У Юли потекли слезы…
– Юля…
– Я заплакала, но он говорил, что так надо. Это было ужасно. Когда все закончилось, я встала и пошла к окну. Была зима, ночь, я смотрела на фонарь и хотела, чтобы пришла мама и наступило утро. Дядя Саша стал успокаивать меня и обещал больше так не делать. К сестре он тоже как-то приставал, но она не хочет об этом рассказывать. Я не помню, как скоро я рассказала об этом маме. Она сделала вид, что все нормально. Мы потом с этим уродом больше не общались. Но у меня в памяти застряла мысль: я никак не могу простить сестру – неужели она не могла тогда взять меня к себе в постель, вместо того чтобы положить спать с ним? А мама вообще чем думала, когда оставила нас с этим малознакомым мужиком? Прошло уже пять лет, а я все еще размышляю об этом. Почему я тогда, например, не закричала, как вы говорите? Не оттолкнула его? Ведь рядом спала сестра, в соседней комнате – мама этого урода. Он ничего бы не сделал мне. А я просто молчала и терпела.
– Может быть, потому что тебя учили слушать старших, не перечить? Или потому что перед глазами был опыт мамы, которая всем доверяла, а критериев, как и что можно подвергать сомнению, не было?
– Но могла же я догадаться?
– Как?
– Ну, не знаю, другие же догадываются.
– Кто? Когда с тобой ни разу не говорили на тему интимной безопасности, не рассказывали, что допустимо, а что категорически нет, когда ты в принципе не знаешь, как можно защищаться, – откуда бы этим знаниям и навыкам взяться?
– Но я же чувствовала, что мне не нравится, но почему-то терпела.
– Потому что ты была растеряна и испугана. Как и любой на твоем месте. И наши ребята, Петя, Мира, описывали абсолютно те же чувства, столкнувшись с подобной ситуацией. Никто не рассказывал вам о вашем теле, его ценности. Тело человека – это то, с чем он рождается. Ваше тело принадлежит только вам, больше никому, и только вы им распоряжаетесь. А значит, вам решать, кому его можно смотреть, трогать, а кому – нет. И если кто-то без вашего разрешения, ведома или согласия пытается нарушить границы тела – ваше законное право защищаться. Этому редко учат.
– Я бы сказал, учат обратному. Я помню, как на улице моя мама болтала с соседкой, а потом вдруг схватила меня за руку и говорит: «Вот, сама посмотри» – и как задерет мне майку и штаны приспустит! Она решила так мою аллергию показать, при всех, на улице. Мне семь лет было, но я очень застыдился, – поделился Саша.
– Да, к сожалению, так часто бывает. Или к доктору приводят, а он без спроса и предупреждения начинает производить с вами разные манипуляции. Еще и сопровождает все словами: «Терпи, нашел чего стесняться, чего я там не видел». Ужас. Мы говорим с вами о базовых вещах, которые дети должны в пять лет узнавать, но, к сожалению, я и сама узнала о них только после тридцати.
– К вам тоже приставали?
Анна немного поколебалась, рассказывать о себе или нет, но решила, что сейчас подходящий момент для самораскрытия.
– Да, такое было и у меня, и у многих моих знакомых. Меня, как и вас, растили с размытыми границами: никто не спрашивал, можно ли потрогать, посмотреть, показать меня; мне говорили, что родитель лучше знает, критиковали внешность; убеждали, что я не должна чувствовать боль там, где я ее чувствовала. Все это влияет на то, как мы потом относимся к своему телу; замечаем ли мы, когда ему плохо; меняем ли мы от этого свое поведение или просим ли других нас не трогать. Я часто встречаю банальные истории, например: есть две подружки, одна из которых любит ходить под ручку, а другая – совсем нет, но по какой-то причине терпит. И ведь в этой ситуации чувствительность к границам нарушена у обеих, потому что, когда мы не чувствуем своих границ, мы не чувствуем и чужих. Или совсем простая история, когда мама купила ребенку свитер, а он неудобный. Ребенок ноет, что ему плохо, не нравится, а мама заставляет носить «через не могу», потому что деньги-то уже потрачены. Так малыш и приучает себя отключать эту телесную чувствительность. И вот ребенок носит, мучается, терпит; постепенно его тело становится нечувствительным к такому неудобству, а сам человек привыкает молчать даже тогда, когда ему плохо, потому что он четко усвоил: никто не поймет и не услышит. И редко когда в жизни ребенка встречается только история про свитер. Бывает, и кормят через силу; и делают насильно болезненные процедуры; при всех рассматривают, как вещь, заставляют терпеть.
– Вы прямо мою жизнь описали. Меня вообще никто не слушает никогда. И что теперь делать? – спросила Юля.
– Работать с собой. Вы уже учитесь этому здесь. Учитесь доверять своим чувствам; замечать ситуации, в которых есть нарушения границ; понимать, что другие люди чувствуют в похожих ситуациях; защищаться. Границы тела – это первое, что важно научиться чувствовать и защищать, ведь тело с вами навсегда, оно помнит любые прикосновения, и очень важно, чтобы эти прикосновения были по вашему осознанному согласию и с вашего разрешения. Именно этому мы с вами здесь учимся.
– А вы смогли научиться?
– Да, это работа, которая ведется с собой всегда, ее нельзя останавливать. И вы научитесь – обязательно верьте. Просто знайте, что за день ничего не поменяется, нужно время, и главное – не останавливаться, научиться ставить себя и свои ощущения на первое место.
– Это же эгоизм.
– Ставить себя на первое место в своей жизни – не эгоизм. Эгоизм – когда я хочу, чтобы другие ставили меня на первое место в их жизни.
– Интересная мысль, она мне нравится.
– Вот и отлично! Отправляю вас с этой мыслью домой. До следующей встречи!
История 20. Вита. И снова Пчелин
Последнюю неделю школа готовилась к новогоднему празднику и дискотеке. Вита догадывалась, что туда придет и Илья, и обдумывала, как ей себя правильнее вести. Они уже два месяца гуляли вместе, Илья ей нравился, она ему, видимо, тоже, но к следующему шагу Илья не переходил, а Вита абсолютно не умела подкатывать, флиртовать и терялась. Мысли о школьной дискотеке вызывали волнение, сердце билось чаще, и ладошки потели, потому что Вита знала, что они увидятся, но как себя с ним вести, совершенно не представляла. Еще там будут все одноклассники – от этого становилось стыдно и хотелось провалиться сквозь землю. Плюс там будет и мама, которая посещала все школьные дискотеки, чтобы следить не только за другими детьми, но и за Витой. Несмотря на препятствия, идти хотелось и ждать дискотеку становилось все сложнее. Последние дни в школе Вита виделась с Ильей только на паре перемен и успевала лишь обменяться приветствием. Вечерами Вита возвращалась домой вместе с мамой.
В эту пятницу всех отпустили с уроков пораньше. Илья уже спросил в сообщении, собирается ли она на дискотеку вечером, и Вита поняла, что он там будет ее ждать. Она поспешила домой, чтобы переодеться и подкраситься. Вита приехала в школу около половины седьмого вечера, дискотека началась в шесть. Вита не хотела быть одной из первых, потому что в это время в зале еще очень светло, а ей не хотелось выделяться в редкой толпе.
Вита вошла и проскользнула в раздевалку так, чтобы ее не видела мама, которая с кем-то разговаривала у лестницы рядом с коридором. После этого она поднялась в класс посмотреть, пришел кто-то из одноклассников или нет.
Позже Вита подумала, что в этом и была ее ошибка. Она разделась и сразу стала подниматься на третий этаж, не обратив внимания, чьи куртки из ее класса висят в раздевалке. А пришли только Пчелин с его свитой.
Когда Вита вошла в класс, там никого не оказалось. Она положила рюкзак на первую парту, прошла к окну и посмотрела на улицу. Ничего не было видно, в окне отражались только парты и стулья. Вдруг она увидела, как открылась дверь. В класс вошел Пчелин и еще двое ребят.
– Привет, Вита.
Вита напряглась – они с Пчелиным не дружили и даже не общались.
– Привет, – сказала она, направляясь к своему рюкзаку, но Пчелин перегородил ей дорогу. Вита попыталась выйти, но он ее не пропускал.
– Дай пройти.
– А куда ты так торопишься? Тебя кто-то ждет? Или мы тебе как компания не нравимся?
– Не нравитесь.
– Ты просто плохо нас знаешь.
– Пчелин, дай пройти.
В этот момент он схватил ее обеими руками за талию, быстро передвигаясь, потащил к стене и прижал. Парни ржали и подзадоривали. Пчелин держал крепко, как будто ждал, что Вита будет сопротивляться.
– Ты еще с сентября мне должна.
– Отпусти, – попросила Вита.
– «Отпусти», – передразнил он.
– Хватит.
– «Хватит».
– Ты дебил.
– «Ты дебил».
Парни ржали.
– Ну все.
У Виты не было сил сопротивляться, она боялась, что кто-то войдет в класс и вся эта история будет выглядеть двусмысленно. Хотя почему она вообще думает о том, как все это выглядит в глазах других людей? Почему она не думает о себе? Удивительно: почти все девчонки в классе знали, что Пчелин любит приставать, многие через это проходили. Но почему-то поверили именно ему, а не ей, хотя все знают, какое он трепло. Возмущение вдруг охватило Виту, она покраснела, стала чаще дышать, руки напряглись.
– Отпусти, – повторила она.
– Ой как мы заговорили. А то что?
Рука Пчелина стала опускаться с талии ниже. В этот момент Вита ясно вспомнила слова Анны про границы тела, про то, что любое нарушение интимной границы недопустимо и никто не имеет права делать это без разрешения и согласия. Возмущение еще больше захлестнуло ее. Вита почувствовала острый прилив злости и со всей силы больно ущипнула Пчелина.
– Руки убрал! – она сама не узнала свой голос – он звучал мощно и резко.
– Ах ты… – Пчелин грязно выругался, отошел от нее и схватился за бок. – Ты охренела?
– Не трогай меня!
Пчелин еще стоял и тер бок, пока парни продолжали ржать. Вита следила за каждым его движением, ожидая, что он снова пойдет на нее, и, как только он дернулся, Вита отрезала, выставив руку вперед:
– Стой там!