– Жди меня здесь, – Полина усадила Пашу на скамейку. – Только не уходи никуда, пожалуйста.
Ковалева вернулась спустя десять минут с ватой и перекисью.
– Хорошо, что тут аптека за углом, – довольно проговорила она. – Будет щипать – кричи. Можешь меня ущипнуть, тогда будем вопить вместе.
– Что это я буду кричать, – оскорбился Паша.
– Ах, ну да… О чем это я? Ты же боец! – усмехнулась Полина, дотронувшись смоченным перекисью кусочком ваты до лица одноклассника. – И, конечно, ты мне ничего не расскажешь? – тихо спросила она, обрабатывая раны соседа по парте.
– Конечно нет.
– А я и так знаю, с кем ты подрался, – безразлично пожала плечами Ковалева.
– И с кем же? – спросил Пашка, внимательно разглядывая лицо девчонки, которое в эту минуту было так близко.
– С Галушиным, с кем же еще? И точно из-за какой-нибудь девицы! – сердито проговорила Полина.
Не дав Пашке ответить, Поля продолжила:
– Это все из-за Тарасовой?
Паша молчал.
– Так и думала, – цокнула языком Ковалева. – Что вы все в ней нашли? Будто на Тарасовой и Шацкой из параллельного класса весь свет клином сошелся.
Почему-то Пашке стало смешно. Не скажешь ведь, что дело в ней. Еще подумает чего-нибудь. Но улыбаться было больно, поэтому лицо Долгих исказилось странной гримасой.
– Не переживай ты так! – Полина расценила его мимику по-своему. – Она вообще тебя не достойна.
– Вот как? – удивился Пашка. Ничего плохого об однокласснице Лене Тарасовой он сказать не мог. Как и ничего особенно хорошего про себя. – Это еще почему?
– Потому! – передразнила его Полина. – Ты вон как по-геройски поступил. Наверняка Макс ляпнул что-нибудь обидное, у него мозгов нет и язык как помело. А она что? Ногти на уроках красит, дура!
Пашка снова попытался сдержать смех, но вышло плохо.
– Ы-ы-ы, – вырвалось у него изо рта.
Полина звонко расхохоталась.
– Без обид, но видок у тебя еще тот.
– Я знаю.
Полина выбросила использованную вату в урну и присела рядом с Пашей. Вдвоем они уставились на цветущий в сквере миндаль.
– И каково это – драться? – негромко спросила Поля. – Страшно?
– Зачем тебе это знать? – удивился Пашка.
– Просто так.
– Я дрался в первый раз. Мне не понравилось.
– В первый раз? – развернулась к однокласснику Ковалева. – Надо же!
– Ага, – кивнул Пашка, – и, если честно, дракой это сложно назвать. Скорее, Галушин меня позорно избил.
– Ничего, Паша! – вздохнула Поля. – Какие твои годы… Отметелишь еще этого урода.
– Да уж, надежда умирает последней, – снова криво ухмыльнулся Долгих. – Обязательно отметелю. Вот сейчас займусь спортом…
– Ты о серфинге? – оживилась Полина.
– Да, у меня вообще много планов на это лето.
– Расскажи! – попросила Ковалева.
– Тебе это правда интересно?
Полина энергично закивала. А затем неожиданно взяла Пашку за руку, нечаянно задев его сбитые костяшки. Долгих незаметно поморщился от боли, но руку не отнял. В эту минуту Паша снова подумал о том, какая Ковалева замечательная. Искренняя, добрая, забавная, готова помочь и выслушать. Как сестра, которой у него никогда не было. И Пашка никогда не допустит, чтобы Полину кто-нибудь обидел.
Долгих сделал шаг вперед и тут же очутился в узком коридоре.
– Гони винишко и сырки, – потребовала я.
Пашка протянул пакет.
– Я б еще что-нибудь пожрал, – неуверенно произнес друг.
– Начина-а-ается! – протянула я. – Ладно, суп тебе разогрею. Из банки.
– Из какой еще банки?
– Из консервной.
– Как собаке, что ли? – оскорбился Пашка.
– Ну хочешь, одуванчиков пожуй. Поля-младшая поделится. Я гостей вообще-то не ждала.
– А как же неодетый Буравчик? – спросил Паша. А затем выкрикнул: – Братан, давай, выходи, не стесняйся! Че мы там не видели…
Я сердито вырвала пакет с сырками и направилась на кухню.
– Клоун!
Паша, следуя за мной, только тяжело вздохнул:
– Ладно, давай свой суп. Из банки.
Поужинав, мы перебрались в мою комнату.
– Как-то скучно отмечаем сдачу сессии, – проговорил Пашка, усаживаясь на мой разложенный диван вместе с бутылкой вина и штопором. – В компании черепахи.
Изабелла молча поглядывала на нас из-под письменного стола.
– Чем тебя черепаха не устроила?
– Всем устроила. Ты же знаешь, что я ее люблю.
«Лучше бы ты меня любил!» – с тоской подумала я.
– Может, вино разопьем и куда-нибудь заскочим? – предложил Пашка, когда протягивала ему бокалы. – Потанцуем.
Я тут же вспомнила, в каком виде сейчас нахожусь. После всех своих дневных страданий. По сравнению с Шацкой так вообще, наверное, конец света…
– Один скачи, – посоветовала я, – как сидоров козел. Или с Улей своей. А чего ты, кстати, вообще ко мне притащился? С ней бы и танцевал.
– Понимаешь, там все сложно, – туманно отозвался Пашка, практически залпом осушив свой бокал. Затем растянулся на моем диване.
– Я же тебе говорила, что легко не будет, – язвительно проговорила я. – Выбрал себе принцессу на горошине.
Это он еще про заброшенный гараж и патлатого не знает.
– Ну что там у тебя? Расскажешь? – спросила я спустя несколько секунд молчания. С давних пор Долгих взял привычку изливать мне душу. Знаю же, что не так просто притащился. Поговорить ему хочется.
Вместо ответа Пашка постучал рукой по дивану, предлагая лечь рядом с ним. Я сделала несколько больших глотков, поморщилась и, оставив бокал на столе, улеглась на диван. На улице было совсем темно, а в комнате горела настольная лампа. Мы молча лежали на спине и пялились в потолок, на котором плескался свет от фар проезжающих под окнами машин.
– Понимаешь, – заговорил Пашка, – в конце мая, когда мы только начали общаться, Уля была такой веселой, кокетливой, открытой. А сейчас ее будто подменили.
«Наркоманка!» – сварливым голосом бабки возле подъезда ахнул мой внутренний голос.
– Может, случилось что? – предположила я.
– Может, – согласился друг, – Только она ведь ничего не хочет мне рассказывать. Все-таки я для нее чужой.
– А вдруг у нее другой? – осторожно предположила я. Разумеется, имея в виду таинственного патлатого.
«Проститутка!» – продолжил шамкать вставной челюстью мой внутренний голос.
– Не-е-е, – запротестовал Пашка, – Уля не стала бы меня обманывать. Она не такая.
Я молчала, а в душе все-таки очень злорадствовала. Все мы «не такие».
– Она и прикосновений моих теперь шугается. А так все хорошо начиналось.
Пашка театрально вздохнул.
– Поначалу Ульяна сама знаки внимания оказывала. И мне это нравилось. Я ведь не против даже, чтобы девушки первыми симпатию проявляли… Ну, за руку там брали, например.
Комната утонула в сумерках. Я зажмурилась от страха. Тыдых-тыдых-тыдых… Сердце было готово выскочить из груди. Нащупала руку Пашки и коснулась его горячей ладони.
– Вот так? – хрипло спросила я, боясь повернуть голову в сторону друга.
– Ммм, – промычал Пашка. – Да, примерно.
И наши пальцы переплелись.
Пашка тоже не поворачивал ко мне головы.
– Доволен? – тихо спросила я, прислушиваясь к гулкому стуку своего сердца.
– Не совсем, – нагло заявил Долгих. – Я еще знаешь не против чего?
– Ну?
– Когда целуют… Хотя бы в щеку.
Мамочки! Он сейчас заигрывает, что ли? Я все-таки осторожно взглянула на профиль друга. Пашка непринужденно разглядывал потолок. Мои щеки горели – от смущения или от вина…
Я вздохнула и придвинулась ближе. Обхватила свободной ладонью лицо Паши и осторожно чмокнула в теплую щеку.
– Так?
– Так.
Сердце еще отчаянней забарабанило о ребра.
– А еще, – продолжил Пашка серьезным голосом, хотя я видела, что он еле сдерживает улыбку, – нравится, когда девчонки задирают майку и показывают мне…
– Долгих! – рявкнула я, выдернув свою руку из ладони Пашки. – Вот гад! Настоящий гад!
– Что? – заржал Пашка. – Ты первая начала! Полин, что это было вообще?
Хорошо, что в комнате царил полумрак, иначе бы Паша сразу заметил, как пылает мое лицо. Я схватила подушку и стала лупить ею парня.
– Не! На! Ви! Жу! – сопровождала я каждый новый удар слогом. – Ах! Ты! Гад!
– По-ща-ди! – продолжал хохотать Пашка, пытаясь увернуться. – Сколько ты выпила, Поля? Полбокала? Ужас! Неуправляемая!
Нахохотавшись и набесившись, я снова рухнула на диван рядом с Пашей. Теперь без стеснения положила ему голову на грудь. Когда Долгих спустя пару секунд осторожно обнял меня, я больше не могла сдерживать улыбку.
Мы молчали. За открытым окном слышался шум машин и далекий звон последнего трамвая.
– Спать хочу, – хрипло пробормотал мне в макушку Паша.
– Спи, – не поднимая головы, великодушно разрешила я. Сама-то выспалась вдоволь. Крепче обняла друга и услышала, что сердце его начало биться громче. Вскоре Пашка действительно уснул.
Я лежала, боясь пошевелиться, и прислушивалась к ровному мерному дыханию Паши, опасалась нечаянно его разбудить, спугнуть свое счастье.
Глава восьмая
С самого утра в кухонное окно нещадно било солнце. Белая сетчатая занавеска от него совсем не спасала. По деревянному столу, отразившись от зеркальной люстры, мельтешили желтые пятна. Завтракала я без аппетита, раздумывая над тем, как провести сегодняшний день.
Сложно переносить жару в городе. Смирновы в отпуске, Гошка на каникулах, поэтому конец июня мои соседи проводили на даче. А я бесцельно слонялась по квартире в трусах и майке, оставляла открытыми окна во всех комнатах, в надежде поймать хоть какой-то сквозняк. Но сквозняк не ловился, а духоты дома становилось только больше.
Я мечтала скорее вернуться к родителям – к морю. Вот где благодать! Пусть жаркое солнце так же целыми днями заливает комнаты, зато до пляжа рукой подать. А здесь спасает только холодный душ, да и то ненадолго.
В какой-то момент я поняла, что дома сидеть уже просто нет мочи, поэтому, натянув шорты и обув сандалии, решила прогуляться хотя бы до магазина за мороженым. Путь к нему как раз лежал через зеленый сквер с фонтаном. Купаться в нем, конечно, не стала, лишь полюбовалась, как на оазис в пустыне.