Если бы не Ульяна, я так и просидела бы со своими безответными чувствами к Паше. Словно страус, спрятавший голову в песок. А еще никогда не записалась бы на йогу.
Существует ли дружба между мужчиной и женщиной?
Есть и может быть вечной.
Есть до поры до времени (заканчивается или переходит в другие отношения).
Нет.
Затрудняюсь ответить.
Полина с грохотом поставила сумку на парту.
– Привет! – хмурясь, проговорила она.
– Привет! – пропыхтел Паша, доставая из-под стола шариковую ручку, которую одноклассница бесцеремонно столкнула своей сумкой.
– Галина Александровна меня к тебе пересадила, – сообщила Ковалева о решении классной руководительницы.
Паша вылез из-под парты.
– Да ну? – растерянно отозвался он.
– Ну да!
Оба выглядели разочарованными.
– Из-за того, что я слишком много болтала с Ивановой, – доложила Ковалева.
– Я и один неплохо сидел, – проворчал Паша, убирая с соседнего стула свой рюкзак.
– И мне без тебя было замечательно, – заметила Полина, усаживаясь на новое место.
Три урока подряд они молчали. Всякий раз, когда Паша поворачивался к Поле, девчонка хмурилась и отводила взгляд на доску. Или начинала что-то увлеченно конспектировать. На четвертом уроке Долгих решил, что такая нездоровая атмосфера в их новоиспеченном маленьком «коллективе» ему ни к чему, и, пока Ковалева внимательно слушала учителя географии, нарисовал ей в тетради на полях луковицу.
– И что это такое? – заметив появившийся рисунок, зашипела Поля.
– Луковка, – серьезно ответил Паша, пристально глядя в карие глаза одноклассницы.
– И почему она тут? – продолжала негодовать Ковалева. – Сегодня, между прочим, тетради на проверку надо сдавать.
– Ну как почему, – начал Паша, искоса поглядывая на учителя, – все просто: Полина-Чиполлино.
Ковалева с удивлением уставилась на Долгих.
– По-твоему, это забавно? – снова возмущенно зашептала она. – Детский сад!
Паша с самым серьезным видом пожал плечами и уставился на доску. Не сразу заметил, как и в его тетради появился рисунок… Практически на полстраницы.
– Фу, Ковалева, что это? – брезгливо осведомился он.
– Я тоже рифмовать умею, – как ни в чем не бывало отозвалась Поля, – ясно тебе, Паш-ка?
Ребята снова переглянулись. Первой засмеялась Поля. Глядя на озадаченное выражение лица Долгих, сложно было сдержать улыбку. Потом и Паша затрясся в беззвучном хохоте. Прячась за спинами одноклассников, они пытались справиться с неконтролируемым приступом смеха, но тщетно. В какой-то момент Поля запищала на весь класс, вытирая проступившие слезы, тогда и Паша засмеялся в голос…
Когда географ выставил их из класса в коридор, Поля, счастливо улыбаясь, проговорила:
– Блин, первый раз в жизни выгнали с урока. Все ведь нормально было! Зачем меня с тобой посадили?
– Судьба такая, – отозвался Долгих, забираясь на подоконник, – значит, так нужно было звездам.
– И Галине Александровне, – вздохнула Полина.
Кому: smirnovaksu99@…ru
Тема: курсовая работа
Текст письма:
Привет! Как ты и просила, высылаю анкету на электронную почту. Не знаю, какая выборка в твоем эксперименте и как в конечном итоге повлияют на результат мои ответы… Я пришел к выводу, что дружбы между мужчиной и женщиной нет. По крайней мере, в моем случае точно.
Твой опрос попал ко мне в руки очень вовремя. Спасибо!
Павел Долгих. Факультет политологии, 3-й курс, 311-я группа.
Я сидела на любимом деревянном пирсе, опустив ноги в воду. Вечернее солнце тонуло в море. Не знаю, сколько времени я здесь провела… Час или два? Торопливые волны разбивались о пирс, обдавая меня прохладными брызгами. Что ж, пора идти домой. Хотя, будь моя воля, заночевала бы на пустом пляже.
Подхватив босоножки, я зашагала прочь с деревянного пирса. Спрыгнула на песок, едва не наступив на красивую белую ракушку. Нагнувшись, подобрала ее. А ведь могла пораниться и растоптать такую хрупкую красоту. Повертев находку в руках, зачем-то на мгновение приложила ее к сердцу.
– Ковалева! – донесся до меня голос Долгих.
Я, от неожиданности едва не выронив ракушку, посмотрела в ту сторону, откуда вопил Пашка. На крик друга оглянулись все, кто, как и я, пришел в этот вечер провожать солнце за горизонт.
Я крепче сжала ракушку в руках и быстрым шагом направилась вдоль берега.
– Полина! – снова окликнул меня Паша.
Я продолжала упрямо идти. Не оборачивалась. Волны с шумом докатывались до берега к моим ногам, оставляя на влажном темном песке белую кружевную пену.
Паша все-таки догнал меня и, схватив за запястье, резко развернул к себе.
– Ты меня действительно не слышишь или просто придуриваешься? – спросил сердито он.
– Прости, море так шумит, – в свое оправдание начала я. Задрала голову вверх: – И чайки громко кричат.
Огромные белые птицы высоко в небе кружили над пляжем.
– Куда ты удрала утром? – продолжил допрос Долгих. – Я думал тебя сегодня с работы забрать, а ты на рынке не появлялась, дома тебя тоже нет, на звонки не отвечаешь…
– Я телефон в комнате оставила. Пусти! – высвободила я свою руку и двинулась дальше.
– Ковалева, ты чего там себе насочиняла? – не отставал Долгих.
– Мечты, – горько усмехнулась я. Не оборачиваясь, проговорила: – Прости, ты тогда был совершенно прав. Своим признанием я все только испортила.
– Испортила? – удивился Паша. – Полина, что ты могла испортить?
– Нашу дружбу. – Я развернулась и посмотрела на Пашу: – Как ты и говорил в тот раз, когда я хотела передать письмо с признанием… Оно было написано для тебя, а не для Буравина. В общем, не надо было нам ничего начинать. Встречался бы с Ульяной дальше, и все дела…
Паша молчал и непонимающе смотрел на меня. Тогда я сбивчиво продолжила:
– Понимаешь, Паша, для меня эта ночь не просто переспали… Оба получили удовольствие – и разошлись… Для меня это важно. Я тебе все тогда сказала, – устало закончила я, имея в виду свое признание в любви. На которое, увы, не получила ответа.
– Смешная ты, Полина, – ответил Пашка.
– Спасибо, – буркнула я.
– Для меня ведь это тоже не просто переспали и разошлись. Но спасибо за доставленное удовольствие. Мне понравилось, – губы Пашки тронула довольная улыбка.
– Ох, Павлуша! – вспыхнула я. – Не ори ты так об этом! – я оглядела пляж. – Нас люди услышат.
Я шла вдоль берега, выискивая на мокром песке новые ракушки. Но такая же красивая и нарядная мне больше на глаза не попадалась. Паша продолжал следовать за мной.
– Ковалева, поверить не могу, что теперь ты меня отбриваешь, – сердито проговорил за спиной друг.
Я молча шагала дальше.
– Мне в жизни дважды нос разбили – и оба раза, из-за тебя, между прочим.
– Ох, какой ты мелочный! – поморщилась я на ходу. Удивилась: – Два раза? А когда это еще?
Сама могла припомнить только хмыря, который нас с Долгих похитил.
– Давно еще, в школе… с Галушиным, – отозвался Паша.
Я снова остановилась и развернулась:
– Так ты из-за меня подрался с Максом?
– А из-за кого ж еще?
– Из-за Тарасовой, – ответила я растерянно, – сам же мне сказал.
– Это ты тогда так сказала, – поправил меня Пашка.
– А почему вы подрались?
– Не помню уже, – нехотя ответил Долгих. – Ты же помнишь Макса, он еще тот придурок.
– Ага, – растерянно отозвалась я.
Мы молчали, стоя друг напротив друга. Я, опустив голову, теребила в руках красивую белую ракушку. Тишину нарушали далекие голоса, которые доносились с пляжа, и шум моря.
– Знаешь, как я влюбился в тебя? – спросил вдруг Паша охрипшим голосом.
Я с удивлением подняла на него глаза:
– И как же?
– Будто все годы, что мы дружим, ходил по тонкому льду, боясь, что рано или поздно это все-таки вот-вот случится…
– Случилось? – уточнила я, затаив дыхание. Сердце подпрыгнуло.
– Да, Ковалева, – серьезно кивнул Паша, – случилось. Я провалился под лед, и вряд ли у меня уже получится выбраться.
Я рассмеялась:
– Я уже давно там. Согласись, бодрит?
– Очень бодрит! – рассмеялся в ответ Паша.
Долгих быстрым шагом подошел ко мне, крепко обнял и спросил:
– И сколько лет мы с тобой в итоге продружили? Года четыре?
– Шесть лет, – опять поправила я, – Долгих, ты нарочно меня злишь? Думала, у тебя проблемы только с русским языком, а ты и считать не умеешь. Сколько пальцев показываю? – продемонстрировала я Пашке не самый приличный жест.
– Ну все, Поликарп, ты нарвалась, – проговорил Пашка, разуваясь. Бросил на песок свой телефон и, снова подхватив меня на руки, решительно понес в неспокойное море.
– Пусти, Павлодар! – завопила я. – Я ведь в одежде!
Паша зашел в воду по колено и, придерживая меня за спину, склонил над волнами.
– Полианит! – весело проговорил Долгих.
– Павиан! – отвечала я, глядя в смеющиеся зеленые глаза друга.
– Полимер!
– Павильон!
– Полифилия!
– Что? – удивилась я. – Что это еще за слово?
Вместо объяснений Пашка вдруг выпустил меня из рук, и я упала в прохладную воду, громко заверещав. Успела схватить Долгих за рубашку и потащить вслед за собой. Теперь мы вместе барахтались в шипящем море.
– Долгих, я тебя убью! – причитала я.
– Ковалева, а я тебя люблю! – выкрикнул Пашка. – Сильнее всех на свете! Плевать, пусть другие слышат!
Порывы теплого ветра подгоняли к берегу все новые волны. Соленая вода заливала глаза, которые и без того были влажными.
– Знаешь, мне жаль наших будущих детей, – проговорил Паша между нашими поцелуями.
– Это еще почему? – искренне удивилась я.
– Ты представляешь, сколько мы вдвоем можем забавных прозвищ им придумать?
Я звонко рассмеялась и снова притянула к себе Пашу. Мы целовались, не слыша грохота моря, в короткие промежутки, пока нас с головой не накрывало волнами.