м проникновении. Так вот, с этим связано несколько формальностей. У него забрали деньги, забрали табак и забрали пальто. Все эти вещи благополучно хранятся на верхнем этаже участка, откуда ему было их не достать, а без них он был как без рук. Вы уже начали понимать? Он не мог вернуться к себе на квартиру в Нортфилде, не возбудив некоторого любопытства своей хозяйки. Он не мог разбудить среди ночи какого-нибудь приятеля и попросить взаймы макинтош или десять шиллингов на поезд. Он либо в тюрьме, либо нет – середины тут быть не могло, а он не мог допустить, чтобы его увидели. Единственное, что ему удалось заполучить на ночь, оставаясь при этом незамеченным, – запасная униформа из дома инспектора по соседству. Должно быть, он и прихватил ее, потому что, клянусь Бахусом, ему была нужна эта униформа! Вспомните, когда мы разговаривали с ним в камере, он был в одной рубашке в довольно холодный день. В камере не оказалось ни куртки, ни пиджака, ни свитера, потому что на нем ничего такого не было при аресте. Камеры сейчас отапливаются, там достаточно тепло, чтобы находиться в рубашке без особого дискомфорта. Но он не смог бы без особого дискомфорта прогуляться в таком виде снежной январской ночью, не говоря уже о жизненно важной необходимости не привлекать к себе внимания. И вот отсюда берет начало его блистательная задумка, втройне полезная: прихватить полицейский мундир. Прежде всего, в качестве верхней одежды, во-вторых, как великолепную маскировку, в-третьих, для роли призрачного служащего «Королевского багрянца». Между ночью четырнадцатого января, когда был убит Родни Кент, и ночью тридцать первого у Беллоуза было полно времени, чтобы все проанализировать и подготовить почву. Он знал, как знали все остальные (и вы сейчас поймете), что вся компания собирается в «Королевский багрянец», что мистер Рипер особенно настаивал на том, чтобы забронировать номера в крыле А нового, седьмого этажа, и что Джозефин Кент присоединится к остальным в назначенную дату…
– Но откуда он мог все это знать? – воскликнула Франсин.
– Хм… погодите. Один момент. В конце концов, убить малышку Джозефин стало для него навязчивой идеей, глубокой и всепоглощающей. И вы можете догадаться о причине.
– Какой же?
– Она была законной, венчанной женой Ричи Беллоуза, – объявил доктор Фелл. – Но вряд ли она стала бы охотно распространяться об этом, ведь тогда пришлось бы признаться, что у нее два мужа.
Глава двадцатаяКонец камня
– Как только этот рычажок встал на место, – продолжал доктор Фелл, – дверца сейфа распахнулась сама. Совершенно ясно, почему Джозефин Кент так упорно прикидывалась, что никогда раньше не бывала в Англии. Совершенно ясно, почему она так старалась держаться подальше от Нортфилда, где жила до того. Совершенно ясно, почему она, очевидно знавшая наверняка, что Ричи Беллоуз убил Родни Кента, не собиралась выдавать его и его мотивы. Совершенно ясно, почему она не особенно опасалась за собственную жизнь, поскольку была уверена, что Беллоуз в тюрьме. И в основе всего этого: Джозефин Паркс-Беллоуз считалась всеми, кроме ее мужа, мертвой. Но прошу прощения. Я должен был указать вам на причину, которая привела нас всех к такому выводу.
Кент в тот миг вспоминал лицо. Он вспоминал Ричи Беллоуза, как тот сидел на краю тюремной койки в камере, охваченный волнением. Высокий, худой, с глубоко запавшими глазами. Беллоуз сейчас словно смотрел на него в ответ, как смотрел накануне ночью, когда их разделяло надгробие. Но лучше всего Кенту запомнилась общая атмосфера и два жеста. Первый жест, когда Беллоуз массировал кисть усохшей левой руки с набухшими венами. Второй, когда Беллоуз неожиданно топнул ногой, услышав адресованный ему вопрос, который ему не понравился: топнул по полу камеры ногой, словно ребенок в истерике. Этот жест был на удивление показательным, как и в целом атмосфера вокруг этого человека, который так и не повзрослел.
– Я уже говорил вам, – сказал доктор Фелл, – о причинах, заставивших меня поверить в виновность Беллоуза, и о некой связи Джозефин Кент с Нортфилдом. Если искать мотив, то он мог крыться в отношениях, объединявших в прошлом эту женщину и Беллоуза. Что, кстати, нам известно о самом Беллоузе? Я с самого начала знал – мне рассказал Хэдли – кое-какие факты, имеющие отношение к его прошлому, и о внезапном моральном крахе этого вполне благополучного сына строителя. Он был женат, и его жена «умерла от тифа на побережье», эта формулировка возбудила во мне интерес, когда я услышал ее. Выходит, она умерла там, где этого не видели жители деревни Нортфилд. В любом случае с того момента и началось стремительное скатывание Беллоуза по наклонной и превращение его в меланхоличного и вежливого умеренного пьянчугу. Опасайтесь подобных людей, друзья мои, в особенности если они бродят зимой по рощам, чтобы пить в одиночестве и «читать стихи» луне, в чем признавался сам Беллоуз. Однако вы заметите, что перемены в Беллоузе коснулись не только его морали и воли – его настиг и финансовый крах. И это удивило соседей. Разбирая в суде дела об убийствах, там обожают цитировать латинскую поговорку: «Никто и никогда не становится наиподлейшим из людей без причины». А я утверждаю, что никто и никогда не становится наибеднейшим из людей, если только его где-нибудь не ограбили до нитки.
А мисс Джозефин Паркс, вернувшаяся в Йоханнесбург из Англии с… Да, давайте не будем упускать из вида ее и некоторые ее поступки. В тот вечер, когда она была убита, в первый же вечер, когда она отважилась выбраться из спасительного укрытия в доме тетушек, на ней был весьма необычный браслет. Никто раньше его не видел. Маловероятно, чтобы она купила его в деревне. Естественно предположить, что этот браслет появился откуда-то из ее прошлой жизни, которую она, вплоть до того момента, тщательно скрывала. Почему? Зачем доставать его именно теперь? И она сама намекает, убеждая мисс Форбс, что эту вещицу подарил ей кто-то, кого она боится. Она намекает, что ей может грозить опасность и что браслет – это оберег, поскольку содержит указание на личность того, кто ее пугает. Мисс Форбс она сказала: «Если со мной случится что-нибудь непредвиденное, возьми браслет себе». Затем она передумывает и в приступе страха ночью отдает браслет мистеру Рейберну со словами: «Сохрани навсегда. Тогда никто не попытается разбудить мертвеца».
– Разбудить мертвеца…
– Страхи миссис Кент оправдались, а то, что сам убийца тоже считал этот браслет опасным для себя, доказывают его безумные поиски в гостиничном номере – он даже похитил другой браслет из звеньев, напоминавший тот, в призрачной надежде, что это может оказаться его подарок, только замаскированный. Но я никак не мог отделаться от мыслей об этой «умершей» на побережье жене. Умерла ли она? Или же она послала печальный воздушный поцелуй и ускользнула с денежками Беллоуза в кармане, предоставив ему объяснять соседям, как так вышло, что он превратился в посмешище? Этот момент тоже требовал изучения.
Рейберн замахал рукой так, словно пытался остановить автобус.
– Подождите! – воскликнул он. – Да какой вообще смысл в этом чертовом браслете? В чем там секрет?
– Я еще доберусь до браслета, – пообещал доктор Фелл, – скоро. Но пока что я чувствую себя обязанным вкратце перечислить для вас, что нам известно теперь о браке Беллоуза и Паркс. Хэдли узнал все сегодня утром от самого Ричи Беллоуза. Тот свою вину не отрицает. С учетом всех свидетельств против него не представляю, как ему удалось бы.
Он познакомился с Джозефин Паркс и женился на ней после того, как провел две недели в Лондоне в марте 1933 года. Скорее всего, это было неизбежно. Она приехала в Англию в поиске заповедных лесов и тучных пастбищ – и просчиталась. Она блефовала, уверяя, что знакома с сэром Гайлсом Гэем, и надеялась извлечь из этого выгоду в смысле трудоустройства, но преуспела только в том, что прошла с ним интервью…
– Спасибо, – серьезно произнес Гэй.
– Должно быть, неудача стала для нее серьезным ударом, потому как, мне кажется, она отличалась большой самоуверенностью. И мужчина типа Ричи Беллоуза был очевидным следующим шагом. Он был тихий, он был ничем не примечательный, эмоционально незрелый, идеалист, готовый поклоняться; он был еще и относительно зажиточный, что могло пригодиться. Короче говоря, мне кажется, вы понимаете, что он во многом похож на Родни Кента. Она вышла за него под своей настоящей фамилией, вот только не сказала ему, что она из Южной Африки. Если бы позже у нее поменялись планы, выследить ее было бы затруднительно. Словом, они поженились и поехали в Нортфилд, и она была ему великолепной женой (все восхищались ее заботливостью) месяцев восемь или девять. Но она не собиралась хоронить себя в деревне, кроме того, будучи женщиной умеренной, она не одобряла его пристрастия к алкоголю. По ее предложению, из здравых деловых соображений, на случай если вдруг окончательно рухнет несколько обветшавший бизнес, унаследованный Беллоузом от отца, почти все его деньги были переведены на ее имя. Она отправилась отдыхать на побережье. Перед тем как сделать это, она сняла со счетов шесть тысяч восемьсот фунтов, написала мужу нежное, полное упреков письмо, после чего исчезла. Да, проделать такое невозможно, не ввергнув человека в долги, которые он не в силах выплатить, потому Беллоузу пришлось продать почти все, чтобы покрыть их. Однако банки, как вам известно, немы.
Есть только одно, чего нельзя делать с людьми типа Ричи Беллоуза: нельзя выставлять их дураками.
Этих фактов еще позавчера вечером я не знал. И все же, подозревая, что Беллоуз пойдет на что угодно, лишь бы не выставить себя на посмешище, подозревая, что он потрудился изобрести эту мифическую «смерть», чтобы не опозориться перед соседями, мы пришли к новым вопросам. Каким образом Ричи Беллоуз узнал, что Джозефин Кент – привлекательная супруга какого-то южноафриканца, собиравшегося погостить у сэра Гайлса Гэя, – на самом деле его собственная шустрая женушка? Конечно же по фотографии.