– Надо было взять Лайл. Я думала, из вас двоих она больше осторожничает, а ты любишь приключения.
– Потому что меня выгнали из школы? Да, логично. Но ты и сама вечно где-то шляешься.
– Не бойся, – поддразнила она. – Я тебя в обиду не дам.
Ноэми толкнула дверь сильнее.
– Эй! – пропела она темноте внутри.
Хижину освещал только свет, льющийся через дверь. Не было ни окон, ни лампы – хотя Джонас заметил каменный камин и ему показалось, что раньше здесь кто-то жил. Из мебели были пара стульев, стол и кровать, хранившие очертание деревьев, из которых были сделаны. Словно деревья сами выросли в форме мебели. Маяк изнутри напоминал Джонасу заброшенную и завешенную паутиной нору хоббита. Кто бы тут ни жил, освещал он помещение исключительно при помощи свечей: можно было разглядеть пятна воска на столе и каминной полке. На полу лежал огромный пушистый ковер. Джонас пригляделся к внутренней стороне двери, через которую они вошли.
– А вот и ручка.
Он прикоснулся к слоновой кости. Ручка напоминала бумажного журавлика, но на месте клюва был череп какого-то животного.
– Мрачновато.
– Правда? Я думал, тебе такое как раз нравится. Может, тут жил какой-нибудь отшельник или художник со странностями.
– Что-то здесь не так…
Ноэми задержалась взглядом на дверной ручке, потом оглядела комнату.
– Еще странно, что нет прохода в башню. Что за черт?!
– Может, башня только для красоты.
– Тогда очень жаль.
Ноэми оттащила узловатый стул из дальнего угла ко входу.
– Поставь его в дверном проеме. Лучше не рисковать.
– Хочешь еще тут походить?
– Да. Надо приглядеться.
Джонас помог ей подпереть дверь стулом и проследовал за Ноэми обратно в комнату. Он вгляделся в деревянные панели на стенах, надеясь отыскать еще одну ручку без двери.
– Так почему ты не позвала Лайл?
– Не знаю. Они с Эмберлин в последнее время постоянно вместе. Мы как-то немного отдалились друг от друга, что ли. Я ей еще не рассказала, что мы с тобой… ну, вот это все. Но я думаю, она знает.
Ноэми подошла к камину.
– Слышишь?
– А? Хочешь поменять тему?
– Нет. – Она подняла руку, призывая его замолчать. – Словно тихая музыка.
– Пение?
– Нет вроде. Скрипка, наверное? Что-то из струнных.
Джонас наклонил голову, прислушиваюсь.
– Нет не слышу. У тебя уши, как у летучей мыши.
Ноэми опустилась на колени на пушистый бурый ковер и отогнула угол. Там, в полу, был люк: простой деревянный прямоугольник с ручкой в неглубокой выемке.
– Хоть ручка есть.
Она подняла крышку люка за металлическое кольцо, и они вместе заглянули в темную дыру.
– Я думала, нам придется карабкаться вверх, а не вниз. Тут есть стремянка.
Джонас видел лишь первые несколько ступеней, но было похоже, что лестница стоит абсолютно вертикально.
– Мне правда кажется, что не надо туда идти. Ты все еще слышишь музыку?
– Определенно, – кивнула Ноэми и принялась спускаться по лестнице. – Она раздается снизу.
– Значит, там кто-то есть.
Воображение услужливо подкинуло ему образ: серийный убийца, весь в крови, наигрывает скрипичный концерт на человеческом туловище. Однако Ноэми ничто не смущало. Джонас наблюдал, как скрывается в темноте ее кудрявая макушка. Он позвал ее по имени, но она никак не отреагировала. Тихо выругавшись, он осторожно поставил ногу на ступеньку и проследовал за Ноэми вниз.
– Ноэми? Ты уже на дне?
Снизу ему в лицо ударил резкий луч холодного света. Джонас опустил лицо и увидел Ноэми: ее глаза освещал горящий экран телефона. Когда он спустился почти до самой земли, Ноэми положила руку ему на талию и не отпускала, пока его ноги не коснулись пола.
Джонас тоже включил фонарик на телефоне и осмотрелся, насколько это было возможно. Когда глаза привыкли к темноте, он понял, что они находятся в маленькой каменной комнате. Помещение было узким, но тянулось довольно далеко, и там, в конце, мерцал зеленоватый огонек. Джонас посветил фонариком на стены.
– Тоннель.
– Вроде того. – Ноэми взяла его за запястье и опустила луч на землю. – Подземный канал.
У них под ногами каменный пол сменялся узкой канавкой мутно-зеленой воды.
На воде покачивалась лодка – совсем как та, на которой они приплыли на остров.
– Какого, блин, хрена? – Джонас подергал фонариком, и свет заплясал на стенах. – Мы что, под озером? Что эта лодка тут делает? Какого хрена?
– А ты думал, что жизнь в маленьких городках слишком скучная.
– Блин, так странно.
Ноэми приложила палец к губам:
– Необязательно делиться впечатлениями. Давай потише. Мы пойдем в сторону музыки, и мне кажется, будет лучше, если нас не заметят.
Она медленно шагнула в лодку.
– Ты вообще о чем? – возмутился он. – Ноэми, музыка лжет. Надо остановиться, пока нас не заметили. Может, там в конце туннеля маньяк, который пожирает лица. Не хочу, чтобы по моей биографии сняли фильм про зомби.
– Я уже сказала, что тебе необязательно идти со мной. Отвяжи меня. – Она пристально смотрела на него с сиденья между веслами, но он не двинулся с места. – Кого бы ты выбрал на свою роль в ужастике?
– Наверное, кого-нибудь, кто ну вот вообще на меня не похож. Кровавое убийство с пожиранием лиц в Миннесоте, в главных ролях две супермодели. Они играют подростков, которым маньяк отгрыз лица в подземном туннеле. Основано на реальных событиях.
– Значит, ты со мной?
– Черт. Да. Подвинься, пожалуйста.
Джонас отвязал лодку, но на этот раз гребла Ноэми. Тоннель был совсем узким: весла скребли по бортам каждый раз, как она толкала их вперед. Джонас изо всех сил прислушивался, пытаясь различить музыку.
– Что не так? – спросила она.
– Ты по-прежнему слышишь музыку?
Она замерла. Лодка медленно остановилась; вода плескалась все тише, пока звук ее тихих поцелуев не исчез совсем. И тогда Джонас услышал: там, из дальнего конца туннеля, откуда лился зеленоватый свет, тихо раздавались звуки скрипки. Он развернулся на звук.
– Теперь я хорошо его слышу.
Голос Ноэми звучал откуда-то издалека. Лодка сильно качнулась, и Джонас, повернувшись, увидел, как Ноэми прыгает в воду. Она оставила телефон и рюкзак в лодке и неуклюже брела по пояс в мутной воде, как астронавт в невесомости.
– Что ты делаешь? – спросил Джонас.
Он потянулся к ней, инстинктивно зная, что надо затащить ее обратно в лодку. Что-то с его головой было не так; какое-то существо прогрызало себе путь внутрь. Музыка стала громче и заглушала его собственные мысли. Она что, у него внутри? Или ему кажется? Череп заполнился каким-то туманом. Два расплавленных пальца прижались к его глазницам. Джонас попробовал пошевелить руками, но замер, точно в полусне. Руки его не слушали. Когда он наконец заставил их двигаться, они беспомощно захлопали, словно между кожей и костями не осталось ни единой мышцы.
Ему нужны были беруши; так он смог бы сосредоточиться – они всегда помогали ему, когда он хотел заснуть, поучиться или не слышать чужих разговоров. Потом он вспомнил, что у него на шее висят пушистые наушники Ноэми. Лучше, чем ничего. Собрав последние силы и сражаясь с гравитацией, он кое-как натянул наушники на голову и нырнул в океан тишины.
Ноэми исчезла. Сколько он просидел так один в лодке? Джонас шепотом позвал ее по имени, но кричать не решился: кто знает, что находится впереди. Подобрав весла, он изо всех сил стал грести в сторону зеленого свечения. Чтобы не отвлекаться, Джонас сосредоточился на скрипе, с которым весла царапали древесину лодки. Руки его не слушались, но Джонас как-то сумел привязать лодку к столбику на крошечной пристани. Дверная арка вела в огромное помещение; такое большое, что он не видел его целиком, пока не шагнул внутрь. Он стоял под куполом. Окна в потолке, все в разводах водорослей, напоминали пчелиный улей. Сквозь стекла и толщу воды сочился бледный зеленый свет. Ноэми стояла в центре залы, повернувшись к нему спиной. Рядом с ней никого не было. Откуда же доносилась музыка?
– Ноэми?
Она не пошевелилась. Ее застывшая статуя казалась частью интерьера. С безжизненно опущенных рук стекала вода, образуя на полу лужу. Вода медленно ползла по полу, испещренному большими темными пятнами, похожими на поверхность луны.
Джонас медленно подошел ближе и опять позвал ее. Она снова не ответила. Ноэми продолжала смотреть на изогнутую стену с окнами прямо перед собой. Рядом на полу валялась скрипка. Совсем ветхая, и струны на смычке все разболтались. В залу можно было войти только с той стороны, откуда пришел Джонас. Музыканту некуда было скрыться.
– Кто играл на скрипке? – спросил он.
Наконец Ноэми повернула голову и посмотрела на него. Сквозь него. Он осторожно протянул к ней руку и медленно повернул к себе. Встретившись с ним взглядом, она моргнула, и дымка тумана пропала из ее глаз.
Она тихо произнесла его имя: он увидел шевеление губ, но звуков не расслышал. Заметив, что стоит в луже, Ноэми сделала шаг в сторону; на сухом полу остались свежие серые отпечатки. Она наклонилась за скрипкой и сказала что-то, чего Джонас опять не услышал. По его коже побежали мурашки.
– Ты как? Может, пойдем обратно? – спросил он.
Она сжала пальцы, разжала их. Оглядела себя, пытаясь понять, все ли с ней в порядке.
– Я вся промокла, – сказала она, заметив, что ее одежда от груди и ниже потемнела от воды и вокруг хлюпающих ботинок собирается новая лужа. – Я что, выпала из лодки?
– Выпала? Нет, ты выпрыгнула.
Ноэми уронила скрипку, и даже сквозь наушники звук оглушил Джонаса. Он приобнял Ноэми за плечо и прижал к себе. Они направились обратно на пристань. Затхлая вода с ее одежды расплывалась по его собственной. Когда он не решался последовать за Ноэми, она пошутила, что не даст его в обиду. Она была так уверена в себе, что он пошел с ней и в лодку, и в маяк, и в глубокую, темную дыру в земле. Она была так уверена, что он чувствовал себя в безопасности. Но теперь ее дрожь, ее полупрозрачная хрупкость пугала Джонаса: он боялся, что, если они не успеют вовремя выбраться на землю, вся эта зала – и озеро, и лес, и все вокруг – обрушится н