Не убедила! Не убедила ее гибель никого и ни в чем! Мало этого, когда Алиса попыталась достучаться до правоохранительных органов и призвать их хоть к какому-то участию, ей тоже указали на дверь. И нападение на нее их тоже ни в чем не убедило. Не пробудило совести, не призвало к выполнению служебного долга.
Полный провал во всех направлениях. Стоило ли заикаться о Тайке, не отвечающей на ее звонки? Тогда вообще психушку ей вызовут и в смирительную рубашку упакуют, сочтя, что заболевание Александры оказалось заразным и теперь вот у девушки прогрессирует.
Алиса покрутила головой.
Подивилась массе плакатов с призывами к бдительности, честности и принципиальности. Пятна на стенах, что ли, эти плакаты призваны закрывать? Какая бдительность? Какая принципиальность? Никому ничего не надо, лишь бы харч был подан ко времени, снова цитата незабвенного Петра Ивановича.
Она не пошла к выходу, свернула в коридор слева от дежурной части и направилась к кабинетам участковых. Сашку нужно было увидеть если не из-за себя, то хотя бы из-за Тайки. Он всегда к ней хорошо относился из-за ее вечного сватовства. Уж не откажется разыскать блудную подружку в бетонных джунглях их города.
Алиса рванула дверь его кабинета и тут же ретировалась.
Марь Иванна!!! Господи, спаси и помилуй от встречи с ней!!!
Светкина мать, Сашкина теща, а именно она сейчас сидела в его кабинете напротив него, была человеком осознанно не идущим на контакт. Причем все равно с кем! Был бы человек, а причин отказать ему в своем расположении у Марь Иванны находилось сотни четыре. У них, наверное, это семейное. Как Светка ткала из воздуха поводы для постоянного недовольства собственным мужем, так и ее мать находила поводы вечно быть недовольной всем миром, начиная с соседей по лестничной клетке и кончая первыми людьми государства.
Алису она не то что не любила, она ее люто ненавидела. И ни разу не упустила случая при встречах во дворе напуститься на нее:
– Ты, гадина, причина всех бед моей дочери!
– Как же тебя только земля носит, когда мое дитя страдает?!
– Зачем ты вообще живешь?! Глаза людям мозолишь?! Померла твоя бабка, и ты отправляйся следом за ней!
Это лишь самый малый перечень злобных выпадов старой мымры. Были и угрозы. И плевки Алисе в спину. Почему, интересно, Сашка не привлек Марь Иванну на роль подозреваемой, а прицепился к Аристову? У этой старой бабы куда как больше причин желать Алисе смерти, чем у Петра Ивановича.
Так, стоп, не увлекаться! – приказала себе Алиса. Мария Ивановна хоть и мерзкая женщина, но никакого отношения к гибели Ершиной иметь не может. И к нападению на Алису тоже.
Во-первых, почерк покушения на нее Аристов назвал профессиональным. А какой профессионал из Марии Ивановны? Во-вторых, ненавидела она Алису слишком давно, чтобы дожидаться именно того самого дня и совершить злодеяние. Да и не годилась она на роль преступницы с холодным оружием в руках. Старая она. Всегда была старой, а теперь что-то вообще сдала. Алисе одного мгновения хватило, чтобы увидеть, в каком расхристанном состоянии находится Мария Ивановна. Волосы растрепаны, голова трясется. А в глазах, обращенных на неожиданную посетительницу, застыло странное выражение пустоты и отрешенности какой-то.
Уговаривает небось Сашку одуматься и Светку назад забрать. Тут и к гадалке не ходи, уговаривает. Сначала Светка сама назад просилась, он остался глух и нем. Устоит ли он против тещи, интересно?
Догнал Сашка Алису за три квартала от отделения. Запыхавшийся, без шапки, с бледным лицом и тревожно округлившимися глазами.
– Чего приходила-то, Алиска?
– Чего без шапки? – вопросом на вопрос ответила она. – Заболеешь, помрешь, кому тогда Марь Иванна мозг клевать станет?
Алиса подняла голову вверх, уставилась увлажнившимися от обиды на весь белый свет глазами в хмурое февральское небо. Небо было отвратительно сизым. Клочья облаков сбились в неряшливую тучу, в который раз за минувшую неделю намереваясь натрясти на город снежных хлопьев. Когда уже эта зима закончится? Солнца хотелось, тепла, зелени.
– Ты зачем приходила? – повторил он, взял ее за локоток, развернул к себе. – Сунулась в дверь, а не зашла. Чего так? Тещи, что ли, моей бывшей испугалась?
– Бывшей? Ишь ты… – Алиса покачала головой. – А она-то в курсе, что теперь бывшая?
– В курсе, будь уверена, – Сашка стиснул зубы, продолжая смотреть на Алису с маетной тревогой. – Ты чего, снова к следователю ходила?
– Ходила, а что?
– Ничего, – он подергал плечами и, кажется, с облегчением выдохнул. – И что он сказал? Савосин тебя принимал?
– Он самый, – кивнула Алиса, отошла к тротуарной бровке, вскинула руку, намереваясь поймать такси, идти на автобусную остановку расхотелось. – А ничего путного он мне не сказал. Сумасшедшая я, говорит.
– Так и сказал?! – друг детства зло сплюнул, попав прямо на нос форменных ботинок. Тут же затер плевок о штанину на другой ноге. – Я ему в зубы дам, Алис. Ты только вели, и я…
– Не надо никому в зубы давать. Он считает сумасшедшей Ершину. И меня заодно с ней. Думает, что напал на меня Аристов, а я его покрываю. Чертовщина просто какая-то! Саш, ты-то что скажешь?
– А я что? Много ты меня слушаешь.
– Как что?! Ты же участковый! Ты должен был отреагировать на сигнал Александры.
– Отреагировал. Разве нет?
– И?
– Пришел в ту квартиру, за которой она долго и упорно наблюдала из своего окна, а там вполне приличные люди живут. Даже неудобно сделалось, пришлось извиняться. Соседи тоже на них не обижаются.
– И кто там живет? – спросила она.
Алиса растерялась. Эта сторона вопроса осталась как-то за кадром. Сашка не рассказывал, что ходил по квартирам, реагируя на заявление Ершиной. И следователи и прокурорские не объяснялись на этот счет.
– Живет обычная семья. Муж, жена, двое взрослых сыновей. Работают, не болтаются без дела.
– Да? А кем работают? Александра утверждала, что у них там шуб и украшений немерено.
– Господи! Алиска! Прекрати повторять бредни глупой бабы! – простонал Сашка и снова полез к ней обниматься. И зашептал, зашептал на ухо: – Замуж тебе пора, малыш. Замуж! Чтобы голову себе не забивала ерундой. Чтобы времени свободного ни на какую глупость не оставалось. Замуж пора!
– Замуж? – Она уперлась в его грудь локотками. – За кого замуж-то? За тебя, что ли?
– А чем я плох? – Его губы коснулись ее щеки. – Я же холост, Алиса! Холост! Теща ныла, грозила к начальству пойти и нажаловаться, а толку? Я больше со Светкой никогда жить не стану. Никогда! Выходи за меня, а?
– Погоди.
Ей удалось все же отпихнуть его от себя, да и люди начали на них обращать внимание. Парень в форме тискает бледную девчонку белым днем. Это что – порядок? Никак нет, это нарушение.
– Погоди… – повторила Алиса и снова спросила. – А как быть с тем добром, что они развешивали на стульях, а? Три шубы рассмотрела Александра. Три! А женщина в доме, получается, одна. Зачем ей столько шуб? И чего это они их по стульям развешивали?
– Так затопили их соседи сверху, поняла? – вспылил Сашка и негодующе шлепнул себя по бокам. – Что ты с ней будешь делать! Затопили соседи сверху, шкаф залило. Они все добро оттуда и повытаскивали. Сушили они добро на стульях, Алиска. Ну, бред же! И шуб каждый волен иметь, сколько ему захочется.
– А машина у них есть? – снова вспомнила она про трагедию в тесном проулке между домами.
– Что? Какая машина? – Он наморщил лоб, принявшись стряхивать с волос снежинки – снег все же повалил. Набухшие небеса не обманули.
– Джип у них есть? Они на нем не ездили по проулку? Машину-то, Саш, так и не нашли, которая сбила Александру.
– О, господи!!! – взвыл он, воздел руки к небу, резко развернулся и скорыми шагами пошел прочь.
Она даже не успела поделиться с ним своей тревогой за Тайку. С какой такой радости та не отвечает на ее звонки? Куда пропала? И, главное, с кем?
Тайка неожиданно позвонила сама через пару часов Алисе на мобильный.
– Ты меня искала? Смотрю несколько пропущенных, – забыв поздороваться, шумно зевнула ей в ухо подруга. – Чего хотела, Алис?
– Тая, я что-то не догоняю совершенно, – снова обида рванула душу. – С каких это пор я должна иметь причину, чтобы тебе звонить? Ты чего, совсем, да?
– Это ты совсем! Я сплю, если хочешь знать! – вдруг зло оборвала ее подруга. – Тебе сказали на работе, что я взяла отгулы?
– Ну!
– Это значит, что я хочу отдохнуть! И… – Она недолго собиралась с мыслями и оборвала свое молчание ужасными словами: – И от тебя, Алиса, отдохнуть хочу в том числе. Понятно?!
Понятно, что ж. Ее не желают видеть, слышать и, видимо, знать. Алиса постучала по щеке замолчавшим мобильным, шлепнула крышечкой, закрывая, убрала в сумку и уставилась сквозь витражное окно кафешки на улицу.
Она здесь уже полтора часа сидела, убивая никому не нужное свое личное время.
Кафе было через дорогу от их с Тайкой офиса. Крошечное помещение, от пола до потолка обтянутое ярким голубым шелком в мелкую ромашку, с огненно-оранжевым потолком и белоснежными светильниками на длинных шнурах. Интерьер озадачивал с первого взгляда, а потом отсюда не хотелось уходить. Они с подругой здесь всегда обедали. Готовили тут отменно, и стоила езда недорого.
Алиса набрала кучу блюд. Салат, жареную картошку, мясную подливку, кусок курицы. На десерт тоже раскошелилась, мороженое, кусок торта, двойной эспрессо, но почти ни к чему не притронулась. Аппетита не было. Зато зла в душе оказалось предостаточно.
Какого черта?! Почему Тайка так себя ведет?! Разбудили ее, видите ли, и это когда в Москве уже давно полдень миновал. Зевает жеманно в трубку, говорит гадости и…
И вот тут скачкообразное течение ее гневных мыслей было прервано неожиданным видением.
Обе створки деревянной двери их офиса, который великолепно просматривался с того места, где Алиса сидела, разлетелись в разные стороны, выпуская на волю, кого бы вы думали? Правильно – подругу Таю, которая только что, пять минут назад, делано зевала ей в ухо и утверждала, что спит и не слышит телефонных звонков. И вообще жаждет одиночества в своем долгожданном отпуске.