Похоже, мое тело проснулось раньше меня и уже полностью вовлечено в процесс. Напряженные соски ноют, а между ног тянет и пульсирует.
- Адам... не надо....
Оцарапав моё плечо жесткой щетиной, он добирается до шеи и облизывает ее.
Мое дыхание дробится на короткие частые вдохи. Разум просыпается, но сопротивляется вяло и неохотно. Мне хочется пробраться под кожу Литовского хотя бы вот так - через секс. Этого оправдания же достаточно, чтобы сдаться?
Обняв руками подушку и уткнувшись в нее лицом, я прогибаясь в пояснице и вжимаюсь ягодицами в каменную эрекцию. По бёдрам и ногам растекается теплая сладкая патока. Наполняет низ живота и увлажняет промежность.
Это ненормально - так сильно хотеть конкретного человека.
Растолкав коленом мои ноги, он забирается рукой в стринги и пальцами раздвигает складки. Меня начинает трясти.
- Пиздец, ты течешь. Трахалась во сне?
- Нет.
Мне ничего не снилось. Это позорная реакция на его близость.
- Нет?...
Жарко дыша в мой висок, он кружит подушечкой пальца вокруг клитора, мягко ритмично массирует, постукивает, но, доводя до пика, тормозит - кончить не позволяет.
Я переживаю несколько таких подходов и срываюсь.
- Убери руки! - толкая локтем в бок, за что немедленно получаю укус в шею.
Между ног ноет и саднит, а внутри зреет ярость. Он просто издевается!
- Адам! Хватит, иди к чёрту! Я не хочу!
Вынув руку из трусов, обхватывает мой подбородок влажными пальцами и впивается в рот. Целует жестко, без капли нежности, но с каким-то отчаянием.
Долго сопротивляться не получается. Я чувствую его нужду во мне. Вспарывая ногтями кожу затылка, отвечаю.
Литовский хрипло стонет и, не прерывая поцелуя, переворачивает меня на спину. Затем, откатившись в сторону, не слишком аккуратно стягивает с меня белье и, устроившись между разведенных бёдер наполняет одним движением.
Ощущения невероятные. Каждая клетка вибрирует наслаждением. Мне смертельно хорошо.
Удерживая свой вес на одной руке, Адам наклоняется так, что между нашими лицами остается не менее пяти сантиметров. Я ловлю губами его дыхание и смотрю в потемневшие глаза.
Люблю его даже таким.
Словно считав мои мысли, медленно моргает и совершает первый толчок. Неземное наслаждение накрывает с головой. Тут же следуют второй и третий. Я глажу руками покрытую волосками грудь, задеваю пальцами затвердевшие соски. Тянусь к его губам.
Мы целуемся так же, как и трахаемся - на грани грубости и нежности. Облизываем языки друг друга и кусаемся до привкуса крови во рту.
Литовский снова ведет по краю обрыва. Контролируя горящий фитиль, следит за тем, чтобы огонь не подобрался к пороху.
Подыгрываю. Обняв за шею одной рукой, углубляю поцелуй, а второй, юркнув между нашими телами, подбираюсь к месту, где соединяются наши тела.
Давлю подушечкой среднего пальца на чувствительный пульсирующий бугорок и улетаю уже через несколько мгновений.
- С-сука... - слышу издалека, - Какая же ты... Яра... змея...
Отпускает себя и кончает почти одновременно со мной.
Я принимаю тяжесть его тела и дышу крохотными дозами кислорода. Молчим очень долго. Видимо никому из нас не хочется возвращаться в реальность.
Потом Адам все же поднимается на локте и ловит мой взгляд.
- Развода не будет.
Все, что тревожило и беспокоило днём, тут же оживает.
- Где ты был ночью? Я имею право знать.
- На базе. Пришла крупная партия вооружения.
- Почему телефон был недоступен?
- Разрядился.
Верю, но не до конца. Что-то настораживает в его словах и поведении.
- Если я узнаю, что ты изменяешь... - вздохнув, начинаю тихо.
- Вообще мимо.
- Что тогда? Я же чувствую, что с тобой что-то происходит.
- Небольшие проблемы, которые мы с Яном скоро разрулим. Не бери в голову.
Глава 43
Ярослава
Мне нравится, какой вырисовывается моя студия. Каждый раз, когда я вхожу в неё и вижу новые изменения, сердце пускается вскачь. Всё получается именно так, как я и представляла в своей голове. Работать с профессионалами одно удовольствие.
Однако, счастье моё и удовлетворение от работы не абсолютные. В них есть горчинка в виде проблем внутри семьи.
Они никуда не исчезают и вариантов решения их пока нет.
Вчера каким-то чудом Адам разрешил мне съездить в больницу к папе, и вот сегодня я с сопровождением из четырех человек в лучшей клинике города.
- К счастью обошлось, но только в этот раз, - говорит доктор, сидя за столом в ординаторской.
- Почему так произошло?
- Все просто, - пожимает он плечами, - Ударные дозы этилового спирта остановили работу печени и почек. Случилось обширное отравление организма, которое привело к алкогольной эпилепсии.
- Какие могут быть последствия?
- В тяжелых случаях человек может остаться парализованным на всю оставшуюся жизнь.
Содрогнувшись от ужаса, я тяжело сглатываю. Мама не справится.
- Моему отцу ведь это не грозит.... пока?
Шумно выдохнув, Валентинов понижает голос:
- Вашего отца нужно лечить. И не здесь.
- В наркологической клинике?
- Да. Закрытой. И желательно заграницей.
- Он не согласится, - качаю головой.
- Это я уже понял. Поэтому... - разводит руками, - Ничем помочь не могу.
В подавленном настроении я выхожу из кабинета и иду в палату к отцу. Понятия не имею, захочет ли он меня видеть, но все равно попытаюсь с ним поговорить.
Стук моих каблуков и шаги четырех охранников, отлетая от голых стен и пола, кратно множатся и оглушают. Не верю, что есть необходимость в сопровождении, но спорить с Адамом бесполезно. Я так и не смогла до него достучаться.
Палата моего отца расположена в отдельном крыле для особых пациентов. Найдя дверь с нужной табличкой, стучу три раза и открываю.
- Пап... это я.
Оторвав голову от подушки, сощуривает глаза. Изможденный, с пожелтевшей кожей, выглядит значительно старше своих лет.
- Заходи.
Кивнув охране, я переступаю порог и закрываю дверь. В палате тепло, немного душно и пахнет лекарствами и хлором.
- Как ты?
В последний раз мы очень плохо расстались. От него всё ещё фонит раздражением в мой адрес. Ни намека, что рад видеть меня.
- Нормально. Одна пришла или с овчарками?
- Какая разница? - отвечаю уклончиво, усаживаясь на стул из прозрачного пластика.
Отец отводит глаза и уставляется в потолок.
Я молчу, не знаю, как подступиться и с чего начать. Мама говорит, он все принимает в штыки.
- Как ты себя чувствуешь? - начинаю осторожно, - У тебя что-нибудь болит?
- Ничего не болит.
- Доктор сказал, капельницы, которые тебе ставят, должны вывести все токсины. Сразу станет легче.
- Я начал продавать имущество. Активы тоже, - вдруг говорит он.
- Зачем?
Оцарапав саркастическим взглядом, отец усмехается.
- Чтобы после моей смерти уродам ничего не досталось.
- Папа... - расправляю складки на коленях едва заметно дрожащими пальцами, - Что бы с тобой ни случилось, прямая наследница мама.
- У неё нихрена нет! У нас брачный договор. Иначе ее убрали бы сразу после моих похорон.
- Что?!
Я не знала. Мама ни разу не поднимала эту тему.
- Когда я сдохну, все автоматом переходит тебе, а значит и Лютым тоже.
Обида хватает за горло. Он готов оставить меня без наследства, только бы Литовским ничего не перепало.
- Ты думаешь, они нуждаются в твоих деньгах? - восклицаю я, - Думаешь, им нужны твои автозаправки и японские подержанные тачки?
- Я не отдам им ни копейки. Все деньги от проданного лягут на счета твоей матери. Если он пнет тебя под зад, то это и твоя подушка безопасности тоже.
- Мне ничего не нужно... - начинаю я, но в этот момент отец закашливается и багровеет.
Бросившись к небольшому холодильнику, вынимаю из него бутылку воды и наливаю в пластиковый стаканчик.
- Вот... - придерживая за плечи, помогаю отцу попить.
Он делает несколько маленьких глотков и обессиленно падает на подушку.
- Не нужно и не надо.... Я не навязываю.
- А ты помирать собрался? Для этого так пьешь?
- Твой благоверный не даст мне пожить, - отвечает с тихим равнодушием.
- Адам тебя не тронет. Я взяла с него обещание.
- Дура, - хмыкает он, - Нашла, кому верить.
Переведя разговор на тему его здоровья и переживаний мамы по этому поводу, я провожу с отцом ещё двадцать минут, после чего, клюнув в щеку, ухожу. На душе муторно.
Охрана, дожидавшаяся меня в коридоре тут же группируется и следует за мной. Дойдя до конца коридора, я останавливаюсь у окна и вынимаю телефон из сумки.
- Мне позвонить нужно, - сообщаю, оборачиваясь.
Не приближаясь ближе, чем положено, они дают мне возможность поговорить с мужем.
- Яра?... Освободилась? - отвечает на третьем гудке.
- Да. Мне нужно в торговый центр заехать.
- Хорошо.
Глядя в окно с высоты четвертого этажа, насчитываю глазами три глянцевые крыши наших внедорожников. Водители двух из них, стоя у машин, расслабленно курят.
Мама тоже сегодня отца собиралась навестить. Нехорошо получится, если мы все здесь столкнемся.
- Ты сегодня приедешь?
- Приеду.
С того самого случая он каждый день ночует дома, но я зачем-то продолжаю цеплять остатками своей обиды.
- Яра.... всё нормально?
- Да. Папе уже лучше.
- Ясно, - отвечает негромко, - Целую. Пока.
Отключившись, я убираю телефон в сумку и вдруг замечаю активность около внедорожников. Открывшаяся дверь одного из них выпускает... Леньку.
Застыв на месте, я не отрываю от него взгляда. Расстояние приличное, но я не могу ошибиться. Это он! Его вихрастая голова, вздернутый нос и кривая усмешка.
Спрыгнув с подножки, он пожимает руку одному водителю, затем второму и, закурив, быстро шагает вдоль здания.
Осознание и шок наваливаются невыносимой тяжестью. В голове раскручивается карусель, отматывающая хронику событий назад.