— Лайнела нашли? С ним все хорошо? — хриплым после сна голосом спросил парень.
Других причин для такой побудки донор придумать не мог.
— Ищем, — Бриссор сел позади человека, чтобы лишний раз не нервировать его. — Мы хотим о другом поговорить.
Лен опустился у ног Ромы, сказал:
— Об опекунстве над тобой. Что случилось два года назад с твоим младшим названым братом? Это связано с твоей попыткой самоубийства и оформлением документов по двум мальчикам?
— Игорь выпал из окна, — собравшись, ответил Рома. Возможно, если бы он выспался, он бы и не стал откровенничать с вампирами, но сейчас просто не было сил следить за своими словами. Он продолжил: — Из окна, которое даже открыть сам не мог, вечно просил меня помочь. Моя мама любит сэкономить на всем, вот и стеклопакеты ставила по-дешевке.
— Кому оказалась выгодна смерть Игоря? — вмешался Бриссор, решив задавать только короткие вопросы, чтобы Рома не отвлекался на мысли и не проснулся окончательно.
— Да никому. Детдомовец, что с него взять, кроме анализов? — искренне удивился человек.
— А какие отношение у него были с твоим отчимом? — мягко поинтересовался Лен.
— Не знаю. Раньше думал, что Игоря он любит больше, пока однажды… — Рома прикусил губу до крови и замолк, замотав головой, словно заранее все отрицая.
— Рома, — Лен взял человека за руки, погладил большими пальцами по тыльной стороне ладони. — Ты винишь себя в случившемся? Но ты не мог знать, как выйдет. Рома…
Вампиры ободряюще приблизились к человеку, не обнимая, но так, чтобы он чувствовал их поддержку и тепло.
— Какая вам разница, в чем я себя виню? Я ненавидел его, ясно вам? Ненавидел за то, что моей маме новый сын нравился больше, чем я. У него были друзья, он боялся грозы и смотрел мультфильмы. Был ребенком, а я нет. Я приехал на день раньше из универа, на выходные, просто, как обычно, сдал все экзамены экстерном. Я не позвонил своим родителям, так было уже не раз, и я не счел нужным предупреждать их. Думал, сами поймут. Отчим тогда не понял. Я знал, что я видел. Это было достаточно сложно объяснить чем-то, кроме того, что мой отчим — педофил. Они тоже видели меня, но я промолчал, не знаю даже почему. Маме я не рассказал, не то что в полиции. Даже не пробовал. Я действительно его ненавидел, своего, так называемого, брата. Только ему тогда было всего одиннадцать, я должен был о нем позаботиться, защитить, но не стал, предпочел сделать вид, что меня это не касается. А через месяц, в феврале, Игорь погиб. На подоконнике стояло средство для мытья окон, родители были на работе. Вот только отрыть окно сам он не мог, как и не стал бы мыть стекла в феврале, в двадцатиградусный мороз. Я пытался это донести до мамы, до полиции, но им было все равно. Так же, как когда-то и мне.
Человек резко замолк, собираясь, бешено соображая, что сказал слишком многое, и выпалил:
— Но, скорее всего, я все это придумал. Хотя, может, и нет, в любом случае, вас, комары-переростки, это не касается.
Лен положил руки на плечи.
— Ты действительно виноват, Рома, в своем молчании. Но ты поступил так, как на тот момент счел нужным, не разбирая, к каким последствиям может привести любой из твоих шагов, сделанных или нет. Ты не обязан был любить кого-то, даже своего названого брата, и спасать или нет, тоже дело твое. Ты поступил, как поступил, — Лен заглянул человеку в глаза. — Мои слова могут показаться жестокими, и я вижу, ты придумал способ, как наказать себя и отчима, заодно помочь двум другим мальчикам. Но смерть не искупление, жизнь — да. Давай разберемся с твоим отчимом. Мы можем подставить его как угодно, других детей он не получит. Можем, и убить.
— А если я не хочу искупления? Если я не верю в искупление и не ищу его? Если я просто хочу, чтобы мой отчим сел, а я сам больше никогда ни о чем не вспоминал? — встрепенулся Рома.
— И что даст твоя смерть миру? — серьезно спросил Лен. — У всех есть воспоминания, которые они хотят забыть, но нужно простить свое прошлое. Простить и отпустить, чтобы смотреть вперед. Твоя жизнь еще многое может изменить, а лежа в холодной земле, ты будешь бесполезен. Ни грусти, ни радости, ни тепла, ни холода, ни друзей, ни любви, ни сожаления, ни прощения — ничего. Желанно? Да, пожалуй. И что с того? Успеешь еще в свой загробный мир, посиди пока с нами. Расквитаемся с твоим опекуном, найдем Лайнела и купим большой торт с клубникой, а то я обещал мелкому, — улыбнулся Лен. — Не уходи, Ром. Просто не уходи.
— А что даст моя жизнь? Она что-то изменит? Ладно, сейчас, когда от этого зависит жизнь Лайнела, а потом? Зачем? — поинтересовался, спокойно и безучастно Рома.
— Ну… Во-первых, даже если ты не будешь кормить Лайнела, ты можешь стать тем, от кого зависит жизнь вампира, тем, кто позволит нам похитить, забрать у родных и друзей на одного человека меньше. А если тебе этого мало, то могу добавить. Мы с Леном хотим сделать тебя третьим в нашем союзе, — вмешался молчавший все это время Бриссор.
Донор фыркнул и почти шепотом проговорил:
— Размечтались.
— А что, мы такие страшные и ужасные? — Лен потянулся к губам человека, остановившись в миллиметре от них. — Просто закрой глаза и отдайся ощущениям. — Вампир коснулся уголка губ. — Все иллюзия. Прошлое, созданное нами, подобно сну, ведь мы уже не те. Будущее столь изменчиво, что полагаться на него невозможно, остается только жить и дождаться его, а настоящее — только мгновение между «сейчас» и «тогда». Зачем же от него отказываться, ведь это и есть жизнь, единственная жизнь, которая нам дана.
Бриссор положил на живот Роме руку, Лен погладил человека по щеке.
— Тепло наших ладоней, жар наших тел — только сейчас они реальны.
— Угу, — отозвался неугомонный донор и добавил: — Замечательная перспектива, жить, ни о чем не думая, только я так не умею.
Убрав со своего тела неучтенные конечности, Рома строго спросил:
— Так что решено делать с Лайнелом? Вы его так и оставите неизвестно где?
Лайнел сидел на деревянном полу и скреб его ногтями, выводя одни ему ведомые узоры. Небольшой дом, в который он принес человека, находился в аварийном состоянии. Во дворе валялся всякий мусор, от второго этажа имелись только опоры, зато первый выглядел вполне прилично. Здесь была и вода, и электричество, только телефон отключен. Лайнел устроил донора на матрасе, постелив его на пол, и теперь гадал, как дать знать своим, но не потерять человека, ведь тот вполне может сбежать. А еще совсем скоро наступит вечер, за ним придет чувство голода, и вампир пытался придумать, как убедить парня поделиться кровью. Лайнел подполз на четвереньках к донору, проверил веревки, стягивающие за спиной кисти рук, и тяжело вздохнул.
Рыж возмутился:
— Это тебе тяжело? Мажор, кажется, это ты меня связал и похитил, а не наоборот! Пусти меня, сученыш, немедленно!
Рыж открыл глаза и уставился на больного придурка, злым, колючим взглядом. Подросток уже понял, что связали его вполне профессионально, и вырваться не получится.
— Прости, но я не мог позволить тебе уйти. Я потерял своих, а обычной еды мне не хватит, — потупился Лайнел и чуть отодвинулся от враждебно настроенного человека. — Может, мы все же договоримся? Мне нужна кровь, и я заплачу за нее.
— Сколько?
Лайнел серьезно задумался. Цен на кровь он не знал, сколько платили донорам на корабле — тоже. У всех свои индивидуальные контракты и особенности, кому-то просто помогли уладить личные дела. А сейчас вампиру предлагалась вести переговоры самостоятельно…
— Кровь нужна ежедневно, потом раз в два дня, дальше видно будет. Пока делишься, получаешь крышу над головой, еду, сколько сможешь проглотить, и деньги на расходы. Все в пределах разумного, — перечислил вампир.
— Хорошо, договорились. Может, развяжешь? А то у меня уже руки затекли, — пожаловался Рыж. Парень состроил самую невинную, самую просительную мордочку, из тех, которые имел в своем распоряжении.
— Конечно, — улыбка Лайнела стала шире. Он легко распутал веревки. — Готово.
Рыж сел, старательно растирая ладони и усиленно соображая, куда бежать от этого странного, несомненно ненормального лоха. Простачек поверил, легко, с первой попытки в то, что Рыж просто сдастся, отдаст свою свободу в обмен на жрачку. Угу, наивный. Тупорылый мажор.
— Тебя как зовут? — грубовато поинтересовался донор. — Напомни.
— Лайнел. Можно Лай, — вампир скрестил ноги. — А тебя?
— Рыж, можно просто Рыж, — передразнил лоха подросток.
— Извини, что связал тебя, просто я не знал, как мне поступить и испугался. Люди на нас не очень хорошо реагируют.
— А ты, прости, не людь? — удивился Рыж.
— Я вампир, — с гордостью в голосе ответил Лайнел и показал клыки. — Видишь?
— Пф… Тоже мне доказательства, небось, нарастил! — возмутился подросток. — И вообще, вампиры — они древние и мудрые… И сильнее людей.
Лайнел обиженно запыхтел.
— Я тебя сильней, — насупился парень. — И я еще вырасту! К тому же мне скоро кушать захочется. На, — вампир подвинулся к Рыжу, — трогай клыки.
— Больно надо! Ты по-другому докажи! Ну, можешь, например, двери в эту комнату с петель сорвать? Быстро, одним движением, — предложил подросток.
Лайнел с сомнением осмотрел стены и потолок дома.
— Могу, но я не хочу, чтобы на нас крыша упала. Еще и силы потрачу.
— Значит, ты не вампир, а просто выебываешься, — сделал весомые выводы Рыж. Парень тихо вздохнул и добавил:
— Я тоже голодный, если честно. Может, пойдем, что-нибудь купим?
— Не ругайся, пожалуйста, так много, — попросил Лайнел, грустный, из-за того, что человек ему не верит. — Мне бы крови… и мы пойдем.
Вампир сник, подобрал ноги и обнял их. Уверенность, что он действительно договорился с Рыжем неуловимо таяла. Один, еще немного, и он снова останется один. Надо найти своих, вернуться к Лену и Бриссору, увидеть Рому.
— Тебе крови, а мне бы сосиску, а лучше две. Эй, вампир, гроза всего сущего, ты чего сник, как стояк в холодной воде? — спросил подросток, вставая. — Пошли, раз уж твои деньги у меня, угощу тебя чем-нибудь, а там посмотрим.