– Конечно, мы друзья. – Она подвинулась на кровати и жестом пригласила его сесть рядом.
Он поразмышлял мгновение, а потом все же уселся на кровать, прислонившись спиной к изголовью.
– Ты общаешься с друзьями из старой школы? – спросила она.
– У меня их не то чтобы было много… Когда я сюда переехал, они почти совсем перестали мне писать. Ну, как говорят, с глаз долой – из сердца вон.
Ноэми хотелось разузнать побольше о том, каково это – быть Джонасом. У нее были к нему вопросы, но она боялась спросить что-нибудь не то.
– Прости, – снова повторил он. – Опять я перевел разговор на себя.
– А вот и нет. Я сама тебя спросила. И вообще, ты переехал в новый город, в дом с незнакомыми людьми. Пошел в новую школу. От меня не убудет, если я хоть что-то о тебе узнаю.
– Хммм.
Она прижалась лицом к его плечу, положила руку ему на грудь и ласково поцеловала его сквозь хлопок футболки.
– Ты мне правда нравишься, Джонас.
– Что?
Он всем телом развернулся, чтобы посмотреть на нее. На его лице читалось смятение.
– Ты мне нравишься.
– Я думал, что не так расслышал.
Ноэми поцеловала его в щеку и приблизила к нему лицо. Он таращился на нее во все глаза.
– Мне сложно объяснить. Ты мне нравишься, и я сама не знаю, чего так завелась, когда ты меня поцеловал. Наверное, я просто не знала, на что именно ты надеешься.
Так было объяснить проще всего, и она не совсем понимала, правду говорит или нет.
– То есть я тебе нравлюсь как друг.
Он произнес эти слова не как вопрос, но голос его все равно звучал неуверенно.
Раз он сам сказал эти слова, ей было легче продолжить.
– Я не целую людей, которые нравятся мне как друзья. Даже в щеку. Ты мне нравишься по-другому. Я хочу быть рядом с тобой. Мне нравится держать тебя за руку, бороться с тобой, сидеть, соприкасаясь ногами, когда мы смотрим фильмы. Может, тебе это не кажется слишком захватывающим, но мне очень даже. Больше, чем поцелуи. Когда я вижу тебя, мое сердце бьется быстрее и мне приходится напоминать себе, что надо дышать.
Ноэми переживала, что говорит как совершенный ребенок, но Джонас кивнул. Он отодвинул в сторону ее локон и поглаживал щеку Ноэми, совсем не так, как трогал ее раньше, – смущенно, растерянно.
– Ты мне тоже нравишься, – ответил он. – Очень.
Он обхватил ее руками, и она удобно устроилась в его объятиях. Его лицо в ожидании нависало над ней. Она повернула лицо к нему щекой, и он поцеловал ее в щеку, как сделала она сама раньше. Она провела руками по его спине. Он развернулся так, что она оказалась под ним, приподнял волосы с ее шеи и уткнулся головой в ложбинку между головой и плечом. Сердце застучало у нее в горле. Он выдохнул.
Джонас медленно подвинулся. Они оба все еще были полностью одеты. Ноэми не знала, делают ли так другие люди: соприкасаются разными частями тела через одежду. Может, это первый шаг к сексу? Спросить ей было некого. Она лежала, отвернув лицо, чтобы он не смог поцеловать ее в губы, и почти не двигалась, лишь пробегала пальцами по волосам на его затылке.
– Так нормально? – спросил он.
– Если бы было плохо, я бы сказала.
– Скажи, если мне надо остановиться или что-то делать по-другому.
Она кивнула.
Если он и желал большего, то держал это при себе. Казалось, он готов принять все, что она захочет ему дать, но ей самой бы хватило просто сидеть рядом. Значило ли это, что сейчас они занимались тем, чем занимались, исключительно ради него? Ей не хотелось просто терпеть происходящее. Джонас опять остановился и расслабленно затих. Он крепко сжал ее в объятиях, и она ответила тем же. Склонив голову вперед, она потерлась об него носом: ее тонкий, изящный, весь в веснушках, и его кривоватый.
– Я хочу, чтобы тебе было хорошо, – сказал он.
– Мне хорошо, – улыбнулась она.
14. Эмберлин
Тем утром Гэтан пришел в гости помочь Бену расчистить снег на участке и в качестве платы принял только разрешение вздремнуть в кровати Линка. Иногда он спал в его комнате, хотя теперь, когда Линка не было, это случалось очень редко. Эмберлин подозревала, что у себя дома Гэтан почти не ночует. Спускаясь по ступенькам, чтобы пригласить его на зимний праздник, она размышляла: а где же он на самом деле спит? Конечно, оставалась возможность ночевать у подружек, но, насколько она знала, все девушки Гэтана еще жили с родителями, да и он с прошлого года вроде ни с кем не встречался. До этого он успел заслужить славу ужасного бойфренда, который вдобавок меняет девушек как перчатки. Он проявлял интерес к какой-нибудь однокласснице, а потом исчезал, как только они переспят. Когда они высказывали свое недовольство, он прикидывался, что ничего не понимает. Эмберлин была влюблена в него раньше, и тогда девичий плач о его холодности звучал музыкой для ее ушей. Но чем старше она становилась, тем менее романтичным и загадочным казалось ей его поведение. Теперь ее больше привлекала разумная, надежная сторона его личности, хотя показывал он эту сторону куда реже.
Гэтан, босиком, но полностью одетый, лежал на кровати Линка и читал. Он задвинул жалюзи, но оставил гореть ночник.
– Что делаешь? – спросила Эмберлин.
– Читаю комиксы Линка. Нашел между книгами. – Он бросил на нее быстрый взгляд и приподнялся на локте.
– Можно посмотреть?
– Валяй.
Он пролистал незаконченный комикс и протянул ей. На обложке было мало цветов: двое подростков стояли на мосту зимой. Даже со спины она знала, кто это такие: один высокий, рыжий и другая миниатюрная, с длинными кудрями. Даже в своих самых смелых фантазиях Линк не осмеливался поставить Ноэми так близко, чтобы они соприкасались плечами: между фигурами было расстояние в пару миллиметров, и что-то в их позах говорило, что эти миллиметры могли быть километрами и ничего бы не изменилось. «Шивери», – гласил заголовок.
– Так где, говоришь, ты это нашел? – спросила Эмберлин.
Гэтан кивнул на книжную полку:
– Странновато, конечно, ведь он его не закончил.
Эмберлин быстро пролистала страницы. Чем дальше, тем меньше на них было красок, потом побледнели чернила, затем они сменились карандашом, и ближе к концу персонажи и вовсе напоминали призраков. Линк начал закрашивать комикс до того, как закончил сюжет, и финал остался открытым. На последних страницах от людей остались лишь отдельные черты: изгиб подбородка, недорисованная кисть руки, очертания фигуры.
– Почему он не оставил комикс на столе, раз еще работал над ним? – спросила Эмберлин. – Как думаешь, может, он пытался его спрятать?
– Ну, тут много автобиографического. За исключением того, что у нас у всех есть сверхспособности. – Гэтан тихо выдохнул со смехом. – Может, ему было неловко показывать, пока не закончит.
«Неловко». Это слово совсем не подходило Линку. В восьмом классе он нарисовал целый графический роман под названием «Старшая школа накануне конца света». Там было про людей, застрявших в чистилище. Никого из знакомых он там не нарисовал, но все равно дал почитать Эмберлин. Пока она читала, он ничего не говорил, с интересом наблюдая за ее реакцией. По этим незаконченным комиксам было заметно, как улучшился его стиль – и все же он держал свое творчество в тайне. Интересно, что подразумевал Гэтан, когда сказал, что «у нас у всех» были сверхспособности? Что, и у нее, Эмберлин тоже? Может, Линк бы показал ей и этот комикс, когда закончил, – а может, и нет. В его отсутствие она не знала, может ли принять такое решение за него.
– Посвящается Ноэми, – невыразительным голосом заметил Гэтан.
Эмберлин осторожно раскрыла вторую страницу. Да, так и есть. Почерком ее брата там было выведено: «Для Ноэми». Может, и читать это тоже должна только она. Эмберлин подумала: а вдруг этот комикс был последним, что написал Линк? Последним, над чем он работал? Последним, к чему прикоснулся перед смертью – до воды, до трав, до сброшенных с ног ботинок. Надо отнести комикс Ноэми, но Эмберлин не знала, что ей при этом сказать. Вот, это твое. Я не знаю, что это и почему оно существует. Я думаю, что вообще ничего не знаю.
– Ты закончил читать?
– Нет, – ответил Гэтан. – Ты думаешь, не стоило начинать?
– Не знаю. Ничего, если я пока возьму это себе?
– Это твой брат, – уклончиво ответил Гэтан.
Как Эмберлин понимала теперь, статус сестры не давал ей никаких особых прав, и все же она запихнула стопку страниц под мышку. Гэтан, поджав губы, наблюдал, как комикс ускользает от него. Пожав плечами, он уставился в экран телефона.
Эмберлин никогда не знала, о чем говорить с Гэтаном. Ее мозг всегда отключался, когда она общалась с красивыми парнями, а Гэтан был красивее всех. Казалось, небеса послали своего самого прекрасного ангела, чтобы он стал пловцом. Он вел себя с ней мило, но, когда Линк уходил в соседнюю комнату, разговор у них не клеился. Разговаривая с Гэтаном, она чувствовала себя как в детстве, когда ее дяди и тети притворялись, что им очень интересно слушать ее рассказы про «Моего маленького пони», но думали они при этом о чем-то другом. Теперь, когда не стало Линка, Эмберлин понятия не имела, что делать с хмурым парнем в собственном доме. Она могла рассказать ему, что Линк утонул в озере, которое, судя по всему, не пряталось только от Ноэми. Гэтан бы ей не поверил. Или пошел искать озеро и ничего не нашел. Даже Лайл, которая знала лес гораздо лучше Эмберлин, не смогла его найти без помощи Ноэми. Для Гэтана история с озером будет звучать как полная чушь, как россказни маленькой девчонки, которая хочет добиться его внимания. Наверное, все, что она говорила, звучало для него так.
– Ну что же, – сказала она наконец. – Я просто хотела спросить, хочешь ли ты пойти на зимний праздник.
Каждый год в Шивери проводили праздник зимнего солнцестояния, хотя кое-кто из местных называл его «козьим праздником». Козы были неофициальным символом Шивери: их печатали на всех сувенирах, что предназначались для редких туристов. Районная школа Гэлэкси сделала козу символом своих спортивных команд, и на хок