Запахнув полы пальто, несусь через двор, будто за мной чёрти гонятся, и залетаю в дом.
Ошалело выпучив глаза, Иван даже не успевает поздороваться.
Внутри меня буря. Она продолжает бушевать, и пока я не представляю, как смогу усмирить ее и не допустить нового взрыва между нами.
Добегаю до комнаты, но перед тем, как закрыть дверь, слышу неспешные размеренные шаги на лестнице.
К панике присоединяется азарт. От контраста потряхивает.
Скинув пальто на пол, заскакиваю в ванную, но непослушные руки не успевают провернуть замок. Дверь распахивается, являя моему взору каменную глыбу, коей я сейчас вижу Адама. Интуиция твердит, что игры закончились. В животе холодит от страха.
- Выйди. Пожалуйста. Мне душ принять надо.
Он в ботинках и куртке, даже не покурил по приезду.
Рывок за ворот платья, мой тихий вскрик и жесткие пальцы на горле парализуют. Я повисаю в его руках и как стрекоза запутываюсь в зрительной ловушке.
- А-дам...
Он подтягивает меня к себе и молча кривит губы - не то улыбка, не то оскал. Взгляд из-под тяжелых век сбивает с толку. Кровь в моих венах воспламеняется.
Я чувствую нашу энергетическую сцепку. Литовский тоже. Не уверена, что в восторге от этого.
Опустив глаза на мои губы, облизывает собственные и, оказывая давление на мое плечо, вынуждает встать на колени.
Понимаю всё в тот же миг.
Расстегнув молнию брюк, одним движением руки освобождает член. Увитый толстыми венами, он максимально эрегирован.
Я успеваю только схватиться руками за его бёдра и немного отпрянуть, когда налитая кровью плоть едва не ударяет меня по лицу.
- Открой рот, - слышу сверху.
Легкая судорога, пробежавшая вдоль позвоночника, опоясывает талию и опускает в живот вибрирующим теплом. Я проглатываю обильную слюну и выполняю требование. Заливаясь жаром, порочно высовываю язык, на который тут же опускается горячая головка.
Только моя. Если узнаю, что ее облизывает кто-то ещё - откушу.
Вскинув взгляд, отправляю мысленное послание. Читает. Усмехается и тихо цедит:
- Ненормальная...
Даже не сомневайся, милый.
Обняв губами упругую ярко-розовую плоть, погружаю ее в рот. Адам шипит и толкается бёдрами. Чтобы хоть как-то следить за глубиной проникновения, обхватываю ствол у основания ладонью.
Сосу, стараясь доставить удовольствие такое, чтобы забыл всех и все, что у него было до меня. Беру глубоко и плотно, сама заводясь не на шутку.
Дыхание Литовского быстро сбивается. Становится рваным и поверхностным. Наказание выходит из-под контроля.
Скинув куртку на пол, он расстегивает рубашку, ремень и, не прерывая меня, раздевается догола. Затем, ловко распустив мои волосы, накручивает их на кулак и забирает инициативу.
Долбит в горло, лишь изредка позволяя отдышаться. До моих хрипов и нечленораздельных звуков. До обильных слез и вязкой слюны на подбородке.
Скребу ногтями по бедру, моля о пощаде. Рычит и, наконец, прекращает пытку.
- Жи-животное...
Ударив по губам каменным членом, дергает меня вверх и, обхватив талию, тащит в комнату.
- На живот, - велит, бросив на кровать.
- Мне нужно раздеться...
- Раком, Яра!
- Адам!...
Едва успеваю перевернуться, как он сам ставит меня так, как ему удобно. Разводит бёдра в стороны и, фиксируя ладонью, прижимает грудью к матрасу. В следующее мгновение подол платья задирается, и мои колготки с треском разрываются по шву.
Шиплю и агрессивно брыкаюсь. Белье, на мгновение впившись в кожу, тоже рвется. Чувствительную влажную плоть обдает потоком воздуха.
- Сука...
Раскрывая складки, требовательно и грубо трогает меня рукой. Я продолжаю дергаться. Внутренняя уверенность в том, что так я ни за что не кончу, испаряется, когда, скользнув по пульсирующему клитору подушечкой пальца, просто несколько раз подряд надавливает на него. Промежность опаляет искрами и заставляет судорожно сжаться. Замираю под удовлетворенный смешок Литовского, и в следующее мгновение чувствую резкое вторжение.
Раз... следом второй и третий.
Жмурюсь. Удары в глубину приносят болезненно-сладкие ощущения. Странные, учитывая, какое извращенное удовольствие наполняет меня до краев.
Толчки учащаются. Моё тело горит и плавится в его руках. Губы шепчут пошлости, бёдра сами разъезжаются шире, поясница максимально прогибается. Я считаю секунды до взрыва.
- Пора! - командует Адам, с оттяжкой шлепая по ягодице.
Накрывает в тот же миг. Взрываюсь, разлетаясь в пыль. Однако оргазм мужа перед этим почувствовать успеваю.
Вместе улетели.
Глава 39
Адам
- Это «ВСВ-338» - говорит Глеб, наш штатный эксперт по вооружению.
- Я знаю.
Подняв крышку ящика, вынимаю одну из снайперок и вскидываю к плечу. Ее тяжесть приятно напрягает мышцы.
На состоявшейся полгода назад Московской конференции по безопасности эта винтовка была гвоздем программы. Сегодня мы получили первую партию, которая пойдет на снабжение отрядов снайперов нескольких ЧВК. Все чисто и прозрачно.
- Ствол меняется за три секунды, все остальные элементы тоже навесные.
Цепляю на нее переданный Глебом прицел, смотрю в него.
- Настраивать надо, Адам...
- Собери мне комплект, я сам всё сделаю.
- Как скажешь, - кивает он, а я, вернув оружие на место, выхожу со склада.
Ян, стоя у джипа, курит. Перед ним распинается эспедитор, но по лицу брата не поймешь - слушает он или нет. Смотрит на меня в упор.
- Поехали? - предлагаю, приблизившись.
Выбросив окурок в урну, он садится на переднее пассажирское, я - за руль. От складов до базы около двух километров. Качу, не спеша.
- Ты предупреждал её? - спрашивает, глядя перед собой.
- Да, сказал, что наберу по видеосвязи.
Мать удивилась, потому что в подобном формате мы с ней не общались со времен ее возвращения из Бразилии. Но согласилась, кажется, с радостью.
Брат, отбивая чечетку пальцами по колену, молчит. Нервничает, понимая, какой пиздец нас ждет, если она подтвердит слова Турка.
- Гондон уже несколько дней носу из дома не показывает.
- Ссыт?
- Бухает по-черному. Леня говорит, сам с собой разговаривает, песни поет, рыдает.
- Белочка.
- Ага.
- Чего его жена ждет?
- Может, этого и ждет? - не сдерживаю смешка. - Заебал всех знатно.
Яська через раз ее звонки принимает, потому что исход всегда один - наглотавшись негатива, тихонько плачет в ванной.
Прибываем на место и сразу спускаемся в цоколь, в наш с ним кабинет. Пока я устанавливаю планшет на столе перед диваном, Ян скидывает куртку и приглаживает волосы. Он с родительницей не особо близок. Не знаю, почему. Так сложилось.
Усаживаемся рядом. Я набираю номер матери.
Отвечает почти сразу. Сначала слышим ее голос и только потом на экране появляется родное лицо. Сходство их с младшим братом с каждым годом все более очевидно.
- Мальчики...
- Привет, мам, - отвечаю, улыбаясь.
- Привет.
- Адам! Ян!... - восклицает она, - Так неожиданно, если честно!...
- Как твои дела? Как здоровье?
- Все хорошо! Спасибо за вашу помощь и поддержку!
Конечно, наша мать ни в чем не нуждается. Мы с Яном следим за этим. Это так же естественно, как чистить зубы по утрам, но она все равно каждый раз жарко благодарит за это.
- Завела новые знакомства?
- Конечно! В соседнем доме живет очень приятная семья, в прошлую субботу они приглашали меня на барбекю.
- Отлично.
Повисает недолгая пауза, в течение которой брат, прочистив горло, двигается ближе к планшету.
- Мама...
- Что-то случилось? - догадывается, наконец.
Нервным движением, так сильно похожим на привычный жест Яна, убирает светлые волосы от лица и выжидательно замирает.
- Мы хотели кое-что спросить у тебя.
- Что?
- Про тот.... случай, после которого отец выслал тебя из страны.
Даже через экран я вижу, как стремительно бледнеет ее кожа. Глаза становятся абсолютно круглыми и почти бесцветными.
- Зачем?... Это было так давно.
- Да. Очень. - проговаривает брат ровно, - Но всплыли некоторые обстоятельства, которые можешь подтвердить только ты.
- Какие обстоятельства? - еле слышно шевелит губами, - Я не хочу вспоминать это.
- Мам... - вступаю я, значительно смягчая голос, - Это важно.
- Для кого? Мне нет.
Она знает, на ком и почему я женат. Сам рассказывал об этом. Помню ее удивление, и целый поток различных вопросов. Но на этом все. Меня не резанула ее неприязнь к Ярославе. Я бы этого не забыл.
- Для меня. Для моей семьи.
- Тогда тебе это тем более не нужно, Адам!...
Рядом тяжело вздыхает брат. Я же не могу вытолкнуть воздух из легких. Грудь заливает бетоном, начинаю задыхаться.
- Это был он? Турок? - проговаривает Ян решительно.
- С чего вы взяли? Кто сказал?... Он?
На белой коже проступают розовые пятна, подбородок напрягается и начинает дрожать.
- Он, мама?...
- Он теперь твой родственник.
- Похер, - отвечает за меня Ян, - Нам надо знать.
- Зачем? Я забыла и вы забудьте.
- Турчатов не хочет забывать.
- Он скоро сдохнет, - понижает тон до шипящего, - Я каждый день молюсь об этом.
В моих висках создается такое давление, что, кажется, одно неосторожное движение, и череп разорвет на куски. Лоб горит.
- Это был он?... Что он сделал? - спокойно, в одной тональности проговаривает брат.
Ее правая рука исчезает с экрана и вскоре возвращается со стаканом воды. Сделав несколько жадных глотков, она убирает его в сторону и механическим жестом поправляет воротничок блузки.
Мы балансируем на краю пропасти. Втроем.
Ян держится, и весьма не плохо. Меня же выжигает изнутри. В голове мелькает малодушная мысль - «Нахуй сдалась мне эта правда?»
- Я не уверена... - отвечает очень тихо.
- В чем именно?
Мне искренне жаль мать. Я даже не представляю, как она с этим справилась.