Купив мороженое, решила не возвращаться в душную квартиру. Лучше немного прогуляюсь.
Сначала все было просто отлично. И мороженое попалось вкусное, и легкий ветерок нашелся на одном из малолюдных бульваров. Он гонял тополиный пух под ногами, трепал волосы… Хорошо! Но спустя несколько минут я пожалела о своей покупке. Когда вышла из тенька, мороженое начало быстро таять. Белые капли шлепались на асфальт, стекали по моим пальцам… Боже! И, конечно, у меня с собой не было влажных салфеток или носового платка. Я ведь выскочила из дома в майке и шортах с деньгами на мороженое и телефоном в кармане. Это Шацкая наверняка носит с собой тысячу слюнявчиков, веер и платье с кринолином.
Я впопыхах затолкала в рот остатки холодного таявшего мороженого. Ух, аж зубы свело. Взглянула на свои липкие руки. Что делать? Оглядевшись, нет ли кого поблизости, я обтерла ладони о голые ноги. Отлично. Теперь я вся липкая. Над головой послышалось угрожающее жужжание. Пчела! Только ее мне не хватало.
– Ну, камон, детка, что пристала ко мне, отвали, пожалуйста! – взмолилась я, пискнув. Как-то в детстве меня шмель ужалил в глаз. Как сватью бабу Бабариху. Так меня папа потом и называл. Я этот кошмар на всю жизнь запомнила и теперь опасалась всяких кусачих насекомых.
Двигаясь перебежками и сражаясь с пчелой, я не заметила, как вышла к тихому переулку, где когда-то скрылась Шацкая. Через несколько дворов начинался частный сектор. Я машинально взглянула на наручные часы. Начало пятого.
Надоедливая пчела от меня отстала, а внутренний голос бабки у подъезда превратился в какого-то параноика и жалобно предупредил: «Нет, Полина! Тогда все обошлось, но идти в тот криминальный район снова не следует. Оранжевые сапоги предупреждали: Груня – самое безобидное, что могло тогда произойти. Не смей, Полина! Слышишь? Не смей!»
Слышу-слышу… Только ноги сами меня несли навстречу приключениям. Я больше не буду лезть в кусты. Так, между делом наверну кружочек по аллеям. А если я автоледи и пришла за своим железным конем? Ага, конечно. «Астон Мартин» дожидается меня под гаражом-«ракушкой». Где еще баллоном выведено: «Иванов Алеша – дырявая калоша!»
Да и чего бояться? Солнце ярко светит, птички над головой поют… Я быстренько – туда и сразу обратно.
Грязь на дороге засохла, и теперь я вышагивала по серым пыльным колдобинам. Пару раз в сандалии залетали мелкие камни. Если встречу своего приятеля, который спас меня от Груни, он точно заподозрит меня в чем-то криминальном. Хотя нет, скорее, обвинит в слабоумии. Наступать на одни и те же грабли – слишком слабовато для меня. Люблю на них еще потом и потоптаться вдоволь.
Проходя мимо одного из открытых гаражей, откуда доносилась музыка, я услышала громкий кашляющий смех. Мельком взглянула: машины там не было, зато был накрыт большой стол, за которым сидели несколько мужиков. Они глушили водку и что-то оживленно обсуждали.
К сожалению, мое присутствие не осталось незамеченным.
– Ух, какая кошечка в наших краях, – причмокнул один из них – толстый и раздетый по пояс.
Может, тут правда где-то кошка бродит? Я огляделась. Тоже люблю котов, рыжих и жирных. Но сейчас речь идет явно не о них.
– Иди сюда, девочка! – прогундосил другой, худощавый. И даже направился ко мне навстречу. – Не обидим! Беленькой угостим. Выпьешь, раскрепостишься…
Ай молодец, Ковалева! Лучше б тебе Груня еще, например, штанину порвала. А теперь что? Прыгай в свой воображаемый «Астон Мартин» да дави на газ. Ты же его где-то здесь припарковала… под «ракушкой».
Я прибавила шаг, но худощавый уже выбежал из гаража и успел схватить меня за руку.
– Куда торопишься? Я тебя здесь никогда не видел.
– Не трогайте меня! – заголосила я, опустив глаза на его засаленную майку. На лицо смотреть боялась.
– Пущу, сейчас так пущу… По кругу! – пообещал худощавый. В нос ударил запах чеснока и водки. А у меня зазвенело в голове.
– Мужики, в чем дело? – раздалось за спиной.
Засаленная майка только крепче сжала мое запястье и бросила:
– Че надо? Иди куда шел!
– Так я сюда и шел, дядя, – возразил голос за спиной. – Отпусти девушку.
Я услышала легкие шаги, а затем увидела своего спасителя – высокий, кареглазый, волнистые волосы закрывают уши. А голос! В ту минуту я думала, что это самый приятный тембр на свете.
– Я спросил: че те надо? – сквозь зубы процедил худощавый. Из гаража тут же потянулись остальные мужики.
– Николаич, в чем дело? – донесся пьяный возглас. И звук на радиоприемнике приглушили. В этот момент радиодиджей расхваливал погодку и желал всем горячих выходных. А тут и правда атмосфера еще больше накаляется… Пошла жара!
– Отпусти девушку, – повторил мой спаситель, – пожалуйста.
– Какой вежливый щегол! А че? Твоя, что ли? – заулыбался худой, но хватку не ослабил.
– Моя, – кивнул парень, а затем обратился ко мне: – Оля, этот джентльмен тебя не обидел?
Оля, Поля… Какая разница! Для тебя, красавчик, буду хоть Ханной Монтаной.
– Не успел, – проворчала я, пытаясь самостоятельно освободить свое запястье. Но «этот джентльмен» чесночный и не думал меня отпускать.
– Руку убрал! – внезапно гаркнул парень. Я от неожиданности подскочила на месте.
– Щенок, ты че разорался? За мной вся братва!
Однако братва не особо торопилась на помощь своему товарищу. Парень сделал шаг вперед, схватил за лямку майки худощавого и, тряхнув, притянул к себе:
– Сука, я тебе че сказал? Отпусти ее! – прорычал он моему обидчику. Тот наконец освободил руку, но я, вместо того чтобы дать стрекоча, осталась стоять словно вкопанная. От ужаса и с места сдвинуться не могла.
– Еще будешь лапать чужих девушек, гнида, язык твой поганый вырву и брошу на съедение бродячим собакам, понял?
«Груне!» – подсказал ошалевший от происходящего мой внутренний голос.
Худощавый молчал. Тогда кудрявый парень еще раз с силой тряхнул моего обидчика и процедил:
– Я спросил тебя, сукин ты сын! Где ответ? Ты понял?
– Братва… – жалобно позвал худощавый.
– Николаич, да он псих какой-то, – пробухтел кто-то со стороны гаража. – Нарик! Их тут много… Не связывайся!
И радиоприемник громче сделали. Оттуда уже доносился торжественный голос Баскова: «Все-е-е цветы, что только есть на свете, я сорву. Чтобы ты открыла сердце мне свое-е-е!..»
– Понял, – сдавленно прохрипел худощавый.
Парень тут же резко отпихнул от себя худощавого и взял меня за руку:
– Пойдем!
Сказал это таким приказным тоном, что я сразу отмерла и, словно сороконожка, начала поспешно перебирать ногами, пытаясь не отставать.
– Что ты тут делаешь вообще? – спросил меня парень, когда мы завернули на другую аллею и теперь были в безопасности.
– У меня здесь гараж, – краснея, начала лепетать я. «Ну, Ковалева, – снова вклинился мой ехидный внутренний голос, – в этот раз марку своего авто назовешь?»
– Тут половина гаражей не используются по своему назначению, – усмехнулся парень. А для чего они тогда используются? Водку в них пить? Картошку хранить?
– Спасибо вам огромное! Полина, – протянула я руку парню.
Пару секунд он пялился на мою раскрытую ладонь и явно колебался. Все-таки ответил крепким рукопожатием.
– Очень приятно, – сухо сказал парень. – Матвей.
Меня осенило! Не прошло и года… Пять часов. Высокий. Патлатый. И буква «М» на дисплее…
– Ты ведь из сорок восьмого гаража? – обрадованно спросила я.
Матвей внимательно посмотрел на меня, а затем резко развернулся и со всех ног бросился наутек.
Я, не будь дурой (или наоборот?), припустила следом. Где-то через несколько метров над ухом снова послышалось жужжание. Гул нарастал. Я притормозила, боясь упустить Матвея из виду, и быстро огляделась. Надо мной кружили уже две осы.
– Да вы издеваетесь? – захныкала я. – Где раньше были?
Искусали бы лучше того, в сальной майке. Хотя от него стоял такой аромат, все осы подохли бы, как от дихлофоса. Видимо, рядом с местом, где мы с Матвеем остановились, было осиное гнездо.
Странный парень уже свернул на новую аллею, и я снова понеслась вперед. А за мной осиный гул. Идеальная погоня! Если бы не рой над головой, я бы, наверное, отстала. Но насекомые подгоняли меня, словно опытные тренеры на очередном временном отрезке гонят вперед марафонцев. Подбадривали, так сказать.
Матвей добежал до высокого деревянного забора, под которым была гора всякого мусора, и притормозил. Ага! Тупик! Я все с тем же жужжанием, к которому даже успела привыкнуть, резко остановилась напротив парня. Руки в бока уперла. Попался, голубчик! Но Матвей вдруг быстро отодвинул ветки кустов и полез в дыру, которую я не сразу заметила. В несколько больших шагов подскочила к нему, едва не растянувшись на каких-то выброшенных картофельных очистках, и схватила Матвея за руку. Только сейчас заметила крупные татуировки на плече. Парень уже наполовину пролез на улицу. Он оглянулся, удивленно посмотрел на меня и спросил:
– Да кто ты такая?
– Сказала же, Полина! – повторила я, даже не думая отпускать Матвея. Должна же я докопаться до истины?
– Кто тебя послал?
– Никто меня никуда не посылал, – оскорбилась я.
– А почему над тобой летают пчелы?
Я огляделась. Их осталось всего три… Что в принципе тоже немало.
– Это осы, – важно поправила я, – просто я такая сладкая.
– А-а, – протянул парень. – Понятно.
Какой странный разговор с этим незнакомым человеком…
– Сейчас могу пропеть: «Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не…» – начала я.
– Может, ты лучше отпустишь мою руку? – перебив меня, грубо попросил Матвей.
– Нет.
– Нет? Слушай, не знаю, кто ты…
– Полина! – снова подсказала я. Что за память девичья?
– Да-да! Полина! Если ты от Ульяны, скажи, что я передумал.
– Передумал? – переспросила я. Ничего не понимаю.
– Да, – кивнул Матвей, – это очень опасно. Я не могу так ею рисковать.
Да в чем дело? Я растерянно молчала. Воспользовавшись моим замешательством, парень вырвал свою руку и вылез в дырку в заборе.