— Да, — быстро ответил он.
— Почему вы переехали? — спросила Джесс.
Терри Вейлс пожал плечами.
— Почему все переезжают?
Джесс улыбнулась и продолжала спокойным голосом:
— Меня не интересует, мистер Вейлс, почему переезжают другие. Меня интересует, почему вы переехали.
— Нам потребовался более просторный дом.
— Вам понадобилось более просторное помещение? Большее число спален?
Терри Вейлс покашлял, прикрыв ладонью рот.
— Когда мы въехали в дом на Вернон-Парк-Плейс, у нас был один ребенок. А когда переехали на Кинзи, уже два.
— Да, вы уже показали, что ваша жена торопилась нарожать детей. Скажите мне, мистер Вейлс, сколько было спален в доме на Вернон-Парк-Плейс?
— Три.
— А в доме на улице Кинзи?
— Три, — спокойно ответил он.
— Простите, вы сказали, три?
— Да.
— А, значит, такое же число спален. Тогда, я полагаю, просто сам дом был больших размеров.
— Да.
— Он был больше на три квадратных фута, — произнесла Джесс сухим тоном.
— Что?
— Дом на улице Кинзи был больше дома на Вернон-Парк-Плейс всего на три квадратных фута. Примерно вот на столько. — Джесс отмерила шагами три квадратных фута перед присяжными заседателями.
— Возражение, Ваша честь! — крикнул Хал Бристол со своего места за столом защиты. — Какое это имеет отношение к делу?
— Я подхожу к этому, Ваша честь.
— Не тяните, — распорядился судья Харрис.
— Не правда ли, мистер Вейлс, что причина вашего переезда с Вернон-Парк-Плейс заключалась в неоднократных жалобах соседей в полицию на ваше поведение? — быстро спросила Джесс.
— Нет, это неправда.
— Не правда ли то, что соседи неоднократно жаловались на вас в полицию, потому что боялись за безопасность вашей жены?
— У нас был всего один сосед, который звонил в полицию всякий раз, когда я слишком громко включал стереомузыку.
— Что совпадало с каждым избиением вашей жены, — заявила Джесс, глядя на присяжных заседателей.
— Возражение! — Хал Бристол вскочил на ноги.
— Принимается.
— Вечером 3 августа 1984 года в ваш дом на Вернон-Парк-Плейс была вызвана полиция. — Джесс начала зачитывать свои записи, хотя она знала эти даты наизусть. — Так же, как вечером 7 сентября 1984 года, а также вечером 22 ноября 1984 года и 4 января 1985 года. Это верно?
— Я не помню точных дат.
— Все это зафиксировано в досье, мистер Вейлс. Вы не оспариваете эти данные?
Он покачал головой, потом посмотрел на судебного стенографа и произнес:
— Нет.
— Каждый раз во время этих вызовов полиции ваша жена демонстрировала явные следы избиения. Один раз ее даже госпитализировали.
— Я уже говорил, что наши ссоры часто переходили все дозволенные рамки, что я не могу похвастаться ролью, которую я играл в них.
— Ссоры выходили за рамки? — вопросительно повторила Джесс. — Превращались в кулачный бой? В избиение кулаками?
— Возражение!
— Принимается.
Джесс подошла к столу обвинения и взяла другой полицейский доклад.
— В этом докладе говорится, что вечером 4 января 1985 года, в тот вечер, когда ваша жена была госпитализирована, тело Нины Вейлс на сорок процентов было покрыто синяками и ссадинами, имелось внутреннее кровоизлияние, разбит нос, сломаны два ребра, под обоими глазами красовались синяки. С другой стороны, вы получили несколько царапин на лице и кровоподтек на коленке. Это совсем не похоже на равную драку, мистер Вейлс.
— Возражение, Ваша честь! Где же тут вопрос?
— Правда ли, что ваша жена недавно родила второго ребенка?
— Правда.
— Девочку?
— Да, Ребекку.
— Сколько ей было времени 4 января 1985 года?
Терри Вейлс заколебался.
— Конечно, вы помните день рождения своей дочери, мистер Вейлс? — понукающе заметила Джесс.
— Она родилась второго декабря.
— 2 декабря 1984 года? Всего за четыре недели до драки, после которой ваша жена попала в больницу?
— Правильно.
— Так, это значит, что все ваши другие нападения…
— Возражение!
— Все другие инциденты, — поправилась Джесс, — 3 августа 1984 года, 7 сентября 1984 года, 22 ноября 1984 года произошли, когда ваша жена была в положении. Правильно это?
Терри Вейлс склонил голову на грудь.
— Да, — прошептал он. — Но все это носило не такой односторонний характер, как вы стараетесь представить.
— О, я не забываю об этом, мистер Вейлс. Разве из нас может кто-нибудь забыть ссадину на вашей коленке?
Хал Бристол опять вскочил на ноги.
— Возражение, Ваша честь!
— Беру свои слова обратно, — тут же отреагировала Джесс, беря из протянутой руки Нейла Стрейхорна еще один полицейский доклад, затем опять возвращаясь к месту для свидетеля. — Теперь давайте перенесемся на несколько лет вперед, к вечеру 25 февраля 1988 года. Вы опять уложили свою жену в больницу, правда?
— Моя жена куда-то ушла и бросила детей дома одних. Когда она вернулась, то мне стало понятно, что она напилась. Во мне просто что-то надломилось.
— Нет, мистер Вейлс, — тут же поправила его Джесс, — надломилось что-то не в вас, а у вашей жены. А более конкретно, кисть правой руки.
— Она бросила детей одних. Один Господь знает, что с ними могло бы случиться.
— Имеются ли свидетели того, что она оставила детей одних, мистер Вейлс? — спросила Джесс.
— Когда я вернулся домой, то застал их одних.
— Был ли кто-нибудь с вами?
— Никого.
— Поэтому у нас только ваше показание, что ваша жена ушла и оставила детей без присмотра?
— Да.
— Ну что же, почему бы нам и не поверить вам, — заявила Джесс, готовясь услышать возражение. Она знала, что возражение последует.
— Миссис Костэр, — предупредил судья Харрис, — не могли бы вы оставить сарказм и продолжить допрос.
— Простите, Ваша честь, — извинилась Джесс, разглаживая юбку и вдруг вспомнив о нижнем белье, которое привезла ей секретарша Дона до начала судебного заседания. В голове всплыли события сегодняшнего утра и вчерашнего дня. Находка тела Конни, проникновение в ее квартиру, порча ее нижнего белья — все вертелось в ее сознании, подогревало ее гнев, подталкивало ее на произнесение этих слов: — А что вы можете сказать о вечерах 17 октября 1990 года, 14 марта 1991 года, 10 ноября 1991 года, 12 января 1992 года?
— Возражение, Ваша честь! — выкрикнул Хал Бристол. — Свидетель уже признал свою роль в этих домашних ссорах.
— Возражение отклоняется. Свидетель должен ответить на этот вопрос.
— В каждом из этих случаев к вам в дом вызывалась полиция, мистер Вейлс, — напомнила ему Джесс. — Вы об этом помните?
— Конкретные даты я не помню.
— И в двух из этих случаев ваша жена оказалась в больнице.
— Кажется, мы оба оказались в больнице.
— Да, вижу, что вечером 10 ноября 1991 года вы обратились в больницу Сейнт Люк по поводу разбитого носа, где вам оказали медицинскую помощь и отпустили. Ваша жена, напротив, оставалась в больнице до утра следующего дня. Похоже, она нуждалась в том, чтобы хорошенько выспаться.
— Миссис Костэр… — начал было снова предупреждать судья Харрис.
— Простите, Ваша честь. Так вот, мистер Вейлс, вы сказали перед присяжными заседателями, что вас провоцировали на большинство этих драк.
— Совершенно правильно.
— А спровоцировать вас совсем нетрудно, верно, мистер Вейлс?
— Возражение!
— Я иначе сформулирую этот вопрос, Ваша честь. Можно ли считать, что у вас вспыльчивый характер, мистер Вейлс?
— Последние несколько лет в розничном бизнесе появились трудности. Это сказалось и на мне. Подчас мне трудно было сдержать себя.
— Похоже, что не иногда, а очень часто. Даже и до того, как наступили эти трудные в экономическом отношении времена. Я имею в виду, что 1984 и 1985 были довольно хорошими годами с точки зрения бизнеса, разве не так?
— Да, в отношении бизнеса хорошие.
— Я вижу, что тогда у вас были очень хорошие комиссионные заработки, мистер Вейлс, — заявила Джесс, опять заменяя один документ другим.
— Я работал, не покладая рук.
— Не сомневаюсь в этом. И получали хорошее вознаграждение. Несмотря на это, полицейские протоколы показывают, что вы избивали свою жену. Поэтому, скорее всего, ваша вспыльчивость на самом деле не имеет никакого отношения к тому, хорошо ли шли у вас дела на работе. Согласны ли вы с этим?
Терри Вейлс несколько секунд молчал, перед тем как ответить:
— Независимо от того, сколько бы я ни зарабатывал, этого было недостаточно для Нины. Она постоянно скулила, что ей не хватает денег, даже до начала спада. А эти последние годы превратились в сущий ад.
— Ваши доходы резко сократились?
— Да.
— И ваша жена возмущалась, что вы меньше приносили денег?
— Страшно возмущалась.
— Понятно. Как именно снижение ваших доходов затронуло ведение вашего домашнего хозяйства, мистер Вейлс?
— Думаю, что так же, как и у всех остальных, — ответил Вейлс, осторожно подбирая слова и взглянув на своего адвоката. — Мы вынуждены были экономить на развлечениях, питании, одежде. На таких вещах.
— На вещах, которые затрагивали вашу жену, — заметила Джесс.
— Это сказывалось на всех нас.
— Как это сказывалось на вас, мистер Вейлс?
— Не понимаю.
— Возражение! Обвиняемый уже ответил на этот вопрос.
— Ближе к существу дела, миссис Костэр, — посоветовал судья Харрис.
— Вы были единственным кормильцем своей семьи, не так ли? Я хочу сказать, что в своих прежних показаниях вы сделали особый акцент на том, что именно жена настояла, чтобы бросить работу.
— Она захотела оставаться дома и заниматься детьми. Я с уважением отнесся к ее решению.
— Значит, единственные деньги, которые попадали в руки Нины Вейлс, были те, что вы ей давали?
— Насколько мне известно.
— Сколько денег вы давали ей еженедельно, мистер Вейлс?
— Столько, сколько ей было нужно.
— Примерно сколько же?