- Ты не оставишь меня без помощи, шаман! – прикрикнул я на китайца. – Мне нужно только одно: место.
- Я покажу тебе кое-что, хвостатый. А что делать с этой информацией, ты уж решай сам, - китаец хитро покосился на меня и встал со своего матраса. Переваливаясь с ноги на ногу, добрел до угла комнаты и встал перед небольшим, заваленным каким-то барахлом, комодом. Потянулся и взял в правую руку большую клетку, накрытую цветастым платком.
Не снимая с клетки тряпки, которая все норовила съехать с ровных боков по железным тонким прутьям, добрался до меня, поставил клетку на небольшую табуретку. Легким жестом, словно фокусник, стянул за край шелковое покрывало и впустил неровный свет внутрь клетки. Там тут же подскочила, обрадованная неожиданной свободой, канарейка. Она забилась в клетке, зачирикала на своем канареечном наречии одну ей известную песенку, забила желтыми маленькими крыльями, радуясь тому, что увидела мир чуть больше, чем обычно.
Китаец пристально смотрел за тем, как я любуюсь довольной жизнью птицей, недоумевая: с чего вдруг ему пришло в голову показывать мне старые фокусы, как делают в детстве, чтобы отвлечь внимание малышни на рыночной площади?
- А сейчас птица пропадет. – Он тут же взмахнул платком, который заискрил фиолетовыми волнами на свету. Платок медленно опустился на клетку, и канарейка стихла, испугавшись внезапно наступившей ночи.
Китаец поднял два пальца вверх, оттопырив большой, сложив подобие пистолета. И по комнате разнесся звук реального выстрела. Мне показалось даже, что запахло порохом.
Он подмигнул мне, показывая, что способен и не такие фокусы.
И тут же откинул платок. Действительно, клетка оказалась пуста. Я пожал плечами.
Китаец вновь взмахнул платком и накрыл клетку тканью. В этот раз устраивать звуковой переполох не стал, просто улыбнулся мне своей мудрой тонкой улыбкой, не разжимая губ. Я приподнял брови, ожидая, что он выкинет на этот раз.
Шаман откинул платок и там вновь забилась от радости желтая маленькая птичка. Она порхала и косила на меня своим маленьким черным глазом, больше похожим на блестящую бусинку.
- Знаешь, как делается этот фокус? – его старческий надтреснутый голос прозвучал вполне ясно, несмотря на треск, который производила птица. Китаец поднял клетку за кольцо вверх и убрал второе дно, довольно большое и толстое. Там лежала бесформенная масса, покрытая желтыми перьями.
- Пистолет стреляет, звук отвлекает. Фокусник давит клеткой птицу. Клетка пуста. Фокусник накрывает клетку тряпкой. Запускает новую птицу. Мертвую птицу выкидывает. Вот так должно быть. Всегда.
Я пожал плечами.
- Почему нельзя спрятать птицу и показывать ее же потом? – пытаясь понять, что же этим фокусом хочет сказать мне китаец.
- Правила! Все должны соблюдать правила!
- Чтобы появился один, должен уйти другой! Хвостатый, ты должен это знать! В клетке нельзя сидеть двум птицам. Должна остаться одна!
Он отставил клетку с канарейкой на табуретку и взял с комода снова свою трубочку, из которой струился тихий сизый дымок.
И вдруг китаец выдохнул прямо в лицо мне дым, затянувшись из своей трубки. Он туманом окутал меня, охватил все тело, руки, ноги, встал пеленой перед глазами. Ни пошевелиться в этом тумане, не вдохнуть – он будто стал плотной стеной. Запах прелой осенней листвы стал настолько сильным, что даже закружилась голова – такой резкий переход после запаха улицы и жилища китайца.
Я попробовал поднять руку, но ничего не вышло, не получилось пошевелить и головой. Открыв рот, решив позвать китайца, чтобы тот прекратил свои дурацкие шуточки, понял, что звук не пробивается дальше меня. Я был в коконе. И провалился в полусон- полуявь, в свое воспоминание.
40. Стефан
Я был в коконе. И провалился в полусон- полуявь, в свое воспоминание.
Я возвращался домой после вечеринки, устроенной другом во дворе дома. Мы всю неделю праздновали мое двадцатилетие. Слегка пошатываясь, пытался резвее переставлять ноги, но безрезультатно: ноги путались, голова гудела. Было немного смешно от того, что я никак не мог добраться до дома – дорога, которая занимала около получаса, давалась с трудом, и мне казалось, что я шел уже целую вечность. В голове крутилась какая-то веселая песенка, и я пытался подвывать ее окончание. Конечно же, ничего не получалось. Пение больше походило на вой кота, лишившегося бубенцов.
Мимо проехало два автомобиля, окатив меня дальним светом фар и обдав попсовой мелодией магнитолы из открытых окон. И тут я будто немного протрезвел: вспомнил, что сегодня обещался отцу быть дома раньше. Проверить время уже никак бы не вышло – сотовый телефон был благополучно утоплен в бассейне.
Пожал плечами. С другой стороны, мне-то чего спешить. Нераскрывшаяся приедет знакомиться не ко мне, это ясно, как день, а к Алану, старшему брату. Мне всего двадцать – какая магия в этом возрасте?
Удивительно, но дом встретил меня чернотой. Свет не горел ни на первом этаже, ни на трех других. Оранжевым светом поблескивали только фонари у входа. Я сначала даже подумал, что отец, Алан и эта самая девушка уехали на ужин в город, но тут почувствовал какое-то движение в окне. Вернее, я его скорее почувствовал, чем увидел: перед глазами все еще немного двоилось, несмотря на пешую часовую прогулку, протрезветь мне никак не удавалось.
- Эй! Есть кто дома? – крикнул я.
Пустота и тишина были мне ответом. Щелкнул включателем, но свет не появился, как будто электричество отрубилось во всем доме.
Я дошел до лестницы и включил свет бра возле нее – на всякий случай строители дома запланировали участок бесперебойного питания, но его хватило только на одно место в доме: для лестницы, что, в общем-то, было удобно. Несколько ступеней, довольно крутых, просто так их не преодолеть в темноте.
Вдруг сверху раздался хрип, как если бы рычала собака, которой зажали пасть. Я запрокинул голову вверх и чуть сам не закричал от ужаса: на самой верхней ступеньке стояла голая девушка. Темные волосы были рассыпаны по ее телу, закрывая половину будто накидкой, но было понятно: она полностью обнажена.
Она протянула мне навстречу руку, и я понял, что девчонка и была тем источником странного звука: она пыталась что-то сказать, но из-за ужасного шипастого ошейника ничего не удавалось выдать, кроме шипящего дыхания.
- Стой, стой! – я попытался ее остановить, понимая, что она смотрит только на меня и совершенно не глядит под ноги, а значит, легко может скатиться со злополучной лестницы. В этот момент весь хмель покинул мое тело, голову, душу.
Она хрипела и хрипела, и тут я обратил внимание, что все ее тело в полосах крови, будто кто-то ее очень сильно и успешно стегал кнутом. Блять.
- Стой, я помогу тебе спуститься! Тебе нужна помощь! – крикнул я и начал подниматься по лестнице.
- Помоги! – прошипела девушка и сделал шаг на ступеньку. Еще, еще, и вдруг кубарем покатилась вниз. Я смотрел, как ее тело несется словно снежная лавина, ударяясь со деревянные ступени, железное заграждение, как кружатся ее волосы в полете и ничего не мог сделать – поймать этот ужасающий ком было просто невозможно.
Я подставил руки, пытаясь хоть как –то задержать ее падение, и она упала прямо мне на ладони. От удара я зажмурился – скорость придала значительный вес ее хрупкому телу. Поймал и прижал к гулко бьющемуся телу. Черт, надо срочно вызывать помощь, скорую, бить во все колокола.
И вдруг во всем доме включился свет. От неожиданности я растерялся и чуть не выронил тело девушки на пол, но вовремя среагировал.
- Стефан! Как ты мог! – разнесся громогласный голос отца над нашей гостиной. Я обернулся и увидел их: отец и Алан, в костюмах с иголочки, стояли в дверях и неверяще смотрели на меня. – Ты… убил ее? Нераскрывшуюся?
У меня даже слова замерли в горле. Что?
- Стефан, - Алан первым оказался рядом и помог положить тело несчастной девушки на пол. – Ты убил ее.
- Нет, я.. – наконец, дар речи вернулся ко мне, и я попытался объяснить отцу и Алану, что к чему.
Отец приложил руку к ее горлу, прямо под черный плотный ошейник, пытаясь нащупать пульс, и по тому, как сморщилось его лицо в скорбной гримасе, я понял, что это была пустая трата времени: пульса явно не было. Девушка скончалась.
- Стефан, как ты мог, - тихо продолжил отец. – Ты хотел ее раскрыть, распаковать, сделать своей истинной, но просчитался. Как ты мог?!
Последние слова он буквально выкрикнул мне в лицо.
- Она могла бы стать истинной твоего брата, а ты убил ее!
Я не мог поверить: отец даже не пытался выслушать меня, обвиняя над телом только что почившей девушки.
Алан засунул руки в карманы и отвел взгляд.
- Это ужасный позор для нас, как я вернусь на должность Совета Драконов, если мой сын – убийца?
От того, что меня не слышат и не слушают, к горлу подступала кипящая ярость.
- Я не делал этого! Я не виноват! – запальчиво закричал я.
Отец встал и, презрительно взглянув на меня, сказал горько и твердо:
- Убирайся из этого дома, убийца.
Я вскочил на ноги, когда дым рассеялся.
Черт, для чего китаец вытащил эту постыдную картинку из моего прошлого? Память – ужасный монстр, и я не хотел с ней встречаться никогда, но сегодня пришлось.
Китаец все также сидел в той же позе, что и прежде. Он прикрыл глаза и будто витал где-то далеко в своих мирах, куда обычному смертному не было хода.
Меня немного пошатывало – картина из моего прошлого была совершенно некстати, я слишком глубоко похоронил ее в недрах своего сознания.
- Спасибо, шаман, - найдя в себе силы, поблагодарил его за помощь и повернулся к двери. – Когда-нибудь я расплачусь с тобой.
Вдруг китаец раскрыл свои глаза и посмотрел мне в лицо внимательно и цепко.
- Будь готов, дракон.
Я согласно кивнул и сделал шаг вперед. Передо мной промелькнула дымная голова дракона – ручная прозрачная зверушка шамана и дотронулась до двери. Щелкнул затвор. Открылась щеколда.