л чуть запрокидывает голову и смотрит на кроны вверху.
— Не очень, — отвечает.
Шагает по гравию мимо все таких же замороженных построек. Это коттеджные домики, кое где заложен только фундамент. Я понимаю, что все это берег большого озера, когда добираемся до воды.
Подбросив меня повыше, Кирилл окидывает водную гладь взглядом, и я делаю тоже самое. Приложив козырьком ладонь ко лбу, чтобы защититься от бьющего по глазам заката, бормочу:
— Красиво…
Он переводит на меня взгляд, от которого в животе происходит маленький кульбит. Наши лица так близко, что эта близость примитивно настоящая. Никакого флера, тумана, только голая правда. Запахи, цвет его глаз, текстура губ и кожи. И я примитивно его хочу. Живого, сильного, настоящего…
— Что это за место? — спрашиваю наконец-то.
— Хочу его купить, — он щурится, снова окидывая взглядом водную гладь.
От удивления я выгибаю брови. В конце концов, я не ожидала от него такой покупки, но не сомневаюсь, что ее целесообразность он изучил вдоль и поперек, а еще я знаю, что иногда он просто делает то, что делает.
— Мне нравится… — произношу, проследив за его взглядом.
— Мне тоже, — отзывается Кирилл.
Развернувшись, он оставляет берег, неся меня назад, к дорожке, и я кладу щеку на его плечо, прижавшись губами к шее. Среди деревьев есть фонари, они отлично замаскированы, я их не сразу заметила. Их наличие радует, потому что мы двигаемся не к парковке, а к еще одному зданию — двухэтажному дому. В отличии от тех, что я успела увидеть, выглядит законченным. У него есть крыша и стекла на окнах.
Кирилл ставит меня на ноги, взбежав на маленькое крыльцо. Дверь заперта, но у него есть ключ. Он открывает замок, пропуская меня внутрь, и первое, на что падает взгляд, когда осматриваюсь — круглая сцена с шестом посреди небольшого зала.
На стенах зеркала и красная бархатная обивка, и даже то, что ремонт здесь не закончен, не портит картину.
— Какая пошлятина, — замечаю, стуча каблуками по плиточному полу.
Закрыв за собой дверь, Мельник кладет на пояс руки и обводит помещение насмешливым взглядом исподлобья.
— Ты же не ханжа, — замечает.
— Нет, — прогуливаюсь по залу, ловя свое отражение в зеркалах. — Но у меня аллергия на безвкусицу. Это даже для стрип клуба китч…
— Тебе есть с чем сравнить? — он скрипит подошвами кед, обходя вокруг сцены с шестом.
— Нет. А тебе?
В ответ он посмеивается, потирая подбородок. Искры веселья в его глазах задевают меня даже на расстоянии.
Разумеется, это место не первый стрип клуб, в котором он побывал, на другое я даже не рассчитывала.
— Пойдем, — протягивает мне руку.
Проведя нас мимо барной стойки в коридор, нажимает на ручку одной из дверей, которые тянутся вдоль коридора. Я вижу комнату с зеркальными стенами и зеркальным потолком, когда Кирилл щелкает по выключателю на стене.
Под потолком вспыхивает одинокая лампочка, и наши отражения рябью скачут перед глазами.
В центре комнаты диван, два кресла и больше ничего.
Глава 37
Маша
Переведя взгляд на Кирилла, вижу, как чешет кончик носа, посматривая то на меня, то на комнату, и его интерес достаточно живой, чтобы побудить меня переступить через порог.
Повсюду вижу себя. На потолке, на стенах. Мне приходилось бывать на развлекательных аттракционах, в этом есть что-то похожее, но у этой комнаты совсем другое назначение, и пошлость обстановки действует волнующе.
— Это то, что ты хотел мне показать? — смотрю на Кирилла.
— В общем-то… — проводит по волосам рукой. — Да.
Прикрыв за собой дверь, он проходит внутрь, добавляя к моим отражениям свое.
Они контрастные. Дико. Мы дико разные. Волнующе разные. Это подчеркнуто и выставлено на передний план.
Поймав его взгляд в зеркале, улыбаюсь и говорю:
— Это и правда интереснее, чем в постели.
— Я того же мнения.
Просунув руки в карманы брюк, достает оттуда телефон и ключи. Бросает все это на кресло, после чего усаживается на диван и забрасывает за голову руки. Смотрит вверх, на потолок, в отражении которого комната как на ладони.
Остановившись перед диваном, скольжу глазами по линиям жилистой шеи с выступающим кадыком, по широко расставленным ногам Кирилла, между которых останавливаюсь. Касаюсь мягкой ткани брюк кончиками пальцев, тоже глядя вверх.
Его плечи кажутся особенно широкими, а ноги и руки длинными. Он опустил руки вдоль тела, и тусклая лампочка тенями обрисовывает проступающие на запястьях и тыльной стороне ладоней вены.
А я… мое отражение мне нравится. Я нравлюсь себе в этих зеркалах и в этом свете.
— Нам нужно стоп-слово… — хрипловато произносит Мельник.
Переведя на него глаза, вижу, каким тягучим стал его взгляд. Он следует им вниз от моей шеи к босоножкам на шпильке, которые сегодня создали столько проблем.
В отсутствие посторонних звуков, его голос задевает те самые нервные окончания, которые наполняют возбуждением, но этот взгляд… сосредоточенный, сконцентрированный на мне… я его знаю…
Сдаваясь, я спрашиваю:
— Чего ты хочешь?
— Сам не знаю… — отзывается. — Какое наше слово?
Обведя комнату глазами, снова сдаюсь:
— Корица…
Вижу вспыхнувшую на его губах улыбку.
Произнесенное вслух, это слово способно много о чем напомнить, и я его не забыла… он тоже…
Подавшись вперед, Кирилл протягивает руку и касается пальцами внутренней стороны моей ноги. Ласкающе трогает кожу над ремешком, окружающим лодыжку.
Мурашки следуют за его пальцами, пока те плывут по моей ноге вверх, достигают внутренней стороны бедра и без заминки скрываются под юбкой, отчего между моих ног происходит фейерверк. Кирилл касается меня там через тонкое кружево трусиков. Надавливает пальцами, заставляя дрогнуть колени и схватиться ладонью за его плечо.
Он поднимает лицо и смотрит на меня снизу вверх, чуть приоткрыв губы. Они и мягкие, и твердые, когда, склонившись, я его целую.
Я могла бы утонуть в этом поцелуе. Раствориться.
Обхватив ладонями его голову, заставляю целовать себя снова и снова. Отвечать. Он не грубый. Не жесткий. Этот поцелуй. Он как тягучий мед. И я беру еще и еще, наслаждаясь каждым соприкосновением наших губ.
Это физическое удовольствие, целоваться с ним!
Кирилл слегка прикусывает мою губу. Вбирает ее в рот, пока его пальцы под моей юбкой дразнят тем, что гладят внутреннюю сторону бедра, больше не касаясь белья.
Его глаза в разы чернее, когда снова в них смотрю.
Эта комната и эффект, который она производит, просто ничто в сравнении с возбужденным Кириллом Мельником.
Он снова падает на спинку дивана, убирая от меня руки.
— Как насчет танца? — спрашивает, накрывая рукой свой пах и его сжимая.
Легкость его тона убирает из озвученного предложения любую серьезность, как и улыбка, небрежно скользящая по губам, но внутри меня все равно вырастает протест.
— Танца?
— Да… как насчет привата? — произносит расслабленно.
— Если бы ты предупредил, я бы взяла пару уроков.
— Мне и так сгодится.
В двадцать лет подобное предложение для меня не стоило бы выеденного яйца, а сейчас это слишком…
Обведя глазами наши отражения, говорю:
— Я буду чувствовать себя глупо.
— Секс вообще редко бывает изящным, — замечает с приземленной циничностью.
Посмотрев на него, пытаюсь решить, чего боюсь на самом деле: выглядеть глупо или того, что ему не понравится. Решить, в чем корень моих чертовых сомнений, ведь я ощущаю себя так, словно обманывалась, считая, что выпустила свою сексуальность из клетки. Она все еще в клетке. Да! Она в клетке, черт возьми…
Демонстративность, с которой он трет свою ширинку, словно подтверждение его слов — никакой изящности, но именно эта примитивность и возбуждает. Потребность сводить его с ума тоже!
Кровь наполняется волнением. Мои отражения наваливаются со всех сторон, подстегивая. Волнение, возбуждение, сомнения…
Я умею танцевать. В двадцать три я подрабатывала в ночном клубе, и знаю свое тело, хоть этот опыт… остался там, далеко в прошлом. Там, где осталась другая я, которую уже никогда не вернуть…
Прикрыв глаза и забросив руки за голову, начинаю плавно двигаться — покачиваться из стороны в сторону. Мне необходим ритм, и я планирую откопать его где-нибудь в недрах своего подсознания. Он находится, хоть и очень приглушенный.
Взгляд Кирилла устремлен на меня, когда открываю глаза.
Блуждающая улыбка ушла с его лица, уступив место цепкому вниманию, с которым он следит за движениями моего тела.
Я вижу, как тесно в его брюках.
Низ моего живота вздрагивает, пальцы не слушаются, когда дергаю за молнию на юбке, продолжая вращать бедрами.
На секунду мне кажется, что я неуклюжая, но не сходящее с лица напротив сосредоточенное выражение слишком отвлекает.
Кирилл провожает мою юбку взглядом, когда она падает на пол.
Перешагнув через нее, отталкиваю в сторону ногой. Рубашка еле-еле прикрывает бедра.
Карие глаза скользят по моим ногам, по краю рубашки, который задирается, когда поднимаю вверх руки, продолжая покачиваться в том ускользающем ритме. Провожают движения моих пальцев, которыми перебираю пуговицы на блузке. Одну за одной расстегиваю.
Тяжелая жилистая ладонь трет бугор выпирающей ширинки, языком Кирилл проходится по нижней губе.
Большой и возбужденный, он не спускает с меня глаз, когда я остаюсь без блузки. Трет лоб, наблюдая, как обхватываю ладонями грудь, запакованную в мягкий кружевной лифчик, с которого сегодня сорвала этикетку.
Его взгляд скользит по моему животу. По бедрам. Следит за моей рукой, которой ныряю в трусики.
Кирилл выпрямляется. Ерзает по сиденью дивана.
Мне хочется стонать, до того он сосредоточенный! А я… я немного сумасшедшая…
Достав руку из белья, протягиваю ее и толкаю указательный палец между слегка приоткрытых губ господина Мельника. Те секунды, в течение которых он оценивает этот жест, разгоняют мое сердце до суперскорости.