— Что именно?
Харри вновь пришло в голову, насколько увереннее держится Беате, когда они изучают видеозапись либо разглядывают экран компьютера. Сейчас же она смотрела на него так, будто он только что предложил сыграть в покер на раздевание.
— Мне бы хотелось знать, что ты испытываешь, когда думаешь об этом деле, — пояснил он.
Она неуверенно улыбнулась:
— Чувства, ощущения…
— Да забудь ты хоть на секунду о холодных фактах. — Харри подался вперед на своем стуле. — Перестань быть пай-девочкой. Не надо придумывать никаких обоснований того, что говоришь. Просто расскажи о том, что нутром чувствуешь, когда думаешь об этом деле.
Несколько мгновений она сидела, уставившись в стол. Харри терпеливо ждал. Затем она подняла глаза и в упор посмотрела на него:
— По-моему, это так называемая гостевая победа.
— Гостевая победа?
— Ну да, победа на чужом поле. Одно из тех пятидесяти процентов преступлений, которые мы никогда не сумеем раскрыть.
— Понятно. И почему же?
— Элементарная арифметика. Если вспомнить обо всех тех идиотах, которых нам не удалось задержать, то у такого человека, как Забойщик, который прекрасно все продумал и, вероятно, имеет кое-какое представление о методах нашей работы, относительно неплохие шансы, согласись.
— Хм. — Харри потер щеку. — Стало быть, твои внутренние ощущения сводятся к простой арифметике?
— Не только. А как решительно он все это проделал? Будто им в этот момент двигало нечто такое…
— Что именно им двигало, Беате? Жажда наживы?
— Не знаю. По статистике, при ограблениях жажда наживы является мотивом номер один, за ним следует азарт, далее…
— Да забудь ты о статистике, Беате. Теперь ты следователь, ты анализируешь не только видеоматериалы, но и свое толкование того, что видела. Поверь мне, это главное, в чем должен разбираться следователь.
Беате задумчиво смотрела на него. Харри чувствовал, что понемногу выманивает ее из раковины.
— Давай-ка снова! — еще поднажал он. — Что двигало Забойщиком?
— Чувства.
— Какие чувства?
— Сильные.
— Какие именно, Беате?
Она прикрыла глаза.
— Любовь или ненависть. Ненависть. Нет, любовь. Я не знаю.
— Почему он ее застрелил?
— Потому что он… нет.
— Ну же, давай. Почему он ее застрелил? — Харри дюйм за дюймом двигал свой стул, пока не оказался практически бок о бок с девушкой.
— Потому что должен был. Потому что так было решено… заранее.
— Здорово. А почему это было решено заранее?
В этот момент раздался стук в дверь.
Харри отнюдь не расстроился бы, если бы Фриц Бьелке из Института глухонемых продемонстрировал меньшее рвение, когда, стремясь как можно скорее прибыть к ним на помощь, объезжал на своем велосипеде многочисленные пробки в центре города. Однако в данный момент этот веселый полный человечек в круглых очках уже стоял на пороге «Камеры пыток», крутя в руках розовый велосипедный шлем. Бьелке не был глухим, как, впрочем, и немым. Чтобы он сумел лучше разобраться в особенностях артикуляции Стине Гретте, они сперва прокрутили ту часть видеозаписи, на которой была слышна ее речь. При этом сам Бьелке болтал не переставая.
— Да, я считаюсь специалистом, однако на самом деле все мы в той или иной степени читаем по губам, хотя одновременно и слушаем то, что сказал говорящий. Взять, к примеру, неприятное чувство, которое возникает у вас всякий раз, когда изображение и звук в фильме не синхронизированы, хотя все дело, возможно, в каких-то сотых долях секунды.
— Ну, — сказал Харри, — лично я ничего не могу понять по движению ее губ.
— Проблема в том, что по губам можно прочесть всего лишь от тридцати до сорока процентов слов. Чтобы разобрать все остальное, нужно следить за выражением лица, жестами, а также с помощью собственного языкового чутья и логики пытаться вставлять недостающие слова. Таким образом, думать здесь не менее важно, чем видеть.
— Вот она начинает шептать, — сказала Беате.
Бьелке моментально умолк и с сосредоточенным видом уткнулся в экран, стараясь не пропустить малейшее шевеление губ. Беате остановила запись за мгновение до выстрела.
— Ага, — сказал Бьелке. — Давай-ка еще разок.
Затем он опять попросил:
— Еще.
И наконец:
— Будьте добры, сначала.
После седьмого повтора он удовлетворенно кивнул, давая понять, что просмотр закончен.
— Я не понимаю, что она имеет в виду, — сказал Бьелке. Харри и Беате переглянулись. — Однако знаю, что именно она говорит.
Беате чуть не бежала по коридору, пытаясь не отставать от Харри.
— Он считается лучшим специалистом в стране в данной области, — оправдывалась она.
— Ну и что? — отмахнулся Харри. — Он ведь сам сказал, что не уверен.
— А что, если она все же говорит то, что сказал Бьелке?
— Не сходится. Он наверняка проглядел «не».
— Я не согласна.
Харри резко остановился, и Беате с размаху налетела на него. Испуганно посмотрев вверх, она уперлась взглядом в его широко распахнутый глаз.
— Здорово, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла она.
— Здорово, что не согласна. Несогласие означает, что ты, вероятно, видела или же почувствовала что-то другое, хотя и сама еще не знаешь, что именно. А я вот ничего не почувствовал. — Он снова зашагал по коридору. — Будем исходить из того, что права ты. Посмотрим, куда это нас приведет. — Остановившись перед лифтом, он нажал кнопку вызова.
— А сейчас ты куда? — спросила Беате.
— Надо проверить одну деталь. Вернусь меньше чем через час.
Двери лифта плавно разъехались в стороны, и из них шагнул шеф Иварссон.
— А-а! — осклабился он. — Мастера-детективы идут по следу? Есть что мне сообщить?
— Но смысл создания параллельных групп как раз и заключается в том, чтобы ничего не сообщать друг другу, — заметил Харри, обогнул Иварссона и зашел в лифт. — Конечно, если я верно понимаю тебя и ФБР.
Иварссон широко улыбнулся, однако взгляд его при этом отнюдь не утратил твердости:
— Но ключевой-то информацией мы. разумеется, обязаны делиться.
Харри нажал на кнопку первого этажа, но тут Иварссон сделал шаг вперед и заблокировал дверцы лифта:
— Ну, и?..
Харри пожал плечами:
— Стине Гретте кое-что шепнула грабителю как раз перед тем, как он выстрелил.
— Так-так?
— Нам кажется, она сказала: «Я виновата».
— «Я виновата»?
— Да.
Иварссон наморщил лоб:
— Нет, здесь, верно, что-то не так. Больше подходило бы, скажи она: «я не виновата», то есть не виновата в том, что управляющий на шесть секунд дольше упаковывал деньги в сумку.
— Не согласен, — заявил Харри, демонстративно поглядывая на часы. — Нам помогал ведущий специалист страны в этой области. Но подробности тебе сможет сообщить и Беате.
Иварссон облокотился на одну из дверей лифта, которая в продолжение всей беседы стукалась о его спину:
— Значит, она просто настолько растерялась, что пропустила «не». И это все, что у вас есть? Беате?
Беате залилась краской:
— Я как раз начала просматривать видеозапись ограбления на Киркевейен.
— Есть какие-нибудь соображения?
Взгляд девушки метнулся от Иварссона к Харри.
— Пока что никаких.
— Стало быть, ничего, — подытожил Иварссон. — Тогда вас, видимо, порадует, что мы вычислили девять подозреваемых, которых намереваемся допросить. А также у нас появился план, каким образом выудить наконец хоть что-нибудь из Расколя.
— Расколя? — переспросил Харри.
— Расколь Баксхет — крысиный король собственной персоной, — сказал Иварссон, взялся за поясной ремень, сделал глубокий вдох и с чрезвычайно довольным видом подтянул брюки. — Но подробности тебе сможет сообщить и Беате.
Глава 13Мрамор
Харри знал, что иногда бывает чересчур уж брюзглив и капризен. Взять хотя бы Бугстадвейен. В чем тут дело, он и сам толком не понимал. Может, в том, что люди на этой улице, словно вымощенной золотом и нефтью и расположенной на самой вершине радости в Счастливой стране, никогда не улыбались. Сам Харри, правда, тоже не улыбался, однако он-то жил в районе стадиона «Бишлет», за улыбки ему никто не платил, да к тому же сейчас у него не было веских причин для радости. Однако это вовсе не означало, что он, подобно большинству соотечественников, не любил, когда улыбались ему.
В глубине души Харри честно пытался оправдать хмурый вид стоящего за прилавком «Севен-элевен» парня тем, что ему, наверное, не по душе эта работа, что он тоже живет в Бишлете, а также упорно моросившим надоедливым дождиком.
Выражение бледного личика, расцвеченного ярко-красными прыщами, при виде полицейского удостоверения Харри осталось абсолютно безразличным:
— Откуда мне знать, давно ли стоит здесь этот контейнер?
— Но он же такой заметный, зеленый, и при этом наполовину загораживает тебе вид на улицу, — пытался настаивать Харри.
Юнец со стоном уперся ладонями в тощие бедра, на которых болтались брючки:
— Ну, неделю. Или около того. Слушай, не задерживай, за тобой уже очередь.
— Хм. Я в него заглядывал. Он почти пустой — лишь несколько бутылок да старые газеты. Ты не знаешь, кто его заказывал?
— Нет.
— Вижу, тут у тебя над прилавком камера наблюдения. Вроде она должна захватывать и этот контейнер под окнами?
— Ну, тебе виднее…
— Если у вас сохранилась запись с пятницы, я бы хотел ее просмотреть.
— Позвони завтра, когда здесь будет Тоббен.
— Тоббен?
— Хозяин.
— У меня другое предложение: звякни этому Тоббену прямо сейчас и попроси разрешения отдать мне пленку. Как только я ее получу, мигом испарюсь.
— Да ты оглянись! — начал кипятиться юнец, и прыщи его зарделись еще ярче. — Нет у меня сейчас времени искать какую-то видеозапись.
— Что ж, — не сдавался Харри, так и не поворачиваясь, — тогда, может, после закрытия?