Вместо грома над лесом прокатился ужасающий рев боли. Кровь полилась ручьем, смешиваясь со струями воды, начала заливать лапы, капать на морду, попадая на глаза, лишая обзора.
Дракон, насаженный на мои когти, затрясся, начал метаться из стороны в сторону, увлекая меня за собой.
Рычание раннего зверя раздавалось по долине, отзывалось в ушах. К страшному звуку добавлялся гром, словно природа тоже принимала участие в этой бойне.
Молнии, освещающие нашу борьбу во время этой ночной грозы, словно пытались вырваться из плена: вспоров черноту неба, обдавали землю могучей волной света. Как только небо захлопывало створки, молния яростно рычала где-то за непроницаемой стеной своей темницы, чтобы снова – пусть на миг только – но прорваться светом сквозь ненавистную тьму.
И во всей этой какофонии острыми стрелами мы с драконом боролись на смерть.
С ужасным ревом он оттолкнулся назад, вырвавшись из плена моих лап, оставив куски мяса на когтях, которые я тут же стряхнул вниз.
Поднялся чуть выше, и тут же обдал меня огненным дыханием. Успев увернуться в последний момент, я подставил только спину, прикрыв голову, чтобы не лишиться зрения от огня.
Дракон был явно старше и опытнее, его темная чешуя показывала это достаточно хорошо, а то, что он мог подняться выше меня в воздухе, давало преимущество в борьбе. Но у меня был козырь: я сражался не только за себя, там, внизу, было то, что мне нужно спасти всеми силами, и это придавало уверенности во всем, что я делаю.
В голове промелькнул мысленный портрет Клэр Паркер – разметавшиеся на подушке волосы, припухшие после поцелуев губы, сомлевшие глаза от пережитого только что оргазма, легкая неземная улыбка.
Что бы там ни было между нами прежде, в настоящем и будущем я хочу, чтобы она жила, и именно поэтому я сейчас здесь. Если это будет нужным ей, и она не сможет больше находиться рядом, я отпущу ее. Дам ей свободу. Дам ей все, что она попросит, только бы была счастлива. Но я спасу ее из плена, в котором она оказалась по моей вине. По вине чокнутого, свихнувшегося на власти человека.
С громким рыком прижав крылья к спине, я свечкой вонзился в темное грозовое небо, омываемый струями дождя настоящего библейского потопа. Провернувшись несколько раз, как если бы нырнул в море, оказался над драконом, увидев его заостренные шипы, покрывавшие спину, длинную шею, похожую на трубу и начал пикировать вниз.
Он не ожидал, что я окажусь сверху, не сориентировался в пространстве, замотал головой из стороны в сторону, начал усилено бить крыльями, разрывая плоть пространства.
Все было зря: я прочно вцепился когтями ему в спину, выпустив их как можно глубже, как орел зацепляет добычу. Дракона замотало влево, вправо, он начал мотаться, пускать огонь вниз, изрыгая пламя, не боясь, что случайно подожжет дом.
Краем глаза я увидел, что одна из его огненных пуль почти достигла железного столба у дома и представил себе, как если бы она угодила в Клэр. Тут же я обрушил на ящера всю свою ярость, надавив на него всем своим весом.
Ударив носом по его темечку, я понял, что он потерялся в пространстве, и тут же надавил на него всем весом своего немаленького тела.
Мы начали стремительно приближаться к земле.
Раз.
И оба дракона рухнули на поляну, погребая за собой деревья.
48. Стефан
Мы рухнули оземь, и все сгрудилось в один большой клубок. Дракон пытался укусить, отпихивался лапами, выпуская когти, я отбивался крыльями, стараясь его оглушить.
Кругом слышался только отзвук заканчивающейся грозы и ужасающий треск ломаемых деревьев, что корчились под нашими телами.
Я приложил его раз, другой, третий, но он все равно продолжал бороться так рьяно, как если бы собирался меня прикончить с одного удара. Но мне нужно было видеть это: видеть, как эта тварь будет медленно подыхать, лишаясь крови тут, на заброшенной поляне у старого дома в самой сердцевине леса, где не ступала до нас нога человека.
Мне нужно было знать, что вырванные моими когтями глаза никогда больше не посмотрят ни на кого, особенно на Клэр Паркер.
Я должен был убедиться в том, что его член будет высыхать, лежа в траве вдалеке от тела, и никогда не войдет ни в одно лоно, наслаждаясь его тугостью.
Мне нужна была его кровь.
Его жизнь.
Его свобода.
Уткнувшись зубами в горло, я рвал его на части, наслаждаясь ощущением контроля – еще немного, и я прокушу глотку так сильно, что смогу перекусить главную жизненную артерию, что питает его черное порочное сердце. Он извивался, надеясь скинуть меня с себя, но мы уже сцепились страшным, смертельным замком. Из этих объятий не уйти живым.
Я почти выпрыгивал из собственного тела, лишаясь кожи, брони, нуждаясь в том, чтобы наконец перестать слышать это раздражающее постукивание крыльев по земле.
Блять, я ненавидел его всей душой, и эта ненависть, этот пожар внутри давал мне топливо для того, чтобы оказаться сверху, чтобы занять главенствующее положение в борьбе.
Сражаясь не за себя, не за свою жизнь, я отстаивал две жизни на этой земле. Свою и ту, за которую взял на себя ответственность до конца своих дней.
Его черная кровь текла мне в глотку, и я уже чувствовал, что он лишается жизни. Дракон зашипел, и густая, похожая на черную патоку, кровь, с бульканьем вырвалась из его пасти.
Он и понятия не имел, с кем имеет дело. Зверь внутри меня был жестоким и бескомпромиссным, но самое главное, во мне не было никакой драконьей морали – я сражался так, как считаю нужным. Запах земли, мокрой травы, свежего дерева, костра и крови забивал ноздри, лишал разума, сбивал ориентиры, путая, где верх, где – низ. Но главный ориентир – моя победа - костром полыхала в груди.
Дракон вдруг повернул в мою сторону свою огромную шею и скосил глаза. В них полыхнуло что-то знакомое, очень отдаленно, но сейчас, когда перед моими глазами стояла только пелена страстной ненависти, я не смог бы разобраться, что это.
Змей обмяк, и крылья, что бились оземь, вдруг замолчали. Раз, другой, ударившись о землю, они остановились, распластавшись.
И тут он начал перевоплощаться.
Кожистые крылья сморщились и увяли, пропадая за его спиной. Шея сдулась, хвост пропал, чешуя втянулась в кожу. На поляне лицом вниз остался лежать уже не ящер, а мужчина.
Ливень, который только что шел как из ведра, превращая все в серое месиво, вдруг прекратился также резко, как и начался, только редкие капли достигали земли. Мелкий дождь стучал по уцелевшим после бойни листьям, обещая, что и он скоро прекратится.
Кругом царила разруха: крыша дома горела ярко, как свеча во тьме, и даже струи дождя не были помехой весёлым языкам пламени, превращавшимся в чёрный дым наверху. Поломанные деревья белели свежими срезами то тут, то там, был слышен только треск огня и нудно моросящий дождь.
Где-то горели макушки деревьев, подожженные нашей борьбой, выпуская в небо черный дым.
Я махнул крыльями раз, другой и тоже человеком подошел к тому, кто лежал лицом вниз. Все его тело покрывали многочисленные раны, порезы, кровь и грязь, что ошметками прилипла к некоторым частям тела.
- Ты – поганое животное! – я пнул недвижимое тело в бочину, расставаясь с остатками былой ярости и ненависти, что выходила толчками из моей груди вместе со сбившимся дыханием.
- Место тебе – в помойной яме, крыса!
Я поднял голову кверху, подставив лицо легким каплям дождя, чтобы они смыли напряжение последних дней. Вытер подтеки чужой и своей крови под глазами. В боку закололо- падение и когти дракона неплохо навредили мне.
Нагнулся, чтобы перевернуть человека лицом кверху, как вдруг со стороны дома донесся крик о помощи. Возможно, он звучал и раньше, но мой мозг отказывался отвлекаться на раздражение извне, чтобы не пропасть, не поддаться на провокацию и не потерять преимущество в бою.
- Клэр! – я рывком тронулся с места и в два счета достиг маленькой пленницы, что рыдала, пытаясь отстегнуть конец цепи от большого железного столба. Со звериным рычанием прижал ее к своему обнаженному плечу, чувствуя, как она дрожит от пережитых эмоций, страха, холода и внутренней боли.
- Стефан, Стеф! – плакала она, утирая слезы с лица, струящиеся непрерывным потоком.
- Клери, Клер, я тут, я с тобой, ты спасена! – воскликнул я.
Она вцепилась своими маленькими тонкими пальцами мне в плечо и заглянула в глаза. Стресс, в котором она жила все это время, условия, в которых эта мразь держала мою девочку, сказались на ней негативным образом: глаза ввалились, губы потрескались, она похудела и обрела какую-то задавленность, которой будет не так-то просто лишиться.
К моей душе снова подступила слепая ярость, я дернулся обратно, чтобы довершить начатое, добить эту скотину, разворошить его грудную клетку и вырвать поганое сердце, оставив подыхать от потери крови и понимать, что лишается рассудка из-за боли.
Но Клер остановила меня. Прижавшись к моей груди, она глубоко вдохнула, словно наслаждаясь моим запахом, и отстранилась, подняв на меня свои испуганные зеленые глаза, за блеск которых я чуть не отдал свою жизнь.
Она кивнула на дом.
- Стефан, там, в подвале, девушка, нужно срочно вывести ее оттуда. Она сгорит в этом пожаре. Пожалуйста, помоги.
- Сейчас, сейчас, - я нагнулся к столбу, пытаясь порвать цепь, но она с усилием ухватилась за мою руку.
- Стеф, пожалуйста, со мной ничего не случится, кроме того, что уже произошло! Прошу тебя!
Цепь не поддалась сразу, и огонь, как назло, заплясал ярче и веселее. Где-то внутри дома рухнула балка – дом подкосился и будто осел.
Клер завизжала, прижав руки ко рту.
- Она в подвале. Прошу тебя, Стефан. Спаси.
Я снова обнял ее, прижав к груди и поцеловав в макушку. Даже если бы сейчас всадники апокалипсиса приказали мне следовать за ними, я бы не обратил на них внимания, притянутый какими-то ужасающе прочными узами к Клер.
49. Клэр
Едва Стефан скрылся в доме, как с ужасающим треском обвалился кусок крыши. В небо взметнулся вонючий дымный столб и вот тут я снова закричала. От страха, невысказанных эмоций, боли и ужаса.