Пол заходит на кухню один – девчонки заснули в машине. Я показываю ему рисунки.
– Ну, что скажешь?
– А что, мне нравится, очень даже. – Он внимательно рассматривает каждый, по очереди подносит поближе к свету, вертит в руке и так и этак. – Можно, я оставлю их у себя? Вставлю в рамочки, повешу на стену.
Я прижимаюсь к его руке, улыбаюсь:
– Да они не очень-то хороши для этого.
– Ты меня прости, конечно, но я не согласен. Тем более тут сразу видно, кто есть кто.
Он тычет в рисунки пальцем и называет девочек по именам.
– Верно, – отзываюсь я. – У них позы разные. – Умолкаю, размышляю секунду. – Да, у Эллы осанка немного другая.
Вдруг он порывисто обнимает меня:
– Господи, я так боялся, что мы можем тебя потерять, – горячо шепчет он мне в ухо.
Я отстраняю голову, чтоб заглянуть ему в глаза:
– Пол, ты прости меня, в последнее время я была плохой женой и матерью.
Он хочет что-то ответить, но я закрываю ему рот ладонью:
– Не надо, я ведь понимаю, так оно и было. Но мне кажется, все может измениться. Я даже уверена, что у меня теперь все будет по-другому.
Он осыпает меня поцелуями, я крепко прижимаюсь к нему, мне хорошо, тело мое словно поет от близости с ним, я закрываю глаза и полностью растворяюсь в этом чувстве: о, какое это наслаждение, знать, что он меня любит, что я нужна ему, нужна гораздо больше, чем я могла себе представить.
Пол наконец отстраняется, но я снова притягиваю его к себе. Он смотрит куда-то через мое плечо, да, на входную дверь, и я прислушиваюсь. Снаружи доносятся крики:
– Папа, папа, ты где?!
Рука об руку мы выходим из дома и видим в машине извивающихся девчонок, которые пытаются освободиться от ремней безопасности.
– А, проснулись!
Пол вынимает Эллу, подносит к себе, и они трутся носами. Я обхожу машину кругом и отстегиваю Дейзи. Она немедленно забирается мне на руки и трется щекой о мою щеку.
За несколько минут до двух я сажаю обеих в коляску. Они уже большие, могли бы и пройтись пешком, но Элла настойчиво требует экипаж. Обе сестренки одеты в колготки и юбочки, резиновые сапожки и кофточки домашней вязки, а также шапочки с пестрыми узорами: зеленый, розовый и кремовый тона для Эллы, голубой, красный и кремовый – для Дейзи. Мама души в них не чает, вяжет с утра до вечера, и у девчонок теперь столько шерстяных одежек, что жить можно не только в холодной Шотландии, но и, пожалуй, на Северном полюсе.
Я выдаю им по пакету с хлебными крошками для чаек, и мы держим путь в сторону гавани. Дорога вымощена булыжником, и девчонки хихикают и визжат, когда коляска резко подпрыгивает на выступающем камне. День выдался прекрасный. Море спокойно, поверхность его как полированное стекло, которое разбивается вдребезги всякий раз, когда чайка ныряет за рыбой.
Подхожу к началу гаванской стены и останавливаюсь. Вообще-то, я не очень надеюсь, что он придет. Да был ли весь этот вчерашний вечер? Небось под влиянием недосыпа и пустого желудка мне вдруг привиделось, что осуществились мои тайные, подсознательные желания? Я прикладываю ладонь к глазам и всматриваюсь в даль, туда, где стена делает поворот. И через несколько секунд замечаю Юана. Он стоит ярдах в пятидесяти, разговаривает с рыбаками, починяющими сети на берегу, освещенном яркими лучами солнца. Вот он поднимает голову и видит меня, карабкается на стену и рысцой бежит навстречу, так близко к краю стены, что мне становится за него страшно. Он подбегает и делает вид, будто потерял равновесие и сейчас упадет со стены спиной назад. Я вскрикиваю и хватаю его за штанину.
– Да я пошутил, – скалит он зубы и спрыгивает рядом с нами.
Девочки разглядывают его спокойными, серьезными глазками.
– Дядя глупый, – говорит Элла, тыча в него пальчиком.
– Устами младенца, – комментирую я, а у самой рот до ушей – хоть завязочки пришей.
Мы прислоняемся спиной к стене, и он заводит с девочками беседу:
– Меня зовут Юан, а тебя?
И умолкает, забавно вскинув брови.
Но ни та ни другая не соизволят ему отвечать.
– Это Дейзи, – показываю я. – А это Элла.
– А мне показалось, что у меня в глазах двоится.
Сестры продолжают молчать.
– Они это уже не раз слышали, – шепчу ему на ухо.
– А это что? Чаек кормить?
Он тянет руку к пакету с хлебными крошками, но Элла крепко прижимает его к животу. Он поворачивается ко мне. «Помоги», – говорит его беспомощное лицо.
Посмеиваясь, я качаю головой.
Юан снова разгибается, смотрит в небо, оглядывается и опять наклоняется.
– Идея! – Он потирает руки. – Кто хочет мороженого?
– Я! – кричат обе в один голос, машут ручками и стучат ножками.
– Может, сначала чаек покормим? – спрашивает он.
– Нет! – вопит Элла, стараясь освободиться от ремешка, удерживающего ее за плечи и пояс. – Они не голодные.
– Вся в мать, – говорю я, помогая ей, а потом и Дейзи. – Никак потерпеть не может.
Они бегут по дорожке в сторону магазина «Ди Роллос», топая сапожками по соленым лужицам, натекшим из коробок с рыбой, которые грузят в кузов грузовичка. Юан берет меня за руку, а другой рукой толкает коляску. Мы приходим в магазин, и Элла указывает пальчиком на самый большой вафельный рожок.
– Да ты съесть не успеешь, растает, – говорит ей хозяин, которого зовут Джанлука. – Ну надо же, какие люди! – восклицает он, увидев Юана, и выходит из-за стойки пожать ему руку. – Что, погостить приехал?
– Нет, насовсем, – отвечает тот. – В Лондоне жить невозможно – приличного мороженого днем с огнем не найдешь. – Он смотрит на Эллу и Дейзи. – Ну, какое выбрали?
Элла цепляется за его джинсы и прыгает на месте:
– Мне с шоколадом, мне с шоколадом!
Он бросает на меня быстрый взгляд и подмигивает:
– Меня это нисколько не удивляет. Интересно почему?
Джанлука накладывает в рожок два шарика мороженого, передает Юану, а тот вручает Элле. Она смотрит на него изумленными, полными восторга глазами, потом, удовлетворенно причмокивая, начинает слизывать верхушку.
– А тебе, Дейзи?
А Дейзи стоит в сторонке и наблюдает за происходящим. Хочет что-то сказать, но ни один звук не вылетает из ее рта. Неуверенно смотрит на меня. Юан поднимает ее повыше, она упирается ручками в стекло витрины, хмуря бровки, разглядывает подносы, потом снова ошеломленно смотрит на меня.
– Ты всегда выбирала мятное, – подсказываю я. – Какое папа любит.
Она кивает, и Юан опускает ее на пол. Она подбегает ко мне, обвивает ручкой мою ногу и сует в рот большой пальчик.
– Ты уверена, что они совершенно одинаковые? – спрашивает Юан, доставая из кармана деньги.
Я пожимаю плечами:
– Ты тоже заметил? Да, они совсем разные. С самого рождения заметно было.
Кладу руку на шапочку Дейзи.
– Дейзи у нас скромница, – говорит Джанлука, перегибаясь через стойку и протягивая ей рожок. – И ничего в этом нет плохого, верно, bambina?[8]
Она улыбается в ответ, устраивается в коляске и принимается за мороженое.
Повязываю им на шеи салфетки – Юан тем временем держит мою порцию. Мы прощаемся и выходим на залитую солнцем улицу. Идем к рыбакам, рассаживаемся рядом с ними на перевернутые ящики, Элла сразу втискивается между Юаном и мной. Над нашей головой с криками кружат чайки, потом садятся неподалеку и начинают, толкаясь, клевать кем-то брошенный недоеденный сэндвич с ветчиной.
– Бузотеры и вымогатели эти чайки, вот кто они, – раздается голос Каллума.
Он очищает сеть от запутавшихся в ней водорослей, швыряя их через плечо.
– Как считаешь, а, Дейзи? Надоели небось своими криками, верно?
Каллум ей нравится, и вместо ответа она отдает мне подержать мороженое и закрывает ладонями уши. Он смеется, наклоняется, чтобы пощекотать ей коленки, и она соскакивает с колясочки и пытается поднять пустую сеть для ловли лобстеров и подтащить ее поближе к остальным.
– Как бизнес, нормально? – спрашивает Юан.
– Грех жаловаться.
Каллум пропускает сквозь сеть иглу, заделывая прорехи.
– Что ни наловим, все идет нарасхват – и крабы, и лобстеры. Дорогие рестораны у вас там, в Англии, скупают все на корню.
– Все, Англия больше не наша, – говорит Юан. – Я вернулся, буду жить дома.
– Вот это ты молодец. Взялся наконец за ум, верно, Грейс? – смотрит на меня Каллум. – Что скажешь? Юан вернулся в родные края, к себе на север.
– И не говори, просто здорово!
Разница между моими словами и тем, что я чувствую сейчас, столь велика, столь огромна, что меня бросает в дрожь, чувства мои подобны шампанскому в бутылке, которую взболтали, и пробка вот-вот хлопнет и вылетит, и из горлышка ударит струя. Я скорей встаю и помогаю Дейзи тащить сеть. Оглядываюсь – Юан сидит, где сидел, и улыбается.
Глава 10
Выхожу вслед за Юаном из монастыря. Он так и кипит от злости. Руки и ноги его дрожат, это видно, когда он садится в машину. Он трогает, мы молчим, пока он не идет на обгон грузовика чуть не на повороте дороги, и я прошу его снизить скорость. Он не отвечает, просто сворачивает на придорожную стоянку. Впереди на горизонте собираются тучи, ветер гонит их прямо на нас.
– Послушай, брось ты это дело. У тебя своих проблем полно, – беру его за руку. – Не хватало, чтобы и ты пострадал. Я этого не хочу. Лучше брось меня, сама выпутаюсь как-нибудь.
Он отрывисто смеется.
– Интересно, как ты это себе представляешь? Возьму вот так и брошу, пропадай, мол… Ты же мне ближе родных сестер. Ты у меня вот где. – Он стучит кулаком себе в грудь. – Ну уж нет, дудки! Не за того меня принимаешь. Лучше послушай вот что… нам надо ее перехитрить.
– Как?
– А вот как. Скажем, что в ту ночь, когда погибла Роза, мы были вместе. Прямо так, внаглую. А что? У нее нет никаких доказательств. Кто ей поверит? Кто поверит такой, как она, с ее прошлым – психушка, наркотики, тюрьма. Да она такой же надежный свидетель, как я папа римский.