Они поднялись на второй этаж.
— А старинных художников осматривать будем? — почему-то шепотом спросил Семен.
— Пойдемте, осмотрим, — улыбнулась Мирослава.
Картин на втором этаже было мало.
В основном это полотна также местных живописцев, но XVIII, XIX и начала XX века.
Когда они вышли из зала, Семен уверенно повел Мирославу к кабинету директора и дважды постучал в дверь.
— Да, да, — послышалось из-за двери.
Семен приоткрыл дверь и просунул голову:
— Капитолина Сергеевна! Можно к вам?
— Заходите, пожалуйста.
Семен пропустил Мирославу вперед и сам зашел следом.
В зеленом плюшевом кресле сидела ухоженная дама лет шестидесяти.
— Здравствуйте, проходите, молодые люди.
— Спасибо, Капитолина Сергеевна! А мы к вам по делу. Вот, Мирослава Волгина — гостья нашего города.
— Очень приятно. — Директор музея протянула Мирославе руку, и та почтительно пожала ее.
— Мирослава просто запала на нашу Марию Белкину и хотела бы приобрести ее картины, — продолжал Семен.
— Ну, что ж, я очень рада, — кивнула Капитолина Сергеевна.
— Я была бы вам очень признательна за содействие, — произнесла Мирослава.
— Капитолина Сергеевна! Рекомендуйте нас! — встрял Семен.
— А вас, молодой человек, я, кажется, знаю…
— Конечно, знаете, я у Трофимова-младшего шофером служу, — важно ответил Семен.
— То-то мне ваше лицо знакомо! — обрадовалась Бахметьева, — конечно, я прозвоню Машеньке, и она с удовольствием покажет вам свои работы. А теперь давайте пить чай!
Мирослава хотела отказаться, но Семен незаметно для директора музея покачал головой, и Волгиной пришлось смириться.
Впрочем, она не пожалела об этом. Чай был вкусный, к чаю — конфеты «Мишка на Севере» и «Красная шапочка». Но главное не это, а то, что Капитолина Сергеевна оказалась великолепным рассказчиком и за короткий срок в увлекательной форме поведала гостям всю историю музея с самого его начала и заканчивая сегодняшним днем.
Через час хозяйка кабинета и гости тепло попрощались и расстались довольные друг другом. Перед этим Капитолина Сергеевна позвонила Белкиной, и та согласилась принять их немедленно.
«Как здорово!» — подумала Мирослава.
Про себя она уже решила, что непременно купит что-то из картин Марии Белкиной.
Художница жила в доме, построенном, вероятно, в 50-х годах прошлого века.
Мария сразу же отозвалась по домофону и открыла им дверь. Они поднялись по широкой лестнице и увидели Белкину, стоящую на пороге.
— Заходите, я вас жду, — весело сказала художница. — Капитолина Сергеевна сказала, что вас заинтересовали мои картины.
— Да, — подтвердила Мирослава.
Гости прошли по длинному коридору, и Мирослава догадалась, что квартира Белкиной занимает весь этаж.
— Вы хотите сразу пройти в мастерскую? — спросила хозяйка.
— Если вы не возражаете…
— Нет, конечно, с чего бы мне возражать.
Мастерская Белкиной была довольно большой. В одной половине художница работала, а в другой располагались уже готовые ее работы, к которым она сразу и подвела гостей.
Мирослава снова была приятно поражена талантом молодой художницы, яркими красками и почти что домашним уютом уголков Н-ска, изображенных на картинах.
Она не удержалась и выбрала пару картин для себя, одну в подарок Шуре и по одной картине для обеих своих теток. Мирослава долго думала, купить ли картину для брата, который уже долго отсутствовал и по которому она сильно скучала.
Ее внимание привлек старый пруд, окруженный не менее старыми ветлами и заросший тростником. Недалеко от берега белели кувшинки, и на одном из темно-зеленых листьев этого растения сидела изумрудная лягушка и смотрела на Мирославу таким проникновенным взглядом, что она решила непременно подарить это полотно брату Виктору.
Цена за все картины оказалась меньше той, что ожидала услышать Мирослава, поэтому она согласилась, не торгуясь.
Деньги она собиралась снять в местном отделении банка по карточке и завтра же расплатиться с художницей. Договорились, что Мария к завтрашнему дню упакует картины, и Семен их заберет.
Мирослава уже собиралась покинуть Марию, как взгляд ее невольно задержался на портрете молодой девушки с льняными волосами и строгими серыми глазами. Девушка стояла, прислонившись спиной к березе, и держала в руке книгу.
Мирославу поразила не только красота девушки, хотя та действительно обладала какой-то несовременной аристократической красотой позапрошлого века. Сама картина чем-то отдаленно напоминала икону…
— Нравится? — спросила Мария.
— Да, интересная девушка, — задумчиво отозвалась Мирослава.
— Только этот портрет не продается…
— Почему?
— Я написала его для души…
— А кто это?
— Это учительница моего сына, Алена Саранцева.
— Алена Саранцева? — удивленно переспросила Мирослава.
— Да, — кивнула Белкина, — понимаете, она, что называется учитель в высшем понимании этого слова, от бога. В наши дни это невероятная редкость.
— Мне кажется, что истинный учитель всегда был редкостью.
— Возможно. Но если бы вы видели Алену! Она буквально творит чудеса! Представляете, к ней в класс переводят двоечника, отпетого хулигана, и он буквально через пару месяцев становится примерным учеником.
— Это действительно чудо, — согласилась Мирослава.
— Да, взять хотя бы моего Ваньку, это мой сын. Он, конечно, не лодырь и учился нормально, но с неохотой, просто потому, что так надо. Но стоило ему перейти в класс к Алене, как его стало невозможно от книг оторвать, как раньше от компьютера. И почти по всем предметам теперь одни пятерки.
Семен стоял, прислонившись спиной к двери, и не вмешивался в разговор.
Мирослава же, встретившись с переливчатым карим взором художницы, решила не лукавить и попросить ее о помощи.
— Мария, мы могли бы поговорить?
— А разве мы не говорим? — удивилась та искренне.
— Не о картинах… Об Алене.
— Ну, я не знаю.
— Выслушайте меня.
— Хорошо, пойдемте тогда в гостиную, чаю заодно попьем.
Вскоре они втроем расположились за дубовым столом с угловым диваном в гостиной, и хозяйка расставила на столе бутерброды, чай, варенье… Семен полностью сосредоточился на бутербродах и чае.
А Мирослава, не торопясь, стала рассказывать о том, что она детектив, ее пригласили расследовать гибель Олега Коршунова, произошедшую при загадочных обстоятельствах, и что ей случайно стало известно, что Коршунов проявлял к Алене Саранцевой настойчивый интерес и агрессивно относился к жениху Алены Федору Самсонову.
Мария молча кивала.
— Мне очень нужно поговорить с Аленой, — сказала Мирослава, — но, вполне возможно, что она не захочет вести задушевные разговоры с посторонним для нее человеком, коим я и являюсь.
— А что же вы хотите от меня?
— Чтобы вы помогли мне, позвонили Алене и попросили ее уделить мне время.
— Я даже не знаю, — растерялась художница.
— Но ведь вы хорошо знакомы с ней, не так ли?
— Да, конечно, просто…
— Просто, если не раскрыть это убийство, то и на Алену или ее жениха может упасть тень подозрения…
— Да, что вы! — всплеснула руками Белкина, — вы просто не знаете Алену, а тем более Федора! Он вообще мухи не способен обидеть!
— Я верю вам, но, надеюсь, что Алена может дать мне какую-либо зацепку.
— Хорошо, — сдалась Белкина, — я позвоню ей и поговорю о вас.
— Может быть, вы сделаете это прямо сейчас? — вежливо, но настойчиво попросила Мирослава.
— Сейчас?! — Но тут художница вспомнила, сколько картин и, главное, на какую сумму собирается купить у нее Мирослава, и согласилась: — Хорошо, я позвоню ей сейчас, но из другой комнаты.
— Как вам удобнее.
Белкина порывисто встала с места и быстро вышла из гостиной.
Семен подмигнул Мирославе и показал большой палец.
Она пожала плечами, давая понять, что пока неизвестно, согласится ли Алена поговорить с ней и что даст ей эта беседа. Но Семен был уверен в успехе.
Белкиной не было достаточно долго, вернулась она спустя минут двадцать. Семен к этому времени успел съесть все бутерброды и перешел на печенье.
Художница вошла в гостиную так же порывисто, как вышла из нее. Она села рядом с Мирославой, взяла конфету, быстро сняла с нее фантик и скатала его пальцами.
— Алена согласилась с вами поговорить, — сказала она.
— Спасибо.
— Не за что. Она ждет вас в здании школы через два часа. Вернее, она встретит вас прямо при входе. Надеюсь, вы ее узнаете.
Мирослава кивнула.
Мария назвала адрес школы, и Мирослава поняла, что это та же самая школа, в которой когда-то учился Олег Коршунов и все его друзья.
— Я очень благодарна вам, — сказала Мирослава.
Художница пожала плечами и проводила гостей до двери. Уже стоя на пороге, они договорились, что созвонятся и решат, когда Семен приедет с деньгами за картинами.
— По-моему, она не очень рада, — обронила Мирослава.
— Ерунда, — оптимистично ответил Семен, — просто слегка растерялась.
— Вы думаете?
— Уверен.
— По-моему, там недалеко от школы есть кафе?
— Есть. Но я уже, честно говоря, объелся, — виновато вздохнул водитель.
— Мы можем заказать только кофе или чай и мороженое.
— И правда! — обрадовался Семен. — У них фирменное мороженое с орешками и киви. Я его обожаю!
— Ну, вот видите. Надеюсь, для него еще найдется место в вашем животе? — пошутила Мирослава.
— И даже для двух порций, — серьезно заверил ее Семен.
Кафе оказалось почти пустым, а мороженое понравилось даже Мирославе, которая была довольно равнодушна к сладкому. Она пила чай с жасмином медленными глотками и пыталась в уме набросать схему предстоящего разговора с Саранцевой. Семен ел уже третью порцию мороженого и не отвлекал Мирославу от ее мыслей.
Когда до встречи оставалось полчаса, они позвали официанта, расплатились и направились в сторону школы.