– Дружка своего сама развяжешь, – продолжил хмырь, стоя за моей спиной. – Я в отличие от Темного ему не особо доверяю. Нервный у тебя жених, еще накинется. Он, похоже, тачку сейчас мне разнесет.
Я громко всхлипнула. Слышала, как Паша, поняв, что остался в автомобиле один, пытался выбраться наружу.
– Повязку с глаз снимешь, когда я уеду. Усекла? Если кому вякнете, последствия будут очень серьезными. Ты меня поняла, спрашиваю?
Я закивала.
Хмырь свистнул, подзывая к себе добермана, а затем пошел к машине. Судя по звукам, вытолкнул Пашку из салона, обложив при этом его матом. Хлопнула дверь. Еще раз. Хмырь дал по газам. Пашка замычал. Тогда я дрожащими руками стянула с глаз повязку и обернулась. Красные габаритные огни машины скрылись среди деревьев. При виде Долгих с кляпом во рту и в забрызганной кровью рубашке жгучие слезы покатились пуще прежнего.
– Сейчас я тебя развяжу, – глухим голосом проговорила я, направляясь к Долгих на полусогнутых ногах.
Первым делом вытащила кляп, затем развязала глаза.
– Полина, что… – тут же начал Долгих.
– Тихо, Паш, он ничего мне не сделал! – глотая слезы, проговорила я. Не без труда развязала другу руки. Представляю, как они затекли у Долгих, но тем не менее Паша тут же крепко обнял меня. Не знаю, сколько мы так простояли. Я горько ревела, уткнувшись в грязную рубашку Паши, и не могла остановиться.
– Я жутко перепугалась, – всхлипывая, проговорила я, – мамочки…
Паша молча гладил меня по голове.
– А я как испугался, – наконец негромко сказал он.
– Правда?
– Ага, особенно за тебя.
Вдоволь наревевшись, я отлипла от Пашки и заглянула ему в лицо:
– Где твой телефон?
– В машине остался.
– А твоя машина где? Как отсюда вообще выбраться ночью?
Мы одновременно завертели головами. Хмырь высадил нас на небольшой опушке, вокруг был густой темный лес.
– Судя по звуку, машина уехала туда, – махнул рукой Паша. Я согласно закивала, ведь успела заметить, в какой стороне скрылась машина. – Я, правда, не вижу никакой колеи. Если честно, я тут вообще ни фига не вижу.
Я задрала голову и посмотрела на черное звездное небо. Белый месяц навис над нами небольшой лимонной долькой.
– Значит, пойдем в ту сторону, – решила я. Сделала пару шагов и, обо что-то запнувшись, едва не свалилась на землю. Нагнулась и заорала: – Пашка! Мы спасены! Моя сумка! Он ее здесь бросил… Надо же!
Паша тут же присел рядом со мной на корточки. Я, не веря своему счастью, дрожащими руками открыла сумочку. Мой телефон! Родненький, миленький, спаситель наш!
– Бли-и-ин, – протянула я, разглядывая смартфон под бледным лунным светом. По черному потухшему экрану расползлась внушительная «паутина».
Глава шестнадцатая
– Вот уроды! – сердилась я. – Нельзя было поаккуратнее с чужим телефоном? Он не из дешевых!
– Ковалева, нас вообще-то грохнуть собирались, – напомнил Пашка. – Они и с чужими жизнями не особо церемонятся.
– Собирались нас, а грохнули мой телефон, – продолжала я ворчать. – Все прошлое лето в лагере на него горбатилась, между прочим.
Конечно, в лагере я больше купалась и загорала, «горбатились» обычно архитектор Кирилл и воспитатель отряда. В мои обязанности в основном входило отговаривать от всяких пакостей Ангелину Шацкую.
– Попробуй все же включить его, каторжница, – посоветовал мне Паша.
Сколько я ни давила на кнопку, смартфон так и не включился.
– Что я родителям скажу?
– Думаю, телефон просто разрядился. А стекло я тебе заменю.
– Это было нашим единственным спасением! – снова запаниковала я. – Как мы выберемся из этого глухого леса?
Цикады вокруг затрещали еще громче и пронзительнее. Пашка первым поднялся на ноги и протянул мне руку.
– Идем! Как-нибудь выберемся.
Мы направились в гущу темных деревьев. Где-то вдалеке ухала сова. Я снова задрала голову, чтобы разглядеть звездное небо, а затем перевела взгляд на лес, который раскинулся перед нами. Луна отбрасывала слабую бледную тень на черные стволы. Меня на мгновение накрыло огромным чувством облегчения… Конечно, это приятное ощущение довольно быстро пропало. Царапали размышления о том, как мы все-таки выйдем из леса, доберемся ли до дома и что я скажу родителям. Наверняка мама меня потеряла. Это, конечно, какой-то парадокс. Вот уже три года я жила вдали от родителей и созванивалась с ними пару раз в неделю. В это время могла, например, спокойно отправиться с Долгих и его друзьями в клуб на всю ночь, не сообщив об этом маме. А зачем? Меньше знаешь – крепче спишь. Но каждый раз, когда я на каникулах возвращаюсь домой, тут же снова становлюсь школьницей. Мама отчитывает меня за поздние возвращения и караулит вечерами на крыльце…
Еще страшнее было за дальнейшую жизнь. Эти бандиты точно от нас навсегда отстали? В полицию я точно не собиралась – была слишком напугана.
В какой-то момент мне показалось, что идем мы уже целую вечность. Не очень-то удобно прогуливаться по ночному лесу на каблуках. Здесь даже тропинок нет.
– Ты уверен, что идем к дороге, а не в глубь леса? – наконец спросила я.
– Если честно, ни в чем не уверен, – ответил Паша, не поворачивая ко мне головы.
Вдруг сбоку что-то подозрительно зашуршало.
– Кто здесь? – громко зашептала я. – Паша, мне страшно!
Ночной лес уже не казался таким романтичным, а черное бескрайнее небо над головой здорово давило.
– Вдруг это дикий кабан? – предположила я.
– Почему он не спит? – спросил Пашка.
– Откуда мне знать? – рассердилась я. – А мы с тобой почему не спим?
– Ну… нас взяли в заложники, например.
Шорох повторился. Я прибавила шаг, поравнявшись с Долгих.
– Ладно тебе, это какая-нибудь птица… Или летучая мышь.
– Мамочки!
– Они тебе ничего не сделают, – усмехнулся Паша, – в отличие от людей.
– Все равно страшно! Слышал? – я крепче схватила Долгих за руку. – Опять шуршит.
– Пусть шуршит, – разрешил Пашка.
– Долгих, еще и кто-то топает! – прошипела я, наступив на сучок. Хруст!
– Ковалева, у тебя глюки. Это ты сама топаешь.
Ну уж нет! От очередного шороха я со всех ног припустила вперед.
– Полина! – выкрикнул Паша, погнавшись за мной. И от этого громкого отчаянного возгласа по спине пробежал холодок.
Хруст под ногами, хлесткие удары колючих ветвей по лицу, смолистый запах хвои вокруг, от которого голова шла кругом. Все перемешалось: шорохи, чьи-то ночные стоны, мое сбивчивое дыхание, пыхтение Пашки сзади. Вдруг силы резко меня покинули, и я остановилась. Паша тут же встал рядом.
– Не могу, – снова заплакала я, закрывая лицо ладонями, – я устала, мне страшно! Мы заблудились!
Паша прислонился спиной к толстому стволу дерева. Стоял, скрестив руки на груди, о чем-то задумавшись. Я продолжала с отчаяньем вертеть головой. Да уж, здесь и днем заблудиться несложно, а что уж говорить о глубокой ночи. И все эти лесные звуки просто сводили с ума!
Внезапно Долгих поплевал на ладони и ухватился за сухой ствол.
– Что ты собираешься делать? – удивилась я.
– Мы хотя бы должны узнать, в какую сторону нам идти, – ответил Долгих.
– Хочешь залезть на дерево?
– Могу уступить тебе, – усмехнулся Паша. – Или на считалочку? Эни-бени, рики-таки…
– Не валяй дурака! – устало поморщилась я. – Я не умею по деревьям лазить.
– Буль-буль-буль, каляки-шмаки… – невозмутимо продолжил друг.
– Долгих, я тебя поняла. Не претендую!
– Эус, беус, краснодеус…
– Чпок! – рассердилась я. – Сказала же, полезай!
Пашка, рассмеявшись, обхватил руками ствол. Уж что-что, а лазить по деревьям Долгих умел превосходно. Я и глазом моргнуть не успела, как друг уже скрылся в ветвях. Подойдя ближе к дереву, я задрала голову. Какой шустрый, одни пятки мелькают. Сверху на землю посыпалась кора и сухие иголки. Спустя пару минут Паша был практически у самой верхушки.
– Долгих, ты точно от обезьяны произошел. От бабуина! – громко проговорила я. Хотя повышать голос в лесу не хотелось. Ночь была тихой и безветренной – ни одно дерево не шелохнется. И это хорошо, от протяжного скрипа стволов я бы точно свихнулась.
– Остроумно, Ковалева, – донесся глухой голос Пашки.
– Ну что там? – поторопила я Долгих, настороженно оглядываясь. Странные шорохи не прекращались.
– У меня для тебя хорошие новости, – обрадовал меня Паша. – Я вижу, в какой стороне освещенная трасса.
– Отлично!
– Но я понятия не имею, сколько до нее километров, – продолжил Долгих.
– О-о-о, – протянула я разочарованно.
Не выдержала и сняла босоножки. Сзади что-то хрустнуло, кто-то снова застонал, от неожиданности я подскочила на месте.
– Долгих, слезай обратно! – взмолилась я, обхватив шершавый ствол руками. Перед этим на всякий случай, как Паша, поплевала на ладони. Будто это как-то могло сказаться на моем умении лазить по деревьям.
– Погоди, я еще не до конца разведал обстановку, – важным голосом ответил Пашка.
Я пыталась не вслушиваться в шорохи, но у меня ничего не получалось. Казалось, кто-то наблюдал за мной из кустов… Ветка сбоку хрустнула, и по спине пробежал мороз. В какой-то момент мне показалось, что я отчетливо слышу чьи-то шаги, и жалобное всхлипывание будто стало громче… Хруст, шаг, хруст-хруст, два шага. И тут внезапно раздался пронзительный душераздирающий крик. Мой. Да, это я, не выдержав, заверещала.
– Ковалева! – охнул сверху Пашка. Не знаю, как он от неожиданности с дерева не свалился.
Я, вцепившись в ствол, подтянулась на руках и ухватилась за первый попавшийся сук. Пашка поспешно спускался мне навстречу. Сверху на мою голову сыпалась кора.
– Что случилось?
– Помоги, – прокряхтела я, – там косуля… или кабан… или черт!
– Какой черт? – удивился Пашка.
– Страшный! Из ада! Дай руку! – рявкнула я.
Долгих изловчился и с легкостью подтянул меня вверх. Вдвоем мы уселись на толстом мощном суку и уставились вниз.