– И ты действительно веришь, что все это о Дженни? – спросил Дэн. – Разве она не была Роду прекрасной женой?
– Ну, дядя, дорогой мой, – сказала Франсин, – я же не утверждаю, будто это моя теория. Но вот насчет последнего – да. Я сама наблюдала, как она разыгрывает из себя идеальную жену, и, честно говоря, меня от этого мутило. Потому что Род был ей дорог не больше, чем мне – этот абажур.
– Я рад, что мои впечатления, – заметил Гэй, сияя от удовольствия, – подтверждают другие свидетели. Я предупреждал доктора Фелла и мистера Хэдли, что она была очень опасная и обманчивая штучка и прелестная женщина, преисполненная чувства собственного достоинства.
– Хорошо, я буду… – начал Дэн. – А какая еще женщина вам нужна в таком случае? Отвратительная и начисто лишенная чувства собственного достоинства?
– Эй! – взревел доктор Фелл.
После его громогласного восклицания резко наступила тишина. Доктор Фелл стукнул об пол своей тростью, однако подмигнул одним глазом поверх сползшего на кончик носа пенсне. Затем он прочистил горло для архиерейского заключения.
– Я очень не люблю вмешиваться, – заявил он, – но данная дискуссия, кажется, превратилась в спор о матримониальных делах. Я всегда готов поспорить о матримониальных делах, да хоть о чем угодно, и в любое другое время я был бы счастлив соответствовать. И убийство, и супружеские отношения одинаково вдохновляющие и волнующие предметы, на самом деле между ними можно поставить знак равенства, если иметь в виду интерес, ими вызываемый. Хм! Ха! Однако мисс Форбс высказала по меньшей мере одну идею – самую ее суть, – настолько великолепную, что мы не можем ее упустить. Верно, Хэдли?
– Благодарю, – отозвалась Франсин. Ее холодность составляла контраст с той запальчивостью, с которой она высказывалась только что, однако она улыбнулась, согретая теплотой, исходившей от доктора Фелла. – Но я подчеркнула, что это не моя теория.
– Хм… нет. Эту одиозную тему отложим пока куда-нибудь в сторонку. Вопрос, как во всю эту теорию вписывается браслет? – Он указал тростью на стол, где лежало украшение. – Это некий сувенир, подношение, которое этот Икс, этот неведомый мужчина, сделал миссис Кент?
– Ну… да.
– И вам кажется, что он действительно важен для дела?
– Да. Я… нет, не знаю. На самом деле я ничего не знаю! И я уже заявляла об этом, причем раз в десять чаще, чем собиралась…
– Да-да, – примирительным тоном согласился Хэдли. – Я помню, вы заявляли. – Он, кажется, снова потерял к ней интерес. – Мистер Рипер, давайте вернемся к тому моменту, с которого мы начали, прежде чем продолжить отсюда. Что вам известно о миссис Кент? Я лично видел ее всего раз, и тогда она была больна, во всяком случае, так она сказала, поэтому я почти ничего от нее не добился. К примеру, откуда она родом? Из Йоханнесбурга?
– Нет, она родилась в сельской местности, в Родезии. Я хорошо знал ее родителей, когда она была еще маленькой девочкой в кудряшках. Прекрасные старомодные люди, сельское дворянство, без предпринимательской жилки.
– Ее родители еще живы?
– Нет. Но я потерял связь с ними несколько лет назад. Они оставили ей неплохое наследство, хотя я даже не подозревал, что у них были средства. В Йоханнесбург она приехала года три назад, а с Родом они были женаты два года.
Доктор Фелл сонно вставил вопрос:
– А что, путешествовать она любила? Много она ездила?
– Нет, – ответил Дэн, поглядев на него из-за своей трубки. – Занятно, что вы спросили об этом. Она терпеть не могла путешествий и никогда никуда не ездила. От поездов и кораблей ей делалось дурно или что-то там еще, даже простой переезд из Солсбери в Йоханнесбург давался ей с трудом. Она и в Англию ехать не хотела. И после того, что случилось, – прибавил он, рассматривая набитую трубку в тяжком и мрачном смущении, – лучше бы и не ездила. И никто из нас лучше бы не ездил. С другой стороны… – Он понизил голос. – Если придерживаться фактов: вы это серьезно насчет А и миссис Б?
– Это было предположение сэра Гайлса. – Хэдли все еще пытался прощупать их и заметил, как Дэн покосился на него, охваченный внезапным подозрением. – Я просто пытаюсь докопаться до истины. Но как вы думаете, есть среди вашей компании сумасшедший убийца?
– Боже упаси!
– В таком случае надо искать мотив, с вашей помощью. Думайте. Есть хоть какая-нибудь причина, почему некто убил мистера и миссис Кент? К этому моменту все вы уже должны признать: это был не посторонний и не работник отеля. Так, значит, имелись какие-то причины? Деньги? Месть? Вы качаете головой, все вы. Значит, если миссис Кент была именно такой, какой некоторые из вас ее считают, единственное, что у нас есть, – намек на вероятную любовную связь, в результате которой Родни Кент был убит Иксом по сговору с миссис Кент, а позже Икс убил и саму миссис Кент. И если, – тон Хэдли сделался резче, – мисс Форбс расскажет нам сейчас, что ей известно…
– А это по-прежнему ничего, – вставила Франсин. – В том-то и суть. На самом деле она мне ни словечка не сказала. Я сама заключила, по манере ее разговора, что браслет подарил ей некий мужчина, который был очень ей интересен, мужчина, которого она любила или же…
– Или?
– Боялась, я хотела сказать. Вот вы добились своего. Я не могла вам ответить, чтобы не выставить себя дурочкой… – она шумно вздохнула, – как в какой-нибудь из мелодрам Криса. Может, я сама все выдумала, потому что выглядит это слишком мелодраматично, чтобы быть правдой. Однако же я поняла, что необходимо внимательно осмотреть браслет, и тогда я, возможно, что-то узнаю.
– О чем именно? О человеке, который его подарил?
– Да.
– И по этой причине вы некоторое время назад хотели, чтобы я отдал браслет вам?
– Ну да.
Хэдли поднял браслет и повертел в руке.
– Вы ведь и сами видите, что здесь нет никакого отделения для записок, никаких знаков, никаких секретов – только эта надпись на латыни. Вы имеете в виду, тут скрывается какая-то тайна, например акростих или что-нибудь в этом роде? Claudite jam rivos, pueri, sat prata biberunt. Это скорее по вашей части, Фелл.
– Мне все же кажется, – настаивал Гэй, – что вы придаете мелочи слишком большое значение. Если позволите высказать предложение, расследование должно быть шире. Если в этом деле замешан некий мужчина, должны остаться какие-то его следы. Найдите этого мужчину, и вы на шаг приблизитесь к тому, чтобы обнаружить убийцу.
– Нет, не приблизитесь, – прозвучал новый голос.
Открылась дверь в коридор, и вошел Харви Рейберн. В его движениях не чувствовалось обычной бесцеремонности и энергичности. Толстоватый, рыжий и ничем не примечательный внешне, он совершенно менялся, когда его захватывала какая-нибудь интересная мысль, а такое случалось частенько. И тогда его настороженные глаза под крутым лбом загорались и мало кто мог устоять перед его самоуверенностью. У него имелась слабость к видавшим виды костюмам из серой шерсти и привычка совать сжатые кулаки в карманы пиджака, отчего пиджаки вечно пузырились и вытягивались. В данный момент Рейберн выглядел вполне уверенным, подводили только глаза. Он вроде бы готовился произнести речь, как будто его только что поставили к микрофону и сказали, что через полсекунды загорится красный сигнал.
– Последние пять минут, – пояснил он, – я подслушивал под дверью. Да и кто удержался бы? – прибавил он, чуть вскинув голову. – Вопрос заключался лишь в том, увлечь ли нашего друга Хэдли в сторонку и все ему объяснить или же снять камень с души перед всей честной компанией – покончить со всем одним махом. Я решил снять камень с души. Ладно, я тот мужчина, который вам нужен.
Хэдли вскочил с места:
– Мистер Рейберн, вы можете сделать заявление, если желаете, но я обязан предупредить вас…
– Ну что вы, я не убивал ее, – прервал тот с некоторым раздражением, словно полицейский обесценил его речь. – Я собирался жениться на ней, или же это она собиралась за меня замуж. В ваше грандиозное умозаключение закралась одна ошибка: этот браслет. Я не дарил ей браслет. Это она подарила его мне.
Глава десятаяМорская идиллия
Следующее заявление Рейберна было в несколько ином ключе.
– Мне уже лучше, – сообщил он удивленно. – Никакой пузырь или сосуд в теле, похоже, не лопнул. Да и вы выглядите в точности как раньше. О черт возьми!
Шумно выдохнув, он уселся на край стола, словно собирался обратиться к классу, и продолжил:
– Мне известно об ответственности за сокрытие улик. И это еще не все. У меня всегда вызывал негодование тот тупица, который сует себе в карман важную улику и доставляет всем кучу неприятностей, потому что он (или чаще это она) не желает говорить. А позже, когда его разоблачают, оказывается, овчинка не стоила выделки. В общем, вот он я. А вот ваша улика.
Он вынул из кармана жилета ключ от автоматического замка с хромированным брелоком с номером 707 и придвинул его к Хэдли.
– Ты хочешь сказать, – начал Дэн, – что вы с Дженни были…
– Были чем? Шесть поцелуев, – угрюмо сообщил Рейберн. – Я считал их. Она сказала, последний на удачу.
Хэдли был краток.
– Мне кажется, нам лучше услышать обо всем с самого начала, – произнес он не столько довольным тоном, сколько рассерженным. – Вы не рассказывали ничего подобного, когда был убит мистер Родни Кент.
– Разумеется, не рассказывал. С чего бы? Я ведь его не убивал.
– И все же, если вы собирались жениться на ней, его смерть должна была упростить дело, разве не так?
– Все оказалось не так легко, как я надеялся, – ответил Рейберн, быстро покосившись на Хэдли и сосредоточивая мрачный взгляд на дверной ручке. – Постарайтесь это понять. Мне даже в голову не пришло рассматривать гибель Рода как возможность упростить дело. Я думал об этом как об ужасном несчастье и акте бессмысленной жестокости, который учинил этот умник Беллоуз, напившись. Вот и все, о чем я думал. Это… меня пробудило.