– Похоже, машина Софи. Ты готова к ее визиту? Или попросить, чтоб приехала в другое время?
– Нет, все в порядке, – улыбаюсь я бледной улыбкой. – Ты прости меня, я наделала столько шума.
– Полагаю, что в целом все это дело яйца выеденного не стоит. – Пол быстро обнимает меня. – Так что давай забудем об этом.
Он направляется к выходу, и сразу там, где он только что стоял, становится пусто и холодно. Я споласкиваю лицо под краном, выхожу через черный ход, делаю несколько глубоких вдохов, окончательно проглатываю слезы и нацепляю на лицо улыбку, которой встречу Софи, когда она войдет на кухню.
– Ну, Грейс, как дела, как наш пациент?
Софи – невысокая темненькая женщина, от нее так и веет спокойствием и уверенностью. Она склоняет голову набок.
– У вас все в порядке? Щеки у тебя какие-то красные… Что-то случилось?
– Нет-нет, все в порядке. И к Эду это не имеет отношения. Сама знаешь, две взрослые дочери, у них вечно проблемы.
Чувствую себя виноватой, свалив все на девочек, но так проще всего отделаться от ненужных вопросов.
– У меня все это еще впереди. Моим парням два и четыре годика, а третий здесь, на подходе, – осторожно гладит она вздувшийся живот. – Чувствую, еще один футболист. Зато одежды нужно будет меньше. Станет донашивать за старшими.
– Два зайчика, значит?
Она кивает.
– Наслаждайся, пока маленькие. – Передаю ей чашку с чаем. – Это время пролетает в один миг. Бегают в памперсах, а потом глядишь, а он уже выше тебя ростом и заявляет, что ночевать домой не придет.
– А, Софи! Как жизнь? – кричит Эд, входя в кухню и протягивая ей руку. – А я тут, понимаешь, огородом занялся. Погода прекрасная, надо пользоваться.
Садимся за стол, и Софи достает из сумки тетрадку с историей болезни.
– Ну вот, в прошлом месяце мы говорили о провалах в памяти и о том, как с ними бороться.
– Да, – отзывается Эд, доставая из заднего кармана блокнот. – Я тут делаю заметки, чтобы не забыть, кто приходил в гости, о чем говорили и все такое. А Грейс, спасибо ей, специально выписала для меня кое-какие вещи. Они у меня здесь.
Он открывает тетрадку.
– Вот тут телефонные номера, которые могут понадобиться. – Он надевает очки. – На этой странице – что надо делать, если заблудился. А здесь – что делать перед тем, как лечь в постель… выключить телевизор, запереть дверь и так далее. – Он криво усмехается. – Конечно, от этой тетрадки мало толку, если я забуду, что надо в нее заглянуть, когда я что-то забуду. Что тогда будет, а?
У Софи есть целый набор обнадеживающих фраз, и сейчас она прибегает к одной из них:
– Надеюсь, Эд, этого не случится. Тут все касается периодично повторяющихся, ежедневных, рутинных действий. – И она сразу меняет галс: – Ну а как общее самочувствие? Как развлекаетесь?
– Самочувствие прекрасное. Два или три раза в неделю играю в боулинг. – Он смотрит на меня. – Да и в доме у меня есть чем заняться.
– Эд у нас в семье просто незаменим, – говорю я. – Ухаживает за садом, заменяет ручки для дверей, ходит по магазинам, в общем, без него как без рук. Где что сломалось или куда сходить – он тут как тут.
Эд благодарно улыбается, а Софи записывает несколько слов в историю болезни.
– А как у вас с памятью?
– Ну, провалы бывают, конечно. Я уже не тот, что прежде, но в целом, мне кажется, справляюсь. С числами бывают трудности, забываю, как складывать, отнимать, ну и… людей иногда не узнаю.
– По вечерам мы обычно играем в скраббл, – вступает в разговор Пол. – Очень помогает не забывать некоторые слова.
– И еще мы скоро едем в Австралию, ждем не дождемся, – говорит Эд. – Вот об этом я вряд ли забуду! Скоро придет письмо, и тогда… – Он шлепает Пола по коленке. – Я уверен на все сто, заявку Пола обязательно примут, и тогда мы будем жить рядом с моей дочерью Элисон. И свободное время будем проводить вместе.
Софи начинает расспросы об Австралии, и я уже не слушаю, совсем отключаюсь, только киваю и улыбаюсь там, где это необходимо. Но в голове настойчиво звучит голос Орлы, и как ни стараюсь я прогнать мысли о ней, они бумерангом возвращаются и изводят меня. Тогда я пытаюсь разложить все по полочкам – то, что знаю наверняка, и то, что более или менее вероятно. Значит, Орла уходит в монастырь, а перед этим желает очистить и успокоить свою совесть. Если она обнародует правду о той ночи, меня найдут хоть на краю света. И в результате – полная катастрофа.
Попытка все рассказать Полу была ошибкой, больше такого не повторится. Я машинально обратилась к нему, чтоб он меня успокоил, утешил, но в этом деле он мне вряд ли чем-то поможет. Я убедилась, что он меня любит и полностью на моей стороне, но это слабое утешение, поскольку фактически я обманываю его. Он поддержал меня, не имея на руках всех фактов. Узнай он, что я на самом деле от него скрываю, уверена, придет в ужас и посчитает это предательством. И сомневаюсь, что когда-нибудь простит меня. Я хотела еще раз убедиться в том, что он меня любит, а в результате стало еще хуже. Один обман нагромождается на другой… у меня ощущение, что я стою на скользком склоне и, пока еще не поздно, мне надо как можно скорей перебраться в безопасное место.
16 июня 1984 года
Одна из девочек моего звена падает мне прямо на голову.
– Ой! Анджела!
Я отталкиваю ее и потираю ушибленное темя.
– Извини, Грейс, – хихикает она и, пытаясь сунуть вторую ногу в штанину, прыгает в крохотном пространстве между спальными мешками. – Никак джинсы не могу надеть.
– Сидя надо надевать, тогда никого больше не покалечишь.
Я достаю из рюкзака одежду, натягиваю на себя. Линн еще спит. Мэри и Сьюзан уже при полном параде.
– А где Роза?
– Наверно, в туалет пошла, – сообщает Анджела.
Теперь у нее обе ноги в одной штанине, она мелкими прыжками передвигается по палатке и вдруг валится во всю длину прямо на спящую Линн. Та немедленно начинает молотить по воздуху руками и опрокидывает кружку с водой на бумагу с характеристикой Мэри для получения знака отличия. Мэри тут же выходит из себя и начинает орать. Господи, когда все это кончится?! Я почти всю ночь не спала, а когда впадала в забытье, передо мной возникало лицо Орлы, неестественной величины, суровое и беспощадное.
Глаза у меня опухли, соль от высохших слез натянула кожу. Я хватаю мыльницу, расстегиваю палатку и выхожу на воздух, где солнышко еще только показалось и едва начало пригревать землю. По всей территории лагеря видны огромные лужи после ночного дождя. Дрова, сложенные в кострище, намокли. В смысле завтрака это не сулит ничего хорошего.
Семь часов утра, и большинство звеньевых уже встали. Прошедшая ночь кажется каким-то кошмарным сном. «Могла ли я представить себе такое?» Оглядываюсь, ищу глазами Орлу. Ага, вон она. Где-то нашла сухих дров и сооружает костер с девочками из своего звена. Наклонилась и пытается раздуть пламя. Одна из девочек о чем-то ее спрашивает, и она поднимает голову. На щеке виден синяк, а рядом с правым глазом большая царапина – это след моего перстенька. Ночью я этого не заметила. Сердце сжимается, я снова вспоминаю ее слова: «Я испытала его, ради тебя. Целоваться как следует еще не умеет, но в остальном… трахаль хоть куда».
Мне снова хочется кричать на весь лагерь, но тут мисс Паркин, слава богу, свистит в свисток:
– Девочки, построились по звеньям! Кто сегодня дежурит по кухне?
Руки поднимает звено Фей.
– Всем бутерброды с ветчиной. Начинайте. Все, что нужно, найдете в складской палатке.
Она оглядывает остальных:
– Так, Сандра, заправь рубашку. Анджела, прекрати хихикать. Грейс! А где Роза?
Я оглядываюсь и в первый раз замечаю, что Розы с нами нет. Это очень странно, обычно она не отходила от меня ни на шаг, с той самой минуты, как мы сели в автобус. Гляжу поверх голов, надеясь увидеть ее где-нибудь между деревьями с хворостом или с ведерком воды. Ей нравилось быть полезной. И вдруг вспоминаю подробности минувшей ночи. Вспоминаю, что она подошла ко мне и хотела что-то сказать, но мне было не до нее. И я оттолкнула ее. Да-да, я хорошо помню, что оттолкнула ее. Довольно сильно, и если бы она содрала кожу, скажем, на коленке или больно ударилась локтем, я бы услышала, как она плачет, несмотря на шум дождя. Может, она обиделась и сидит сейчас где-нибудь дуется?
– Пойду поищу ее, мисс Паркин. – Выхожу из круга. – Наверно, ботинки чистит или еще что…
– Давай побыстрей, Грейс. Орла, сходи и ты с ней.
Я уже почти на опушке леса.
– Не надо! Сама справлюсь! – кричу я. – Она где-то недалеко!
Уж с кем, с кем, а с Орлой я не хотела бы сейчас оказаться рядом. Я думаю о Юане, представляю, как они целуются, как он шарит языком у нее во рту, лапает ее где только можно. Ну и так далее. Меня бросает в дрожь. Черт бы его побрал! Как он мог? Ведь он встречался со мной, мы с ним гуляли, все это видели.
Слышу, меня догоняет Орла:
– Подожди!
Уже почти догнала.
– Проваливай к чертовой матери, Орла! – Я что было сил отталкиваю ее. – Ты мне больше не подруга, понятно? Не подходи ко мне.
– Ой-ой-ой! – Она снова хватает меня за руки. – Да я просто дразнила тебя! У нас ничего не было, нужен он мне! Он тебя любит, только тебя! Все это знают.
Я складываю руки на груди и гляжу на нее в упор. Ох, как хочется ей поверить, но я столько раз видела, как она нагло лжет всем подряд: учителям, родителям, нашим ровесникам. Глазом не моргнув и без зазрения совести. Лжет интуитивно, вдохновенно, естественно, как дышит, глядя при этом такими невинными глазками, что в ее ложь всегда легко поверить.
– Откуда мне знать, что ты не врешь? – спрашиваю я.
– Как откуда? Мы же с тобой подруги. Лучшие подруги, забыла?
Волосы ее спутались, как попало разбросаны по плечам, отдельные пряди торчат над головой. Под глазом синяк, на щеке царапина, лицо жутко бледное, такого я у нее еще не видела, и мне приходит в голову, что она тоже всю ночь не спала.