– А когда вернулся в Шотландию? – говорю я, снова поворачиваясь к нему. – Почему тогда не сказал? Видел, в каком я состоянии, и не сказал.
– Ты же была нездорова. И я думал, что…
Он умолкает, втянув щеки.
– Господи! – Вижу неуверенность в его лице и по глазам читаю правду. – Неужели боялся, что я донесу на тебя?
– Но ты была сама не своя.
– Боже мой! Я бы никогда такого не сделала! – Снова начинаю ходить по комнате. – А все эти годы? Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что ты должен рассказать мне правду?
– Пока не приехала Орла, ты про Розу почти не заговаривала.
– Юан, ты же сам видел в моем доме фотографии Розы, ты знаешь, что я вышла замуж за ее отца, я всегда о ней думаю. Всегда. – Изо всех сил стараюсь говорить ровно. – А на прошлой неделе, когда позвонила Орла? Тогда-то хоть мог сказать хоть что-нибудь?
– Послушай, меня это самого страшно огорчает. Что и говорить, гордиться нечем.
– Гордиться? – Я обеими руками толкаю его в грудь. – Гордиться! Да ты стыдиться должен! Какой позор! Не могу поверить, неужели это ты?
– Да его мамаша все это и устроила, – снова встревает Орла. – Она держала под контролем все, что творилось в семье. – Ленивой походкой она подошла к нам и снова встала рядом. – Ни перед чем не остановится, если надо защитить своего мальчика. Тигрица.
– Понимаешь… мама, она…
Я яростно тычу в него пальцем:
– Только не перекладывай вину на Мо!..
И вдруг до меня снова доходит.
– Так Мо все знала?
– Надо же мне было кому-то рассказать.
Маятник качнулся обратно, и ярость в груди опять сменилась жгучей горечью. Горло перехватило, и я застонала. Значит, и Мо… Но она же относилась ко мне как к собственной дочери, она же любила меня, заботилась… и все равно предала. Как вынести такую тяжесть, такой удар?
– Она ничего не знала… ну, что ты думаешь, будто ты это сделала, – торопливо говорит Юан. – Она не выбирала между нами.
Хочется ему поверить, но я уже не могу. Нет, я не виню Мо в том, что она в первую очередь думала о Юане, – конечно, своя плоть и кровь в любом случае ближе, и понятно, что Мо предпочла не меня, но мне горько… Почему она мне ничего не сказала?
– Зачем ты сохранил браслет?
– Всегда хотел вернуть его.
У него виноватое лицо, в нем даже читается отчаяние, но сейчас, после всего, что он сделал, мне его нисколько не жалко.
– Я хотел тебе все рассказать. На похоронах мамы…
– Опоздал, – резко обрываю я и поворачиваюсь к Орле. – А ты видела, как Роза тонула?
– Что за чушь! Я бы ее вытащила. Нет, я пошла за Юаном.
– А на следующий день, когда мы нашли ее тело, ты знала, что это не я, что я не виновата?
– Да, – говорит она, раздраженно надувая губы. – Жаль, конечно, но я же Юана защищала. Он как-никак был отцом моего ребенка. А потом, когда я поняла, что от него толку не будет, я все тебе написала, но…
– Так, значит, вы оба все знали.
Перевожу взгляд с Юана на нее и обратно. Все это было бы смешно, когда бы не было так… трагично.
– Да-а… Мой парень и моя лучшая подруга… и ни один не посчитал нужным сказать мне правду… как все было на самом деле.
– А что мне было делать? – Орла пожимает плечами, изображая оскорбленную невинность. – В первую очередь я должна была думать о Юане.
– И вы оба не нашли ничего лучшего, чем повесить все на меня? – В груди моей снова поднимается волна злости. – Ведь именно ты, Орла, убеждала меня в том, что это я убила Розу. Ты заставила меня в это поверить, а сама прекрасно знала, что она была еще жива, когда я вернулась в палатку.
– А что, ты вполне могла это сделать. Ты ведь толкнула ее, так?
– Господи, что за извращенная логика!
– Ну знаешь, если бы ты прочитала мои письма…
– К черту твои письма! – кричу я, трясясь от ярости. – Ты убедила меня в том, что я виновата! Ты, Орла, и никто другой, – тычу ей пальцем прямо в лицо. – Двадцать четыре года я не сомневалась в том, что убила бедную девочку…
Орла торжествующе улыбается, она очень довольна своей хитростью. Хочу как следует врезать ей, но злость моя вдруг иссякает, сменяясь чувством глубочайшей печали. Роза погибла потому, что все мы виноваты, ни один из нас не помог ей, и хотя вина Юана неизмеримо больше, чем моя, я понимаю: я тоже подвела ее. Если бы я ее выслушала тогда, возможно, события пошли бы совсем по другому руслу. Но, увы, я была слишком потрясена предательством Орлы и ничего больше вокруг не видела.
Снова подхожу к окну и гляжу на море. Сквозь рваные облака, несущиеся низко над морем, видно, как светит прожектор какого-то корабля, который отчаянно борется с бурей. Я пытаюсь представить себе людей на его борту: вот корабль накрывает мощная волна, скрипит и стонет под ее ударом палуба, корабль вздымается вверх и снова проваливается в бездну, достигает самой нижней точки и опять взлетает на самый гребень… мне даже кажется, я слышу, как они молятся Богу, да не допустит Он, чтобы треснула палуба, раскололась пополам или груз сдвинуло с места. Отважные матросы, они стойко борются со штормом и терпеливо ждут, когда он кончится.
– Ну что будем делать, Грейс?
Орла похожа на стервятника, ждущего своей очереди, чтобы наброситься на мертвечину.
– Лично я ничего не собираюсь делать. Я ухожу, – отвечаю я, а у самой такое чувство, будто из меня выжали все соки, вынули все нутро. – Глаза б мои вас обоих не видели, противно. Даст бог, никогда больше не встретимся.
– И ты не хочешь воспользоваться возможностью? – Она протягивает руку к Юану. – Ведь вот перед тобой стоит тот, кто во всем этом главный негодяй и преступник. Неужели не хочешь ему отплатить? А давай вместе проучим его, а? Мы с тобой! Что скажешь?
– Скажу: пошла ты в задницу, – отвечаю я. – Скажу, что ты порочная, хитрая стерва, тебе нужно обратиться к психиатру, а меня ты больше не заставишь плясать под свою дудку.
Она вздрагивает, но буквально через секунду делает вид, что пропустила мои слова мимо ушей.
– Но ты же дала ему свое согласие, чтобы он разделался со мной.
– Мы не убийцы.
– Поправь меня, если я не права, но я же видела, что ты об этом серьезно подумывала. – Орла смотрит на меня пронзительным взглядом, но я отворачиваюсь. – Вспомни стойку для ножей у себя на кухне. Разве ты не представляла себе, как схватишь самый длинный и воткнешь мне в живот?
– Ну да, не спорю, было дело.
– Так чего ж сейчас морду воротишь?
– Я уже сказала. – Снова гляжу на нее и повышаю голос: – В отличие от тебя я не убийца.
Она запрокидывает голову и смеется во все горло. Но смех выходит каким-то безрадостным и безумным, и ему вторит безумие, которое светится в ее глазах.
– Я уничтожу тебя, Грейс, – говорит Орла, наклонив голову. – Тебе все равно придется ударить первой. Я не шучу.
– Мне ничего не придется делать. Ты для меня уже не только не проблема, а вообще ноль без палочки. Да и он тоже. В общем, – пожимаю плечами, – я ухожу, и совесть у меня чиста.
– Но ты же двадцать четыре года была уверена, что убила дочку Пола.
– Ну а теперь спокойно и уверенно могу сказать всем, что я этого не делала.
Тяжело дыша, она обходит меня кругом.
– А я вот возьму и скажу Полу, что ты изменяла ему. – Сейчас она налегает на самый серьезный рычаг из оставшихся в ее распоряжении. – Скажу, что это продолжалось у тебя много лет.
– Опоздала, подруга. – Она застывает на месте как вкопанная. – Пол уже все знает.
– Ну тогда, может, расскажем Дейзи и Элле? Или ты предпочитаешь говорить правду избирательно?
Ох, как я от всего этого устала. Я не безупречна и не невинна, я это знаю. Но Орла еще та манипуляторша, ее хлебом не корми, дай поглядеть, как люди пляшут по ее дудку. А я сыта ее играми по горло.
– У тебя больше нет надо мной власти.
Я направляюсь к двери, она идет следом:
– Ты от меня так не уйдешь, так просто не отделаешься!
– Как бы не так, – говорю я, приближая к ней лицо, так что между нами остается всего несколько дюймов. – Я разыщу Пола, буду ползать перед ним на коленях и умолять, чтобы он простил меня. И буду надеяться, что он проявит человеколюбие и пожалеет меня.
– А я глаз с тебя не спущу. – Губы ее кривятся в отвратительной улыбке. – Я затравлю твоих девчонок.
– Зачем тебе это? – качаю я головой. – В конце концов, когда ты от меня отстанешь?
– Только когда разделаюсь с тобой, – говорит она ледяным тоном. – Ты от меня так легко не отвяжешься. И не мечтай.
Она бросает взгляд на Юана:
– В тюрьме я много думала про вас обоих, а когда вышла, вернулась в Шотландию и вдруг обнаружила, что вы разыгрываете комедию, будто счастливы своей семейной жизнью, твердо решила: хватит, я не позволю вам дурачить народ. Вы что же думаете, вы оба заслуживаете счастья, когда у меня нет ничего?
Глаза Орлы так и сверкают злобой. Она хватает меня за горло. Локтем упирается мне в грудь и отбрасывает к стене. На удивление, она физически еще очень сильна, у нее вполне хватает силы прижать меня так, что мне трудно дышать, и как я ни пытаюсь, ничего не выходит, я не могу вздохнуть. Мне становится страшно. Я отчаянно пытаюсь освободиться, вонзаю ногти ей в руку, брыкаюсь, пинаю ее ногой. Легкие разрываются от нехватки воздуха, я хочу закричать, но не могу. Глаза сейчас выскочат из орбит, но я не успеваю их закрыть и вижу, как Юан с силой отрывает ее от меня. Она падает назад, медленно, отчаянно махая руками, как ветряная мельница, и широко раскрыв от удивления глаза. Головой ударяется о чугунную решетку камина. Такого звука я еще ни разу в жизни не слышала: что-то между ударом футбольного мяча о каменную стену и треском раскалывающегося большого ореха. Я вся каменею, не двигаюсь, как, впрочем, и Юан. Веки ее один раз дергаются, опускаются и больше уже не поднимаются.
Тяжелая тишина повисает в комнате. Потом Юан садится перед ней на корточки:
– Орла! Ты меня слышишь?
Он пытается нащупать у нее на шее пульс, потом бросает это занятие и прикладывает ухо к груди. Смотрит на меня снизу вверх: