После некоторых раздумий Гэй закинул ногу на ногу, поерзав в кресле, и вроде бы устроился поудобнее.
– Вы уже достаточно сказали, – произнес он вполголоса. – Теперь дайте сказать мне. Должен ли я понимать так, что вы обвиняете меня в подтасовке? В том, что я сам подложил фотографию с надписью в полотенца, что я изодрал в клочья снимки в своем ящике и полил их красной тушью?
– Да, та тушь была свежей.
– Именно. В таком случае вы записываете меня в сумасшедшие? Поскольку в вашем обвинении имеются две стороны и они противоречат друг другу. Прежде всего, вы сообщаете мне, что я проделал все это примерно в течение последнего часа. Затем вы разворачиваетесь на сто восемьдесят градусов и уверяете, что надпись на фотографии была сделана минимум за неделю до того. Что же из этого соответствует действительности? Я постараюсь ответить на ваши обвинения, мистер Хэдли, если только смогу их понять.
– Прекрасно. Начнем с…
– Погодите. Между прочим, вы обвиняете меня и в том, что я украл собственные двенадцать шиллингов?
– Нет. Вы были искренне удивлены, когда обнаружили пропажу, – ваше поведение в тот момент изменилось.
– Ага, значит, вы признаете, что в ящик мог залезть кто-то, кроме меня? Но до сих пор вы выстраивали основную часть своего обвинения на том, что я единственный человек, у которого имеется ключ от него. Прошу прощения, что так настойчиво цепляюсь к мелочам, – произнес Гэй, начиная показывать в улыбке зубы, – однако, поскольку иного основания для ваших обвинений нет, я хочу, чтобы вы, по крайней мере, были последовательны.
Тон Хэдли снова переменился; не хотелось бы Кенту сейчас смотреть ему прямо в глаза.
– Я назову вам серьезное основание, сэр Гайлс. Вы были знакомы с миссис Джозефин Кент, тогда еще мисс Джозефин Паркс, когда она приезжала в Англию четыре года назад.
В камине снова затрещало и вспыхнуло ярче, крошка сланцевого угля взорвалась, выпрыгнув к ногам Гэя, но он не обратил внимания. Глаза его были широко открыты.
– Да, признаю, это действительно основание, если вы верите в его правдивость. Но с чего вы решили, что она вообще когда-либо бывала в Англии? Вы же слышали слова ее друзей, ее родственников, вообще всех: они в один голос утверждают, что она ни разу в жизни не покидала Южной Африки.
– Да, – угрюмо подтвердил суперинтендант. – Я слышал. И еще я слышал, как они уверяют, что она вообще никогда не путешествовала, что она ненавидела путешествовать, что ей были невыносимы даже короткие поездки в пределах Южной Африки. Но затем вчера я увидел ее дорожный сундук – Фелл обратил на него мое внимание. Вы не видели ее сундука?
– Нет.
– Мне кажется, вы говорите неправду. Он старый, потертый, видавший виды – он долгие годы служил верой и правдой в поездах и на кораблях. И этот сундук, несомненно, собственность миссис Кент, она не унаследовала его, к примеру, от кого-то другого, кто много путешествовал. Ее девичье имя, Джозефин Паркс, было написано на нем осыпающимися, выцветшими буквами, такими же старыми, как сам сундук, и явно поскиталось по свету вместе с ним. Вы понимаете, к чему я клоню. Этим дорожным сундуком пользовалась она сама.
Кент на верху лестницы развернулся на месте и посмотрел на Дэна, который выглядел каким-то виноватым в полумраке коридора. Он услышал, как Дэн часто задышал. Никто из их компании не колебался ни секунды, стоит ли прибегать к старинной практике подслушивания – все замерли, навострив уши. И Кент сейчас отчетливо вспомнил потертые буквы на старом дорожном сундуке.
– Мы также слышали, что миссис Кент болезненно реагировала на поезда и морскую качку, хотя она оказалась одной из немногих, кто оставался на ногах в течение всего вояжа, когда бушевали штормы. Но забудем пока об этом. Нам известно, что она весьма неожиданно «появилась» в Йоханнесбурге три года назад, приехала, по ее собственным словам, из своего старого дома в Родезии. И всех до единого удивило, что у нее имеется состояние, которое она «унаследовала» от покойных родителей.
– Но как же…
– Погодите минутку, сэр Гайлс. На этот момент стоило обратить внимание. И я обратил. У меня в бумагах ее паспорт, точнее, общий паспорт мужа и жены, выданный мистеру и миссис Родни Кент. Вчера вечером я отправил по этому поводу каблограмму в Преторию, и мне пришел ответ. Чтобы получить этот общий паспорт, ей пришлось сдать предыдущий паспорт за номером 45695, выданный Южно-Африканским союзом на имя мисс Джозефин Паркс. – Хэдли снова неторопливо открыл свой портфель и сверился с записями. – Вот тут у меня отметки о прохождении таможни.
Она высадилась в Саутгемптоне восемнадцатого сентября тысяча девятьсот тридцать второго года. Затем она в разные периоды неоднократно посещала Францию, здесь указаны все даты, но поселилась она в Англии. Из Англии она выехала двадцатого декабря, а шестого января тысяча девятьсот тридцать четвертого года прибыла в Кейптаун. Вы удовлетворены?
Гэй чуть качнул головой словно завороженный.
– Я, разумеется, не собираюсь оспаривать ваши факты. Однако же какое отношение они имеют ко мне?
– Она приезжала в Англию к вам.
– Э-э-э… вы можете это доказать?
– Я уже доказал. Вот документы. Вы на тот момент, если помните, были заместителем генерального секретаря Союза и должны узнать эту бумагу. Миссис Кент сказала, что намеревается поступить на работу. И ей выдали бланк для заполнения. Она же весьма размашисто написала на нем – вот сам бланк – такие слова: «Чтобы повидаться с моим другом сэром Гайлсом Гэем, который все для меня устроит». Не желаете взглянуть? Я вчера вечером получил через представительство Южной Африки.
– Вот интересно, друг мой, вы хотя бы в общих чертах представляете себе, сколько народу проходило через мой офис за сезон, пока я еще не отошел от дел?
– Значит, она не входила в число ваших друзей?
– Нет, не входила. Я никогда в жизни не видел этой женщины.
– В таком случае взгляните на это. Меня заверили, что это весьма необычно, почти неслыханно и доказывает прямое персональное вмешательство. Поперек листа здесь написано: «Личное собеседование, результат удовлетворительный», написано и подписано вашей рукой. Вы узнаёте собственный почерк?
Гэй не взял бумагу, которую протягивал ему Хэдли. Вместо того он резким движением поднялся из кресла и принялся расхаживать по комнате под мраморными бюстами покойников на книжных полках. Огонь в камине уже догорал, и его свет был не так ярок. Остановившись у хьюмидора на приставном столике, Гэй побарабанил пальцами по крышке, откинул ее и вынул сигару. Он выглядел не столько встревоженным, сколько весьма задумчивым. И заговорил, не оборачиваясь к полицейскому:
– Поясните мне один момент. Неужели вы считаете, я знал – до того, как компания Рипера приехала сюда, – что некая миссис Джозефин Кент на самом деле некая мисс Джозефин Паркс?
– Могли знать, а могли и не знать. Фамилия-то другая.
– И все же я обязан был знать, кто она такая? У меня здесь были фотографии, которые присылал недавно Рипер.
Хэдли выдержал паузу, прежде чем ответить.
– Да, у вас были фотографии, сэр Гайлс. Именно по этой причине все они изорваны и залиты красной тушью.
– Честно признаюсь, я не поспеваю за вашей мыслью.
– Я хочу сказать, – продолжил Хэдли, чуть повышая голос, – что в ящике хранились не только те фотографии, которые присылал мистер Рипер. Там было и много ваших собственных, в альбоме. И я предполагаю, что на некоторых из них вы с миссис Кент были запечатлены вместе. Именно поэтому от них следовало избавиться.
Гэй со щелчком захлопнул хьюмидор и обернулся:
– Да к черту ваше остроумие! Все так логично, все так красиво, и в самой своей основе все неверно. Кем бы я ни был, но я не до такой степени сумасшедший, как следует из всего сказанного. Это не выдерживает никакой критики, друг мой. Если все изложенное вами правда, у меня было много недель на то, чтобы уничтожить фотографии заранее. И все же вы утверждаете, что я дождался ради такого дела сегодняшнего утра, после чего обставил все так, чтобы привлечь к происходящему как можно больше внимания? Как вы это объясните?
– Я жду, чтобы это объяснили мне вы.
– Вы хотите сказать, что сами не можете? Кроме того, остается еще эта фотография, с написанной на обороте явной угрозой. По вашему утверждению, тушь высохла больше недели назад. И тем не менее я намеревался использовать ее именно сегодня утром для какой-то цели, которая ускользает от меня. У вас осталось что-то еще?
Очевидно, Гэй уже восстанавливал душевное равновесие: после жестокого нападения он сам перешел в наступление. Однако, обрезая кончик сигары, он едва не отрезал кончик собственного пальца. На Хэдли это не произвело впечатления.
– Осталось. Мы неплохо поработали прошлой ночью. Сержант Беттс, выполняя указания, отправился в Дорсет, чтобы навестить двух тетушек миссис Кент. Мы можем снять с них всякие подозрения. Они действительно никогда не видели свою племянницу до того раза. Она не сочла необходимым навестить их в свой предыдущий приезд в Англию, – похоже, у нее были другие дела. Однако тетушки оказались весьма кстати. Когда она захотела избежать встречи с вами и притвориться, будто никогда не бывала в Англии, то решила остановиться у них…
– Да какого черта! – воскликнул Гэй с таким надрывом, словно был искренне потрясен. – Зачем ей вообще притворяться, что она никогда прежде не бывала в Англии? Ответьте на этот вопрос, если сможете. Она что, совершила преступление? Кроме того, мне кажется, вы забыли, что я все-таки встречался с ней – позавчера вечером.
– В тот вечер, когда она была убита, – согласился Хэдли, словно бы просто подтверждая факт. – Да. Я сказал вам, что у нас имеется кое-что еще. Пока миссис Кент гостила у тетушек, она получила два письма, отправленные отсюда. Одно от мужа – тетушки раньше видели этот почерк. И второе, написанное почерком, которого они не узнали.
– Письма, разумеется, у вас?
– У нас только письмо от Родни Кента. Второе она уничтожила. Почему? Впрочем, ответила она на оба. – Хэдли подался вперед. – Я предполагаю, сэр Гайлс, что вы узнали миссис Кент на фотографиях, которые присылал вам мистер Рипер. (Неудивительно, что она отнекивалась от поездки в Англию.) И тогда вы написали ей, заверяя, что будете готовы при встрече ее не узнать. И позавчера вечером так и случилось.