрак. Если он смело войдет и уверенно назовет свой номер, то сможет неплохо позавтракать, после чего выйдет оттуда и скроется в неизвестном направлении. Почему бы нет? Откуда им знать, что он не живет в этом номере? Сейчас только половина восьмого. Вряд ли настоящий постоялец спустится так рано, да и все равно дело стоило того, чтобы рискнуть.
Эта мысль пришлась ему по душе. Хотя он оставил в ломбардах почти все свои пожитки и нуждался в услугах парикмахера, костюм на нем был по-прежнему приличный, а побрился он накануне вечером. Кент протиснулся сквозь вращающиеся двери в вестибюль, на ходу снимая пальто и шляпу.
Это была довольно безобидная форма мошенничества, однако Кент внезапно понял, что еще никогда в жизни не чувствовал себя таким виноватым. Пустой желудок не прибавляет уверенности в себе, и потому ему казалось, что все вокруг приглядываются к нему или даже читают его мысли. Пришлось взять себя в руки, чтобы не пронестись через вестибюль так, словно он спасается от погони. Но похоже, поглядел на него только портье за стойкой – в аккуратной темно-синей униформе, принятой во всех гостиницах того же класса, что и «Королевский багрянец». Кент непринужденно миновал вестибюль, затем уставленную пальмами зону отдыха и вошел в просторный ресторан, который только что начал пробуждаться ото сна.
Кент с облегчением отметил, что за столиками уже сидят люди. Если бы он оказался здесь первым, то, зная о своем мошенничестве, наверное, задал бы стрекача. Он и так едва не удрал при виде такого количества официантов. Но все же постарался двигаться с холодной уверенностью. Затем старший официант поклонился ему, и деваться уже было некуда.
Впоследствии он признавался, что сердце у него колотилось где-то в горле, когда официант выдвинул для него стул за отдельным столиком.
– Чего желаете, сэр?
– Яичницу с беконом, тосты и кофе. Побольше яичницы с беконом.
– Слушаю, сэр, – с живостью отозвался официант, выхватив блокнот. – Номер вашей комнаты?
– Семьсот семь.
Похоже, это не вызвало изумления. Официант записал все в блокнот, вырвал из-под копирки копию квитанции и поспешил прочь. Кент откинулся на спинку стула. По обеденному залу разливалось благостное тепло, от аромата кофе голова кружилась сильнее прежнего, но он чувствовал себя так, словно наконец-то нащупал твердую почву под ногами. Не успел он задуматься, не отнимут ли у него все это, как перед ним появилась тарелка с самой прекрасной, как ему показалось, яичницей и самым мясистым беконом в его жизни. Металлическая корзиночка с тостами и полированный кофейник добавили серебристого блеска и без того ярким краскам стола: желтая яичница и красно-коричневый бекон на сверкающем белизной фарфоре и скатерти являли собой редкий по красоте натюрморт, так и просившийся на полотно.
«Там, – думал он, глядя на яичницу, – там на башне, – пурпур, злато, – Гордо вились знамена…»[5]
– Что-нибудь еще? – спросил официант.
– «Мы бьемся до смерти, и пьем мы до дна, – бесшабашно процитировал Кент, – На беконе и яйцах процветает страна»[6]. Это все, спасибо.
Затем он набросился на еду. Сначала было трудно, потому что кишки, похоже, разжимались и сжимались, словно мехи гармошки, но понемногу умиротворяющее ощущение благодати охватывало его. Он лениво развалился на стуле, примирившись с миром и мечтая покурить. Однако вот этого делать не стоило. Он получил свой завтрак, а теперь надо было убираться, пока…
Тут он заметил двух официантов. Один из них только что вошел в обеденный зал, и оба они смотрели в его сторону и шушукались.
«Все-таки влип», – подумал Кент. Но чувствовал себя при этом вполне бодро.
Поднявшись из-за стола со всем достоинством, на какое был способен, Кент двинулся к выходу. За спинами официантов он разглядел какое-то гостиничное начальство в темно-синей униформе. Он догадался, чем это может грозить, еще до того, как человек в униформе выступил вперед и обратился к нему.
– Сэр, могу я попросить вас пройти со мной? – произнес служащий, как показалось, весьма зловещим тоном.
Кент сделал глубокий вдох. Значит, все – попался. Интересно, за подобные правонарушения сажают в тюрьму? Он мысленно увидел, как Дэн Рипер будет помирать со смеху (вместе с остальной компанией), если завтра утром узнает, что Кент загремел в кутузку за похищение завтрака или же моет посуду на гостиничной кухне, чтобы расплатиться. Он разозлился от этой мысли, однако выхода не было, если только не пуститься в бега – чего он делать не собирался. Он как мог степенно вышагивал рядом со служащим отеля, который провел его между кадок с пальмами к стойке портье. И этот полный достоинства дородный джентльмен с армейскими усами и выправкой выглядел вовсе не зловещим – он выглядел учтивым и встревоженным. Оглядевшись по сторонам, словно опасался чужих ушей, он доверительно обратился к Кенту.
– Мне ужасно неловко беспокоить вас, сэр, – начал он, – но я хотел спросить, не согласитесь ли вы любезно выручить нас? Вы ведь проживаете в семьсот седьмом номере?
– Да, все верно.
– Ага! Прекрасно, сэр, очень хорошо. Номер, в который вы заселились, – семьсот седьмой – был занят до вчерашнего дня, – портье с армейскими усами снова огляделся, – одной американкой, которая сегодня вечером отбывает домой на «Директории». Она позвонила нам вчера уже совсем поздно, и мы, разумеется, не захотели беспокоить вас и решили дождаться, пока вы проснетесь. Суть в том, сэр, что, уезжая из отеля, она оставила весьма ценный браслет, просто задвинула его в ящик бюро: по всей видимости, положила под бумагу, которой застелен ящик, после чего забыла о нем. Браслет очень дорог леди, как она пояснила, и она не хочет возвращаться домой без него. К сожалению, горничная, убирая номер к вашему прибытию, не заметила браслета – вы же понимаете, как такое могло случиться. Так вот, сэр, я сознаю, что мы причиняем вам неудобство, но если бы мы нашли браслет прямо сейчас, то смогли бы доставить его в Саутгемптон до отправки судна. Может быть, вы не откажетесь подняться со мной в номер и заглянуть в ящик бюро?
Кенту сделалось дурно.
– Боюсь, мне нужно спешить, – произнес он медленно. – Но я не вижу причин, почему бы вам самому не подняться и не заглянуть в ящик – или же горничной, или кому-то еще. Я совершенно не возражаю, а у вас ведь имеется универсальный ключ.
На лице портье отразилось явное сомнение.
– Да, но в этом-то и загвоздка, сэр, – заметил он, покачивая головой. – В сложившихся обстоятельствах…
– Каких еще обстоятельствах?
– Ваша половина сейчас спит, а на двери висит табличка: «Не беспокоить», – сообщил портье с обезоруживающей непосредственностью. – Вы же понимаете, мы вряд ли осмелимся…
– Моя половина?
– Ваша жена. Мы не имеем права будить гостей, когда они вывешивают такую табличку. Но я подумал, если бы вы зашли в номер и объяснили супруге…
Хотя в мозгу промелькнуло слово «спалился», Кент понял, что какая-то гипнотическая сила увлекает его по направлению к лифтам.
Глава втораяУбийство
Как он осознал уже потом, выбор у него был невелик. На самом деле единственное, что он мог предпринять, – это решительно и быстро выйти из отеля, но такое действие его взбудораженной совести показалось признанием вины, за которым немедленно последовала бы погоня. Кроме того, теперь в его желудке покоился прекрасный завтрак, и Кент начал испытывать благодушный интерес к происходящему. А разворачивалось что-то похожее на сюжет одной из его собственных книг, и в нем пузырьками вскипало бурное веселье. Получается, ему придется вломиться в номер ни в чем не повинных супругов, которые сейчас спят наверху, и каким-то образом выйти оттуда с добычей. Приключения (мог бы сказать он Дэну Риперу) ждут тебя в четырех стенах, а не на открытых просторах.
Пока поднимались на лифте, портье завел светскую беседу:
– Как отдохнули ночью, сэр? Хорошо спали?
– Прекрасно.
– Надеюсь, вас не потревожили рабочие, которые монтируют второй лифт. Как вам известно, верхний этаж, где вы остановились, надстроен недавно, и мы очень им гордимся, но он не вполне завершен. Еще не закончена установка второго лифта. И работа идет в две смены, чтобы все было полностью готово к коронации. Ага, вот мы и на месте.