— Что-то я разговорилась, — удивленно констатировала Грабина.
— Невозможно постоянно в себе держать обиду, — сочувствующе сказал я. — Еще вина?
— Еще, — согласилась она. — А ты почему не пьешь?
— Пью, но мало. Пьянею быстро и потом теряю голову, — признался я ей на ухо. — Но кажется, голову я сейчас теряю и без вина.
— Скажешь тоже, — фыркнула она недоверчиво.
То количество алкоголя, которое Грабина выпила, на нее не подействовало вовсе, выглядела она до отвращения трезвой. Мы еще не допили первую бутылку, но что-то мне подсказывало, что и после третьей она останется в сознании. Поэтому я думал, как скорректировать планы без добавления зелья Правды в бокал девушки: если она будет недостаточно пьяной, то не забудет то, что говорила, а это может быть для меня опасно.
— Ты потрясающе красивая. Я таких девушек раньше не видел.
Стоило немного отодвинуть моральные установки, вдалбливаемые в меня с детства, как я начал действовать в полном соответствии с полученными с модуля знаниями, прощупывая уровень допустимости у данной девушки. Судя по тому, что все мои маневры воспринимались одобрительно, девушка была либо низкой социальной ответственности, либо я вел себя так, как требовалось самой Грабиной. Это немного беспокоило, но не настолько, чтобы я забыл подлить капли болтливости в следующий бокал.
В перерывах между приступами грабинского речевого недержания мы целовались. Ощущения были приятные, но почему так заводится Грабина, я не понимал. У меня голова была настолько ясной, что я мог решать задаваемые нам уравнения из высшей математики, не переставая обрабатывать партнершу.
«Это потому, что ты вывозишь на технике, а эмоции у тебя в этом отношении приглушены, — важно пояснил Песец, с которым я поделился своими размышлениями. — А у нее нет. А ты еще и понимаешь, что можно делать, а что партнерше не понравится».
Танцы, поцелуи и не только, танцы — так продолжалось до середины третьей бутылки. Мне пришлось принимать еще одно антиалколольное зелье, но при этом я делал вид, что уже сильно пьян. А вот Грабиной притворяться не пришлось. Глаза у нее неестественно блестели, а грудь так и норовила выскочить из лифчика. Чему я в конце концов поспособствовал. Грудь была красивая, а девушка не протестовала, получая даже какое-то извращенное удовольствие, потому что наверняка знала о моей проблеме и чувствовала себя в безопасности. Или не извращенное?
Она щурилась как довольная кошка, а я размышлял, стоит ли подливать к зелью болтливости зелье Правды или потихоньку совершать отход к дому. Потому что все грабинские истории я уже выслушал несколько раз, а она не казалась пьяной достаточно для того, чтобы не вспомнить, что несла, на следующий день. Пока она не несла ничего компрометирующего, только жалобы на то, что ее задвигают как представителя не главного кланового рода.
— Ты такая талантливая, — в очередной раз согласился я, с трудом удерживая зевоту. Нет, антиалкогольное зелье действовало исправно, вот только девушка, которую я старательно охмурял, уже надоела мне до чертиков. — А тебя несправедливо отсылают на задворки империи. Своих родичей Живетьева, поди, в столице оставляет.
Сказал я это зря, потому что Грабина моментально вспомнила, что она приглашала меня не просто так, а по делу, и, как она думала, незаметным движением сняла с меня блок на либидо.
Это было похоже на удар электрошокером, когда части тела, начинают действовать, обращая внимания только на дремучие инстинкты. Девушка напротив показалась ослепительно красивой и настолько желанной, что, если я прямо сейчас не удовлетворю желание, то…
«Снимай второй блок! — заорал Песец. — Быстро, пока есть возможность».
Не отрываясь от Грабиной, я автоматически снял блок-пиявку, после чего мне резко стало не до девушки. Потому что по жилам словно пронесся жидкий огонь. Больно было настолько, что я не удержался на ногах, упал на пол и заорал.
— Что с тобой? — испуганно спросила Грабина.
Я если и воспринимал что-то вне себя, то ответить пока не мог, хотя боль потихоньку уходила и приходило понимание, что Грабина — очень плохая целительница. Потому что хороший целитель первым делом произведет диагностику.
Вспомнила это и Грабина, поправив платье, произвела диагностику и заорала от ужаса уже сама, потому что обнаружила, что внезапно сняла не один блок, а два.
Такие сдвоенные вопли не могли остаться незамеченными, и к нам вломились сразу несколько студентов, снимающих здесь комнаты. Дверь при этом была вынесена напрочь, открыв картину: «Умирающий пациент и самоотверженная целительница».
«Что со мной?»
«Адаптируешься к силе. Я немного помогаю, но скачок слишком резкий, почти в три раза. Зато посторонние мысли ушли».
Похоже, такое развитие событий Песец запланировал сразу и решил мне не говорить, чтобы поведение было естественным.
— Что тут случилось? — спросил один из вломившихся.
— Все под контролем, — пискнула Грабина. — Я провожу необходимые реанимационные мероприятия.
Боль стала уже настолько терпимой, что я смог сесть и притянуть к себе рюкзак, из которого вытащил зелье регенерации. Сейчас оно мне точно не будет лишним.
«Я себе в магических структурах ничего не повредил?» — спросил я у Песца.
«Нет. И не повредишь, если не будешь что-то на пределе сил магичить в ближайшие две недели, а потом все в норму придет. Ну это если Живетьева опять на тебя Пиявку не влепит».
— Так что случилось-то? — продолжил настаивать вломившийся парень.
— Если б я знала… — картинно взмахнула руками Грабина. — Илья, ты как? Объяснить можешь?
— У меня как будто по сосудам расплавленный металл потек, — пояснил я. — Думал, вообще скончаюсь прямо тут.
— Вино, наверное, некачественное, — предположила Грабина.
Выглядела она абсолютно трезвой. Либо от стресса у нее резко усилился метаболизм, либо она тоже приняла что-то из алхимии, либо раньше пьяной просто притворялась, так что я не мог не порадоваться, что не успел добавить зелье Правды. А то начни она сейчас признаваться во всех грехах, потенциальных трупов стало бы больше на всех присутствующих в комнате.
— Думаешь фальсификат? — уточнил парень. — Где брал?
Поскольку обратился он ко мне, я назвал адрес.
— Да нет, они строго следят за качеством.
— Ой, я даже не знаю, что предположить, — всхлипнула Грабина. — Мы так хорошо сидели, слушали музыку…
— То-то у тебя помада по лицу размазана, — не удержалась Фурсова.
— Это я сейчас растерла, — нашлась Грабина, — когда пыталась Илью в чувство привести.
— В какое именно чувство? — ехидно поинтересовалась Фурсова, сообщая тем самым всем желающим, что они с Грабиной больше не подруги.
— Пойду я, пожалуй, — сказал я и с кряхтеньем поднялся с пола.
Чувствовал я себя если не столетним стариком, так очень близко к этому. Секс попробовать мне так и не удалось и почему-то я об этом не жалел.
Глава 7
Как меня ни колбасило, но, уходя от Грабиной, Прослушку включить я не забыл. И меня вознаградили занимательным разговором. Разумеется, не сразу, а после того как дверь поставили на место и разбежались все, кроме двух живетьевских агенток. Фурсова зачем-то задержалась.
— Дарина, что случилось-то?
— Жопа случилась, Машуля, жопа, — выдохнула та. — Арина Ивановна с меня голову снимет, когда узнает, и будет совершенно права. Такой провал…
— Какой? Может, я тебе помогу, как подруга, — с деланым сочувствием сказала Фурсова.
Грабина на это не купилась.
— Как подруга? А может как соперница?
— Какая соперница? До главного у вас так и не дошло.
— Почти дошло. А целуется он так, что и не скажешь, что у него секса никогда не было. Не знала бы точно, была бы уверена, что был. Голову сносит только так. Опыт чувствуется.
— Какой? — жадно спросила Фурсова.
— Шла бы ты, Машуля к себе, я твое любопытство удовлетворять не нанималась, — отбрила Грабина и, кажется, даже вытолкала из комнаты, потому что я услышал скрип двери.
Скрип был очень неприятным, но, с другой стороны, хотя бы было чему скрипеть, потому что выбивали дверь, не заботясь о целостности. Там ремонт нужен отнюдь не косметический, но это уж пусть Грабина переживает. Или владелец дома, потому что Грабина всего лишь снимает там жилье и дверь не выламывала.
Тем временем целительница, освободив комнату от свидетелей, начала названивать непосредственному начальству.
— Эрнест Арсеньевич, здравствуйте, — заискивающе сказала она. — Проблемы с объектом. … У меня один объект, Фурсову я не считаю. … Да, именно с ним. … Оба блока слетели. … Нет, я один снимала, богом клянусь. Второго даже не касалась. … Уверена, не понял. … Я вообще боялась, что сдохнет при мне и я потом не разберусь с полицией. … Да, корежило сильно. Там слишком большая разница. … Эрнест Арсеньевич, даже не думала вас учить. … Нет, я делала все строго по инструкции.
Она и дальше лепетала что-то в свое оправдание, но, похоже, Живетьев уверился, что она все сделала нарочно, поскольку подозрения в ее сторону уже имел. В конце разговора, похоже, он заявил, что поставит в известность при случае бабушку, и отключился. Во всяком случае, именно это я понял из тех слов, что доносились от Грабиной, если убрать из них все матерные.
Сил слушать дальше не было никаких, все равно на Живетьевых я сейчас повлиять никак не мог, так что я плюнул и пошел спать, предварительно выпив обезболивающего, потому что обычная регенерация никак не влияла на магические процессы и снять сжигающий изнутри огонь не могла.
Будильник выставить я не забыл, потому что утром придется вставать раньше обычного. Но проснулся я сам. Самочувствие продолжало оставаться хреновым. Жжение уменьшилось, но окончательно не прошло. Напрягаться не то что не хотелось — даже сил на обычные действия не хватало.
Но я героически встал, позавтракал и вызвал такси, после чего захватил свою и дядину сумки и пошел к проходной. Ближайшие три дня я проведу в Дальграде: там сегодня начинается конференция, и мы еле успеваем заселиться в гостиницу перед первым выступлением. Надеюсь, мой родственник найдет в себе силы оторваться от любимой девушки и прибыть в аэропорт вовремя…