ерии. Худшее – это отфотошопленные картинки, где она делает вещи, о которых не говорят, или их делают с ней.
С ума сойти. Откуда столько ненависти? У кого есть время создавать такие изощренные анимации и картинка?
На обменниках та же история. Я просматриваю реддит, форумы, где публикуются сообщения о D1V. Нахожу подфорум, призывающий людей продолжать на нее давить, – место, похоже, созданное только для троллей, но даже здесь, где собираются эти люди, я ничего не нахожу. Профили публикуют кучу материалов, но анонимны, сосредоточены в одном месте.
Такая организованность пугает.
Я чувствую ужасную волну беспомощности, за которой следует новая волна вины. Мое мимолетное чувство ничто по сравнению с тем, через что D1V вынуждена проходить каждую минуту каждого дня. Почему она не сдается? Как вообще держится? Откуда столько сил? Я бы не справился.
Телефон гудит, и я вижу сообщение от D1V в чате игры. Быстро оглядываю приемную, но больше инстинктивно, чем по необходимости, особенно учитывая разговор, который у нас произошел с мамой.
Я открываю приложение.
D1V: Привет.
D1V: У Ребекки занятия, и все мои соцсети заблокированы.
D1V: Так что… привет, мой вариант номер два.
ААРОН: Хаха. Вау.
D1V: Шучу. Ты в клинике?
ААРОН: Ага, подменяю папу.
ААРОН: Мы сейчас с мамой говорили о моих мечтах заниматься играми.
ААРОН: Она просто волнуется, что мне не платят.
D1V: Не платят?
ААРОН: Ага, ManaPunk до сих пор должна нам с Райаном за последнюю работу.
D1V: Фу.
ААРОН: Ну да.
ААРОН: Как ты?
D1V: Давай не будем об этом. Расскажи о семье. Об отце. Что с ним такое?
ААРОН: Ох. Он приехал в Америку примерно в нашем возрасте. Не любит вспоминать.
ААРОН: Трудился не покладая рук, дошел до управляющего рестораном.
ААРОН: Там и встретил маму.
D1V: Как мило.
ААРОН: Ага. Мне просто стыдно. Мама вечно пытается уговорить его отдохнуть, а он упирается.
ААРОН: Не любит, чтобы о нем заботились.
ААРОН: Хочет сам заботиться о нас, о других. Как принято у него на родине.
D1V: Знакомая история. Вечные спасатели.
ААРОН: Хах. Точно надо познакомить тебя с Райаном.
ААРОН: Так вот. Я рад, что выгнал его из-за рабочего стола. Папе надо отдохнуть, пусть он сам никогда и не признается.
D1V: Ну, знаешь, как говорят.
D1V: Сложно изменить свою участь.
ААРОН: Это что, отсылка к «Истории рыцаря»?
D1V:
ААРОН: Ты чудо.
Ухмыляюсь, как дурак, но наш с ней разговор прерывается: звонит телефон, на экране высвечиваются имя и номер. Это Джейсон. Какое-то время я в полном недоумении гипнотизирую гаджет. Джейсон не из тех, кто пользуется телефоном по прямому назначению, так что либо тема крайне важная, либо, что гораздо более вероятно, мобильник лежит у него в заднем кармане, он сел и случайно мне набрал – казалось бы, подобное должно было умереть еще в эпоху кнопочных, но Джейсон до сих пор умудряется так делать.
Боже, может, он наконец-то решил заплатить. Это определенно поможет унять тревоги мамы. И Райана. И мои.
Я поднимаю трубку.
– Алло? – осторожно спрашиваю я, ожидая услышать шорох штанов или рюкзака. – Джейсон? Ты никогда не используешь те…
– Аарон. Что у тебя с этой девчонкой, D1V? – спрашивает он не привычным веселым и беззаботным тоном, а резко и сухо. Такой голос мы слышим только тогда, когда донимаем Джейсона вопросами о зарплате. – Стримерши, которую троллят и все такое?
– Общение? Я даже не уверен, о чем ты спрашиваешь. – Я снова оглядываю приемную и продолжаю: – Мы иногда болтаем. Интернет-друзья, наверное. А что?
Говорю, а внутри что-то немного передергивает. Наша переписка – что-то большее, не просто «общение». Но тон Джейсона доверия не вызывает.
Он шумно выдыхает, и наступает долгая пауза.
– Джейсон? – окликаю я. – В чем дело?
– Аарон, я должен убрать вас с Райаном из проекта. Из ManaPunk вообще.
Такое ощущение, что сердце просто взрывается в груди.
– Что?! – кричу я в трубку. – О чем ты говоришь? Почему?
– Мне скоро представлять игру издателям на инди-шоукейсе в Нью-Йорке, а учитывая, что пишут про твою… подругу в соцсетях и в новостях… – Он вздыхает. – Когда она упомянула тебя и ManaPunk в том первом видео, это, конечно, вызвало всплеск интереса к фирме, но теперь люди думают, мы сочувствуем тому, что происходит. Что мы ее поддерживаем.
– А разве нет?! Разве ты не видишь, что эти уроды делают? Атакуют не только в интернете – в реальной жизни. Они закидали яйцами ее маму, Джейсон. Напали на нее. Эти люди…
– Эти люди, Аарон… – Джейсон снова выдыхает, и это начинает меня бесить. – Не могу поверить, что мне приходится говорить это вслух, но эти люди – наша аудитория. Они покупают наши игры. Команда по рекламе и маркетингу, которая обрабатывает социальные каналы ManaPunk, засекла призывы бойкотировать наши текущие и будущие проекты.
– И что?! – кричу я. – К черту таких людей. Нам не нужны их деньги.
– Мне нужны, – отсекает Джейсон.
Повисает долгая пауза.
– И все? – холодно спрашиваю я. – А как насчет рисунков Райана? Моей истории? Как насчет наших денег?
– Я уже поговорил с Райаном, и его все устраивает, – спокойно отвечает Джейсон. – Мы по-прежнему будем использовать его концепт-арт и твою историю. За работу заплачу, и ты все равно получишь процент от продаж, не волнуйся. Я просто… – Он делает паузу. – Мне нужно, чтобы вы оба подписали соглашение о неразглашении, по которому я не буду указывать вас как авторов игры.
– Да на хрен, – выплевываю я. – Я слишком много работал. Весь год без отдыха и сна. Терпел твою резкую необоснованную критику. Райан тоже.
– Он уже согласился, – повторяет Джейсон.
– Поверю, когда увижу, – огрызаюсь я.
– Слушай, презентация через две недели, – устало говорит он. – Я был бы очень признателен, если бы вы подписали контракт и соглашение о неразглашении и ушли в сторону. Дело не в этой девушке, дело в твоей карьере. То, что тебя не будет в титрах, не означает, что ты не сможешь указать работу в резюме. Или в заявлении в колледж. Подумай о деньгах. Если не подпишешь… Что ж, мне придется просто уволить тебя, не выделив доли, а не позволить уйти по собственному желанию и при этом получить проценты.
– Ты говоришь как юрист.
– Потому что я нанял адвоката, – отвечает Джейсон. – Пришлось.
– И кто ты теперь? После всего, что мы сделали для компании? Ты действительно собираешься так с нами поступить?
Но он как будто даже не слышит меня.
– Подумай хорошенько, Аарон, – советует Джейсон. – Я действительно не хочу ссориться. Мы друзья, ты и я. Помни, что деньги от этой игры помогут тебе поступить в любой колледж, какой пожелаешь. Или открыть свою студию. Ведь этого ты хочешь, верно? Ты можешь сбежать от своих родителей-врачей и…
– Ты все твердишь о деньгах, а сам еще даже не заплатил мне! Или Райану! Друзья?! Ты пытаешься давить на дружбу? Да пошел ты, Джейсон, – говорю я ему, но чувствую, как голос ломается. Всхлип застревает у меня в горле, но я его проглатываю. Не желаю доставлять Джейсону удовольствие.
Бросаю телефон на стол. Губы дрожат. Я откидываюсь на спинку офисного кресла и смотрю на компьютер, а потом на приемную. На свое будущее. Суровое, неизбежное будущее: клиника, флуоресцентные лампы, сердитые пациенты и годы обучения в медицинском колледже, через которые я не хочу проходить. Чувствую, как горячие и тяжелые слезы текут по лицу, и спешу их вытереть. Столько бессонных ночей, столько времени ушло на работу над этой чертовой историей, весь прошлый год я возился над головоломкой, которую выпустил Джейсон, редактировал дерьмовый текст меню и обучалки.
Все зря.
Что ж, пожалуй, не совсем так.
Либо соглашение, либо придется нанимать адвоката и добиваться, чтобы мое имя осталось в игре и в истории. Вот только на какие средства мама будет оплачивать юриста и суд?
Я смотрю на дверь ее кабинета. Как мама еще не вышла на мои крики? Перевернутый телефон лежит на пробковой доске, полной напоминаний и визитных карточек. Интересно, как Райан отреагировал на новости? Его родители наверняка воспримут ситуацию лучше, чем мои; даже если все пойдет плохо, ему не придется отстаивать свою мечту так, как мне. Он в любом случае получит стипендию в художественной школе.
А вот стипендии для людей, которые хотят писать сценарии для видеоигр, не существует, по крайней мере, насколько мне известно.
Собираюсь схватить телефон, но тут что-то бросается мне в глаза на рабочем столе: папка, втиснутая в угол экрана, как будто кто-то пытался ее спрятать. Цепляю курсором край и перетаскиваю туда, где смогу рассмотреть.
Папины файлы.
Я смотрю на папку и гадаю, не здесь ли он хранит ту игру. Я открываю ее и чувствую, как мои глаза расширяются.
Там значок игры под названием Ultima Online – как и предположил Райан, увидев фотографию, – а также сотни вордовских документов. Все названия файлов состоят из длинных цепочек цифр и букв. А даты… Боже, их создавали годами. Более десяти лет. Я прокручиваю ниже, ниже… А они все не прекращаются.
Некоторые файлы старше Миры.
Я отворачиваюсь от компьютера и оглядываю приемную, как будто отец сейчас войдет и застукает меня. Она по-прежнему пуста, слышен только гул старого компьютера и тихий голос мамы. Должно быть, говорит по телефону, так как я не видел, чтобы пришел пациент.
Щелкаю по одному из документов, а сам все посматриваю по сторонам, пока старый компьютер запускает «Ворд», жесткий диск сердито жужжит. Как будто машина прикладывает неимоверные усилия для выполнения задачи. С новыми моделями так не происходит, если только с ними все нормально.