– Я им не был, – Макс покачал головой. – До первоклассного мне было далеко, но рядом со мной всегда был Илиас, он не раз и не два прикрывал мою спину.
– Он кто-то вроде вашего наставника?
– Что-то вроде того, – согласился Макс. – На тот момент окончание академии было частью игры, в которую я включился в шестнадцать – когда не стало отца. Быстрее, сильнее, выше. – Максимилиан посмотрел на меня серьёзно. – Тогда все вокруг смотрели на меня и видели ребёнка. Не верили в меня. И из года в год, лет до двадцати двух, я пытался доказать им, что я – достоин.
– А что случилось в двадцать два?
– Повзрослел и поумнел, – ухмыльнулся Максимилиан в своей привычной манере и закрыл очищенную клетку. – Я понял, что как бы ни старался, лучше не стану для людей, которые изначально не хотели в меня верить. С такими больше работает метод силы. И я его применил.
Он ушёл к другой клетке, а я осталась стоять, размышляя о многом. Например о том, какой путь прошёл его величество и что именно это закалило его характер. Сделало из него превосходного короля с огромной политической историей всего в двадцать восемь лет. Но что с женщинами? Откуда такое презрение к слабому по меркам общества полу?
Я уже собиралась спросить, когда птица в клетке, у которой стоял Макс, заклекотала и бросилась на короля, и ему пришлось наложить на неё стазис. Я подошла ближе и выглянула из-за его спины. Там сидела ощипанная курица, подозрительно похожая на ту, что напала на меня.
– Кто это? – спросил Владыка хмуро.
– Без понятия, – искренне ответила я. – Может, даже сами работники заповедника этого не знают. Там какая-то история, связанная с контрабандой.
– С контрабандой? – изумился Максимилиан и нахмурился. – И почему же я ещё об этом не знаю?
Я пожала плечами, мол, не моего ума дело. Зато король потерял всякий интерес к разговорам. Быстро помог мне, а затем ушёл, оставив меня в задумчивости возле птичника. Стоило ли мне сдавать Дейна Эверуса или нет?
Вздохнув, я решила выбросить эти мысли из головы, к тому же уже вечерело и мне нужно было успеть на поздний ужин, который подавали на первом этаже общежития для тех, кто отрабатывал или засиделся в библиотеке.
А после меня ждали конспекты. Не так я представляла себе начало учебного года, совсем не так.
Я подошла к клеткам, чтобы проверить, все ли закрыты – не хотелось бы повторения инцидента с омейскими козлами. Тогда с меня три шкуры спустит магистр Эверус. И что с той птицей, на которую наложили стазис?
Я подошла к ней. Она всё ещё была в стазисе, наложенном его величеством. Я взялась за защёлку, решив проверить её состояние и размышляя, нужно ли сообщать о магическом воздействии на одну из птиц? И главное – как мне это объяснить смотрительнице зоопарка?
Лёгкая боль, словно укол иголочкой, пронзила запястье. Я шикнула и собиралась убрать руку, но не смогла пошевелить ею – полупрозрачная фиолетовая дымка словно исходила от моей руки и тянулась к птице таинственной подпиткой. Встрепенувшись, бывшая пернатая в упор посмотрела на меня, продолжая вдыхать неведомые магические пары.
– Кр-кр, – скрипнула клювом птица, и я наконец смогла освободить руку и отшатнулась, потерев запястье.
Боли не было, как и ухудшения самочувствия. Но эта птица… она сняла заклинание стазиса с помощью моей магии? Прикусила губу. Сказать одному из преподавателей? Не хочу привлекать внимание. Рассказать Максимилиану? А вот это уже хорошая мысль, обязательно так сделаю при встрече.
Глава 15
– Они тоже с нами? – уточнила я, прищурившись и недовольно глядя на Клаудию и её подругу.
Мы стояли перед дверями комнаты Арк-Вирта вместе с Элаем и двумя его знакомыми. Я думала, что мы будем писать конспекты втроём, но оказалось, что наша компания расширилась.
– У «них» есть имя, – передразнила меня герцогская дочка. – Меня зовут Клаудия Цурик, а мою подругу – Рами Райк. Тебе представляться не стоит – Купава Даорг, принцесса Бриоля, разумеется, о тебе говорит вся академия. Принцесс всегда обсуждают.
– Вижу, у тебя избирательная память. О том, как меня зовут – ты помнишь, а о других поступках – не всегда.
– Не понимаю, о чём ты, – хлопнула ресницами девушка, и в этот момент дверь комнаты орка открылась.
Арк-Вирт стоял в одних штанах, демонстрируя нам огромный подкачанный торс и восемь кубиков, каждый из которых размером с мою голову, должно быть. Кое-как справившись с первым шоком, я переглянулась с Элаем. Но принца отчего-то это не удивило, зато у Рами вспыхнули щёки.
– Мы зайдём позже? – уточнила Клаудия.
– Нет, что вы! Я как раз вас ждал. Заходите.
Хозяин комнаты распахнул шире дверь и отошёл в сторону. Мы вошли. Ещё раз моргнули и решили как можно меньше пялиться на голый живот орка. Но как же жаль, что он был как раз на уровне наших с девочками глаз.
– Располагайтесь. Будем сидеть за столом – конечно, впятером не так удобно, но зато все сдадим.
С этим мы были согласны, потому что получить очередной выговор от магистра Эверуса не хотелось.
Расположившись и вооружившись бумагой и перьями, первый час мы молча шкрябали конспекты. Потом начали уставать и работать медленнее, но уже обмениваясь небольшими короткими репликами. К третьему часу нас объединила всеобъемлющая ненависть к конспектам и в частности к одному оборотню, поэтому мы перешли на более личные беседы.
– Какое наказание тебе назначили за пререкания с историком? – спросил Элай.
– Две недели отработки в птичнике, – немного приукрасила я.
Повод, чтобы замаскировать первую неделю отработки, был удачный. О моей причастности к разрушению академической традиции ведь никто не знает.
– Две недели, да ещё в птичнике – жестоко, – поделилась Клаудия и тряхнула роскошными локонами. – Правда, Рами?
– Согласна, – подтвердила её подруга. – Неделю ещё куда ни шло… Хотя в целом ты была права, Купава.
– Дело не в правоте, – откликнулся Арк-Вирт и посмотрел на меня. – Тебе не следовало за меня заступаться. Фаут преподаватель и всегда прав. На этом держится РАМ – мнение преподавателей непоколебимо.
– А как же свобода слова? – возмутилась я. – А как же возможность студентов думать своей головой, а не подстраиваться под стандарты преподавателей? Что, если кто-нибудь из магистров будет одобрять, например, насилие? Мы должны молча с этим соглашаться?
– Он не говорил о расизме открыто, к тому же, это весьма спорный вопрос и многие не ставят его на один уровень с насилием, – включился в беседу Элай. – Дело не в том, что ты права, а он – не прав, а в том, что он – магистр. Видишь ли, в обычных академиях учатся обычные студенты, а здесь, в РАМе, дети сильнейших мира сего. Те, которым достаточно сказать слово и неугодного человека уберут. И эта безнаказанность и своеволие таких, как мы с тобой, Купава, будет делать из нас жестоких и неуправляемых студентов. Именно поэтому в РАМе авторитет преподавателей так рьяно защищается, чтобы студенты чувствовали к ним уважение. И даже если магистр Фаут был не прав – его никто не сместит, потому что это создаст тебе, мне или другим родовитым студентам прецедент, на который можно опираться при возникновении недопонимания с магистрами. Этого нельзя допустить.
– По этой же причине мы не можем пожаловаться, – задумчиво протянула Клаудия и вздохнула. – Мы не в силах что-то изменить.
– К слову, об изменениях… точнее, об извинениях. Я в курсе, кто подставил мне подножку в библиотеке.
Клаудия даже не думала отпираться. Широко улыбнулась и выдала:
– Извини.
Вернулась к конспекту. И это всё? Все извинения? Я переглянулась с Элаем, но принц лишь усмехнулся, мол, дочь герцога, что с неё взять? М-да, в этой академии действительно непростые студенты.
В окне забрезжил рассвет, когда мы закончили со своими конспектами. Клаудия поднялась на ноги и потянулась, да так изящно, что я на мгновение позавидовала элегантности герцогской дочери. Рами от неё не отстала. Я заметила интерес в глазах обоих парней, которые после девушек перевели взгляды на меня. Очень не хотелось их разочаровать… хотя кому я вру? Как раз разочаровать их и хотелось, поэтому я открыла рот и едва прикрыла его рукой, зевнув. Арк-Вирт и Элай переглянулись, но никак не прокомментировали мои манеры.
Я же мысленно улыбнулась и отчего-то представила, что в этот момент сказал бы Максимилиан.
«Принцесса, в вас элегантности меньше, чем в моём коне», – живо нарисовала я образы короля и Мглы, а после улыбнулась. Однокурсники посмотрели на меня с любопытством, но задавать вопросы о моём психическом здоровье не стали – пожалели.
– Интересно, а комнаты парней отличаются от женских? – с любопытством спросила Клаудия, бросив взор на дверь спальни.
– Не надейся, – хмыкнул Элай. – На спальнях стоит специальная защита, не пропускающая никого, кроме самих хозяев комнаты. В гостиной работает отслеживающая магия и докладывает обо всех гостях коменданту, поэтому Арк-Вирту пришлось лично выбивать у коменданта, мистера Вейсона, разрешение, чтобы мы сдали конспекты.
Представив, как Арк-Вирт выбивал у коменданта разрешение, мы с девушками переглянулись. Элай, сообразив, что использовать это слово в отношении трёхметрового орка как минимум опрометчиво, закатил глаза и исправился:
– Просил выдать разрешение, без рукоприкладства.
– Ещё скажи, что та дубинка здесь для красоты, – поделилась Рами.
Теперь мы все внимательнее посмотрели на ручку от дубинки, выглядывающую из-за штор. Орк позеленел, даже уши, и поспешно оправдался:
– Это семейная реликвия! Отец дал с собой на удачу.
– Дубинку на удачу – это практично, – согласилась Клаудия. – Если удача повернулась к тебе не той стороной, можно развернуть её обратно, сместив или убрав человека, который мешает повернуться этой самой удаче. Я определённо хочу к оркам, как минимум ради такой дубинки.
– Такую дубинку ещё нужно заслужить, – задумчиво произнёс Элай, пожалуй, самый начитанный из всех нас. – Её ведь поднять не так просто. Насколько я знаю, она зачарована и лишь достойнейший по меркам того, кто зачаровал эту дубинку, сможет её поднять. Зачаровывал твой отец, как я понимаю? – спросил Элай, и Арк-Вирт кивнул. – Зн