— Хочешь остаться здесь? — спрашиваю, посмотрев на панораму города поверх ее головы.
— Нет… — отвечает, когда вновь опускаю на нее глаза. — Хочу прогуляться…
— Отлично, — оборачиваюсь, окидывая взглядом пространство.
— Где ты оставил свою машину?
— Внизу.
— Ясно… — сделав шаг назад, она складывает под грудью руки, словно ежась, и кивает подбородком на уходящую вдоль периметра дорожку. — Тогда пошли…
Проследив за ее взглядом, кладу руки в карманы шорт и медленно двигаюсь вслед за ней.
Глава 29
Кирилл
Иду след в след и наблюдаю за тем, как она двигается, и как колышется вокруг ее тела тонкое платье.
Вдыхаю оставленный в воздухе сладкий след.
От того и от другого в крови бурление. Я чувствую себя электрическим кабелем, с которого сняли защиту. Каждый раз, когда Машу вижу, именно так себя и ощущаю, но больше не собираюсь заставлять ее защищаться.
Кажется, отныне во мне поселилось непреодолимое желание видеть вокруг как можно больше красоты. Это, можно сказать, моя новая жизненная модель. Я хочу купаться в прекрасном с утра до вечера, точно, как советовала Маша. Сама она, разумеется, вне конкуренции, я же — просто жалкий любитель.
Наблюдая за ней, я сжимаю лежащие в карманах руки в кулаки, чтобы сдержать свою потребность прикоснуться к прекрасному прямо сейчас.
Гравий под нашими ногами скрипит, узкая дорожка тянется вдоль ограждения, но эта прогулка не похожа на метафорическое размеренное течение реки, потому что спокойным я себя не ощущаю.
Когда ровняюсь с Машей, плечом задеваю ее плечо, но ничего не могу с этим поделать. Вопрос не в габаритах узкой дорожки, а в том, что меня корежит от желания коснуться.
Не пытаясь увеличить между нами расстояние, Маша косится на меня, сообщая:
— Лео сказал “папа”.
— Я в курсе, — смотрю на нее в ответ.
Это как раз та отметка, после которой в моей голове произошел крутой вираж. Простое слово из четырех букв оказалось чем-то вроде кувалды, которой мой сын хорошенько приложился мне по башке.
Ощущения были такие, будто меня крепко схватили за горло. Эта хватка и сейчас со мной. Словно у моего места в этом мире появились четкие очертания полуторагодовалого ребенка, в котором мне нравится все, даже его упорное сопротивление любому давлению.
— Вы хорошо ладите, — замечает Маша.
Это сильно сказано.
— По-разному, — пропускаю ее вперед.
Она подходит к еще одной смотровой площадке примерно три на три метра, обнесенной кованой низкой оградой, и разворачивается ко мне лицом.
Оставляю между нами расстояние в один свой шаг, останавливаясь.
В последнее время меня прессуют потребности, которые к сексу имеют только частичное отношение. Мне банально хочется уткнуться во что-то мягкое, теплое и податливое, может, поэтому так херово спится.
Мне хочется гребаной заботы. Того тепла, которое достается моему сыну, а меня обходит стороной. Но я ведь заслужил. Все потому, что прорву своих гребаных чувств я не заткнул до сих пор, и все, что происходит в данную минуту — моя работа над собой.
Маша скользит глазами по моему телу, теребя ремешок переброшенной через плечо сумки.
У ее тела очень простой язык — понять, чего она хочет, можно только опытным путем. Только дотронувшись. До этого момента она, кажется, и сама не понимает, чего хочет. Но мои кулаки все еще в карманах, потому что в этот раз ей придется сказать о своих желаниях вслух.
Да, твою мать, двух отказов мне было достаточно.
— Наверное, я должен сказать за него спасибо, — произношу вслух то, что уже не первый день взрывает мои мозги. — Спасибо, — адресую ей это слово.
— И тебе спасибо, — сверлит меня взглядом. — Я не знала, будешь ты рад или нет, поэтому молчала.
— Я думал, ответственность за свои поступки — это твое кредо.
— Я наплевала на ответственность, — складывает на груди руки. — Я этим не горжусь, но ничего бы не изменила.
— Тебе повезло, что время не идет вспять, — не могу удержаться от иронии. — И выяснять никогда не придется.
— Я ничего бы не изменила, — повторяет. — Ясно?
— Отлично, — отрезаю. — Я тоже. Кажется, проблема решена.
— Я бы хотела в это верить.
— Тебе придется мне поверить.
Ее взгляд сканирует мое лицо, но мое присутствие здесь само по себе доказывает, что это не брошенные на ветер слова. Нет. Блядь. Я отдаю отчет каждому.
Она переминается с ноги на ногу, пока говорю, доставая из карманов руки:
— Мне нужно перекусить. Я сегодня немного замотался.
— Где ты был?
— Встречался кое с кем. Хочешь перекусить?
— Хочу увидеть твой номер, — произносит Маша. — Покажешь его мне?
На моей скуле дергается мышца. Несмотря на всю гребаную лестность этого предложения, уточняю:
— Чем ты хочешь заняться в моем номере?
— Провести с тобой время.
Пройдясь ладонью по волосам, даю себе секунду, чтобы собрать этот блядский пазл.
— Я, как всегда, в восторге от твоей непредсказуемости, — говорю ей. — Но я не думаю, что нам стоит подниматься в мой номер.
— Это очень зрело, — поджимает она губы. — Раз ты здесь, такой взвешенный, отведи меня в свой номер. Чтобы узнать, сколько минут ты можешь быть милым и пушистым, место роли не играет.
Обхватив пальцами ее локоть, резковато подтягиваю к себе и предупреждаю:
— Если я отведу тебя в свой номер, любые твои “обязательства” перед другим мужиком перестанут иметь для меня значение. Это понятно?
Ее ладонь ложится на мой живот. Глядя снизу вверх, она тихо отвечает:
— У меня больше нет никаких обязательств.
Очерчиваю взглядом линию ее губ. Цепляюсь глазами за движение тонкой трахеи, когда сглатывает. Молчу, пока тянет носом запах моего пота, заставляя чувствовать ее собственный запах в пять раз острее.
— Хочешь в мой номер? — спрашиваю с нажимом.
— Хочу, — произносит еле слышно.
Глава 30
Кирилл
Не важно, как сильно статус ее “отношений” облегчил мне жизнь. Я веду машину с пониманием, что прямо сейчас правила диктую не я, и эта расстановка позиций ощущается игрой с охеренно острыми углами.
Быть послушным — это те штаны, которые я вообще, кроме нее, ни с кем не надевал, но в том и состоит чертов кайф — это расслабляет. Снимает напряжение на клеточном уровне, но только не сейчас. Быть послушным сейчас — нагрузка на мои инстинкты.
Маша ловит мой взгляд и ерзает по сиденью “БМВ”. Мне начинает казаться, что, умей оно скрипеть, уже давно бы заскрипело, так моя пассажирка вертится, пока ее глаза бродят по моим рукам и ногам.
Я стучу по рулю пальцами, притормаживая на въезде на закрытую парковку отеля и дожидаясь, пока поднимется шлагбаум. Маша покидает салон одновременно со мной, после того, как паркую машину.
Топчется на месте, ожидая, пока обойду капот и к ней присоединюсь.
Она похожа на мираж, так притягательно синхронизируется ее облик с вечерним уличным освещением, ведь она чертовски красивая женщина. Мягкая и сексуальная одновременно. Это выжигает мое нутро все теми же инстинктами — я хочу ее, и мое желание скорее буйное, блядь, чем нежное, но как всегда боюсь перегнуть.
Обхватив ее руку чуть повыше локтя, веду ко входу в здание, где открываю для нее дверь и пропускаю вперед.
В вестибюле никого, кроме администратора, который нам улыбается, провожая глазами к лифтам. Я снова пропускаю Машу вперед, затем еще раз, когда приглашаю в свой люкс, наблюдая за тем, как обводит глазами цифры на двери.
Врезавшись взглядом в мои глаза, делает уверенный шаг внутрь. Слежу за ним молча, повернув вслед голову.
Мой номер достаточно большой, чтобы уложить на ночевку человек шесть, но достаточно ее одной, чтобы мне стало тесно.
Закрыв дверь, выкладываю на стол у входа содержимое своих карманов. На экране телефона очередное сообщение от Альбины, которое по привычке не читаю. Во мне нет ресурса даже на то, чтобы мысленно послать ее нахер, моя новая жизненная модель не вмещает в себя Альбину и наше совместное прошлое, ведь прекрасного в нем не было ничего.
Я просто основательно перезагрузился за последние недели. Осматривая загородную базу, которую собираюсь приобрести, я думал о том, насколько понравится моему сыну эта огромная детская площадка…
Замерев в центре гостиной, Маша осматривается и переводит взгляд на меня. Я тоже скольжу своим от ее сандалий по ногам к груди, затем к лицу, говоря:
— В холодильнике напитки.
Бросив взгляд на холодильник в углу маленькой встроенной кухни, опускает на диван свою сумку.
— Мне нужно в душ, — сбрасываю с ног кроссовки.
Успеваю пересечь комнату только наполовину, когда плавным движением Маша меня тормозит. Хватается ледяными пальцами за мое запястье, заставляя остановиться и развернуться на месте. Подходит вплотную, оставив между нами, возможно, один миллиметр, и дышит с упрямым сопением.
Уронив руки вдоль тела, смотрю на ее склоненную голову на уровне своей груди.
Напрягаясь от сигналов, которыми она, твою мать, подрывает мое терпение, интересуюсь:
— Что ты делаешь?
— Греюсь… — бормочет.
Сжимаю челюсти, пока с легким копошением тянет вверх край моей футболки и прикладывает ледяную ладонь к голому животу. Обжигает кожу и тянет из меня то самое тепло, на которое претендует.
Шумно вдыхаю, продолжая держать руки при себе, как и полчаса назад неуверенный в том, что нам нужно именно это.
— Я воняю… мне нужно в… блядь… — зажмуриваю глаза и запрокидываю голову, когда, соскользнув вниз, тонкие пальцы сжимают член через ширинку шорт.
Нежно сжав яйца, убирает руку и дергает за ремень у меня на талии. Распускает его и достает из петлиц, отбросив в сторону.