— Что вы имеете в виду — пришла?
— Я хочу сказать, что она находится у двери, видимо, прошла мимо приемной. Говорит, что хочет поговорить с вами.
Джесс взглянула на записи в своем календаре.
— Наша встреча намечена на четыре часа. Вы сказали ей о том, что через несколько минут мне надо быть в зале суда?
— Сказала. Но она настаивает на встрече с вами прямо сейчас. Очень расстроена.
— Ничего нет удивительного, — заметила Джесс, вспомнив о вдове среднего возраста, которую жестоко избил и изнасиловал мужчина, а потом пригрозил, что убьет ее, если она покажет на него в суде. Суд должен состояться через десять дней.
— Салли, проводите ее, пожалуйста, в зал заседаний. Я сейчас тоже приду туда.
— Не хотите, чтобы я переговорила с ней? — вызвалась Барбара Коэн.
— Нет. Я сделаю это сама.
— Думаете, что это связано с неприятностями? — спросил Нейл Стрейхорн, когда Джесс выходила в коридор.
— А с чем же еще?
Зал заседаний представлял собой небольшую комнату без окон. Почти всю площадь занимал старый стол орехового дерева и восемь коричневых стульев с низкими спинками. Стены были того же монотонного белого цвета, что и остальные комнаты, на полу лежал потертый бежевый ковер.
Конни Девуоно стояла при входе, у самой двери. Казалось, она усохла с того времени, когда Джесс видела ее в последний раз, и черное пальто висело на ней мешком. Цвет лица настолько бледный, что отдавал зеленым оттенком, темные мешки под глазами — печальное свидетельство того, что она, возможно, не спала уже неделю. Только черные глаза излучали злую энергию, оставаясь следом былой красоты этой женщины, Конни Девуоно.
— Извиняюсь, что побеспокоила вас, — произнесла она.
— Просто дело в том, что у нас мало времени, — шепотом заметила Джесс, словно опасаясь, что, если начнет говорить громче, женщина может рассыпаться. — Примерно через полчаса мне надо быть на суде. — Джесс выдвинула один из небольших стульев, предлагая Конни присесть. Женщину не потребовалось упрашивать. Она плюхнулась, как сжимаются меха опущенного аккордеона. — Как вы себя чувствуете? Не хотите ли чашечку кофе? Стакан воды? Дайте мне ваше пальто.
Конни Девуоно трясущейся рукой отклонила каждое предложение. Джесс обратила внимание, что ногти ее были обкусаны до мяса, заусеницы кровоточили.
— Я не могу давать показания, — произнесла Конни, отвернувшись в сторону, тихим, еле слышным голосом. Несмотря на это, смысл их был такой, как будто их прокричали.
— Что?! — воскликнула Джесс, хотя расслышала каждое слово.
— Я сказала, что не могу давать показания.
Джесс опустилась на другой стул и подалась в сторону Конни Девуоно, так что их коленки соприкоснулись. Она взяла руки женщины в свои. Они были холодные как лед.
— Конни, — медленно начала она, пытаясь согреть ее руки, — это дело целиком держится на вас. Если вы не станете давать показания, то мужчина, который напал на вас, будет освобожден.
— Знаю. Сожалею об этом.
— Вы сожалеете об этом?
— Я не могу пойти на это. Не могу. — Она заплакала.
Джесс быстро вынула из кармана своего серого жакета бумажную салфетку и предложила Конни. Та не обратила на нее никакого внимания, только всхлипывания стали громче. Джесс подумала о сестре, об ее умении без особого труда успокаивать плачущих детей. Джесс не обладала такими талантами. Она могла лишь беспомощно сидеть и наблюдать.
— Знаю, что подвожу вас, — продолжала Конни Девуоно, ее плечи вздрагивали. — Знаю, что я подвожу всех…
— Не волнуйтесь за нас, — ответила Джесс. — Побеспокойтесь о себе. Думайте о том, как поступил с вами этот негодяй.
Взгляд сердитых глаз женщины глубоко вонзился в Джесс.
— Неужели вы думаете, что я смогу когда-нибудь забыть об этом?
— Тогда вы должны позаботиться о том, чтобы он не смог еще раз поступить так же.
— Я не могу давать показания. Просто не могу. Не могу!
— Ладно, ладно, успокойтесь. Все в порядке. Постарайтесь не плакать. — Джесс откинулась на спинку стула и попыталась мысленно проникнуть в сознание Конни. Видимо, что-то случилось с тех пор, как она разговаривала с ней в последний раз. Во время каждой из предыдущих встреч Конни, хотя и была напугана, твердо стояла на том, чтобы давать показания. Дочь итальянских иммигрантов, она выросла в семье, которая горячо верила в американскую систему правосудия. Такая вера произвела на Джесс большое впечатление. Хотя она проработала в управлении прокурора штата уже четыре года, Конни верила в эту систему сильнее Джесс.
— Что-нибудь случилось? — спросила Джесс, заметив, что Конни успокаивается.
— Мне надо подумать о сыне, — с чувством заявила Конни. — Ему всего восемь лет. Его отец два года назад умер от рака. Если со мной что-то случится, он останется один.
— Ничего с вами не может случиться.
— Моя мать слишком стара, чтобы ухаживать за ним. Очень плохо говорит по-английски. Что будет со Стефаном, если я погибну? Кто о нем позаботится? Не вы же?
Джесс понимала, что вопрос звучит чисто риторически, но все же попыталась ответить на него.
— Боюсь, что я не очень ловко умею обращаться с мужчинами, — произнесла она тихо, надеясь вызвать у собеседницы улыбку, наблюдая, как Конни Девуоно борется с готовностью уступить ей. — Но, Конни, с вами ничего не произойдет, после того как Рика Фергюсона упрячут за решетку.
Даже само упоминание имени этого человека вызвало заметную дрожь у Конни.
— Потеря отца уже явилась тяжелым ударом для Стефана в таком юном возрасте. Что может быть хуже, если погибнет еще и мать?
Джесс почувствовала, что слезы подступают к глазам. Она кивнула. Ничего не может быть хуже.
— Конни, — начала она опять, удивляясь дрожи своего голоса. — Поверьте, я понимаю, о чем вы говорите. Понимаю ваши переживания. Но почему вы думаете, что если не станете давать показания, то окажетесь в безопасности? Рик Фергюсон уже один раз вломился к вам в квартиру и изнасиловал вас. Он так сильно избил вас, что вы в течение месяца едва могли открыть глаза. Он не знал, что вашего сына не было дома. Плевать он хотел на это. Почему вы думаете, что он не попытается повторить то же самое? Особенно если узнает, что такое ему может сойти с рук, так как вы слишком запуганы, чтобы одернуть его. Откуда вы знаете, что в другой раз он не тронет и вашего сына?
— Он не сделает этого, если я не стану давать показания.
— Вы этого не знаете.
— Я знаю только, что долго не проживу, если стану показывать против него.
— Он грозил вам этим уже сколько месяцев назад, но это вас не останавливало. — На некоторое время воцарилось молчание. — Что случилось, Конни? Что вас пугает? Связался ли он с вами каким-то образом? Потому что если он это сделал, то мы сможем аннулировать выпуск его на свободу под залог…
— Вы ничего не сможете сделать.
— Мы можем сделать многое.
Конни Девуоно покопалась в своей большой черной кожаной сумке и вытащила оттуда небольшую белую коробочку.
— Что это?
Конни Девуоно молча протянула коробочку Джесс.
Джесс открыла коробочку, осторожно разбирая бумажные прокладки, и пальцами нащупала небольшой твердый предмет.
— Эта коробочка лежала перед моей дверью, когда я сегодня утром открыла ее, — сообщила Конни, наблюдая, как Джесс снимает последнюю бумажную обертку.
Джесс почувствовала тошноту. Трупик черепахи, который лежал в коробочке и который вынула Джесс, был обезглавлен и лишен задних ног.
— Черепашка принадлежала Стефану, — сообщила Конни глухим голосом. — Мы вернулись домой несколько дней назад. Черепашки не оказалось в ее коробочке. Мы не могли понять, как она оттуда выбралась. Повсюду искали ее.
Джесс мгновенно ощутила ужас, охвативший Конни. Три месяца назад Рик Фергюсон ворвался в ее квартиру, изнасиловал ее, исколотил и пригрозил убить. А теперь он показал ей, как легко может исполнить свои угрозы. Он опять проник в ее квартиру без всякого труда, как будто ему дали ключ. Он изуродовал и убил любимую черепаху ребенка. И никто этого не увидел. Никто не задержал его.
Джесс завернула в разорванные клочки бумаги дохлую черепашку и опять положила ее в картонную коробочку.
— Не думаю, конечно, что это что-то даст, но все-таки хочу показать судебно-медицинскому эксперту. — Она подошла к двери и быстро сделала знак Салли. — Отнесите это судебно-медицинскому эксперту, пожалуйста.
Салли приняла из рук Джесс коробочку с такой осторожностью, как будто речь шла о ядовитой змее.
Конни резко поднялась.
— Вы знаете так же хорошо, как и я, что вы никогда не докажете, что это сделал Рик Фергюсон. Это ему сойдет с рук. Ему все сойдет с рук.
— Только если вы сами позволите. — Джесс повернулась к Конни.
— Что же мне делать?
— Ясное дело, — отозвалась Джесс, сознавая, что у нее осталось несколько минут, чтобы переубедить Конни. — Вы можете отказаться давать показания и тем самым гарантировать немедленное освобождение Рика Фергюсона, полное снятие с него обвинений в том, что он с вами сделал, и в том, что он все еще продолжает вам делать. — Она выдержала паузу, давая ей возможность осмыслить сказанное. — Или вы можете обратиться в суд и позаботиться о том, чтобы этот подонок получил по заслугам, чтобы его засадили за решетку, откуда он не сможет причинить вам зла, ни кому-либо другому в течение долгого времени. — Она подождала, наблюдая, как моргает Конни, находясь в состоянии нерешительности. — Будем откровенны, Конни. Если вы не станете давать показания, вы никому не поможете и в первую очередь себе самой. Вы лишь позволите ему поступать так и дальше.
Слова повисали между ними, как белье, которое забыли снять с веревок. Джесс затаила дыхание, чувствуя, что Конни находится на грани принятия решения, опасаясь, что, сказав еще что-то, сможет нарушить зыбкое равновесие в нежелательном направлении. С ее языка уже готовы были сорваться другие слова. Она могла бы сказать, что существует легкий путь сделать это, а есть и тяжелый. Легкий путь заключается в том, чтобы вы согласились давать показания, как было условлено. Тяжелый путь состоит в том, что я заставлю вас выступить свидетельницей. Я попрошу судью выписать ордер на ваш арест, вас принудительно приведут в суд и заставят давать показания. А если вы все же откажетесь сделать это, то судья может осудить и осудит вас за неуважение к суду и посадит в тюрьму. Не получится ли трагично — в тюрьме окажетесь вы, а не мужчина, который надругался над вами?