— Тыковку вон доешь, — вздохнув, кивнула я на порцию Ульяны. — Переждем грозу здесь.
Герман, поморщившись, все-таки придвинул к себе тарелку Шацкой. Ел молча, вместе со мной поглядывая в залитое дождем окно. Да, это было самое странное двойное свидание в моей жизни.
Глава 10
Как я и предполагала, дождь зарядил на целую неделю. По улицам снова разлились глубокие лужи. Город стал грустным и неприветливым. От этого еще больше захотелось домой… У нас затяжные ливни в это время года — роскошь.
Сдав сложный зачет, мы с Пашей выползли из аудитории.
— Этот Иван Иваныч — энергетический вампир! — пожаловалась я. — Мне попался легкий билет, но он задавал столько дополнительных вопросов…
— А что тебе за билет достался? — рассеянно спросил Пашка.
— Устав ООН и принципы международного права! Вот пристал! Охарактеризуйте, говорит, Полиночка, дополнительно принцип уважения прав человека! Я ему: послушайте, Иваныч!..
— Так и сказала? — Паша продолжал вертеть головой, кого-то высматривая…
— Нет, Иван Иваныч, конечно… А дальше рассказываю: первый принцип заключается в том… Долгих, ты слушаешь меня?
— Ага!
Я хмыкнула и, глядя сбоку на Пашку, ехидно продолжила:
— Первый принцип, говорю, при посеве моркови — это подождать, пока почва хорошенько прогреется… Так?
— Так, — тут же кивнул Пашка, совершенно не вникая в смысл моих слов. — А второй принцип? Погоди, какой моркови?
— Оранжевой! Куда ты вылупился?
— Там вроде историки стоят…
Боже! Ушацкая! Покоя мне от нее нет! Я взглянула в ту сторону, где столпились студенты. Судя по тому, как многие расхаживали туда-сюда с раскрытыми тетрадями, у историков тоже вот-вот должен был начаться зачет.
— Что-то Ульяну не вижу, — проговорил озадаченно Пашка.
— Украли, наверное, такую девочку золотую! — проворчала я.
— А?
— Сороки, говорю, унесли!
— Полюшко мое русское, — обратился ко мне Пашка, — а ты не могла бы подойти вон к тем девчонкам и поинтересоваться, где Ульяна?
— А сам что? — запротестовав, я скрестила руки на груди.
— Это ее подруги, я уже столько раз донимал их расспросами об Уле, боюсь, они меня за одержимого маньяка сочтут.
— А ты и есть одержимый маньяк! — сказала я. — И какая из них Маша?
— Какая Маша? — не понял Пашка.
А мне та таинственная «М» на дисплее смартфона покоя не давала…
— По-моему, одну зовут Люба, а… вторую не помню. Но точно не Маша.
— О’кей, и что мне за это будет?
— Ну, хочешь, поцелую тебя? — заржал Пашка.
— Шутник! — укоризненно покачала я головой, а затем сделала шаг вперед и вполне искренне произнесла: — Хочу!
Не знаю, что Пашка увидел в моих глазах, но смеяться сразу перестал, а вид у него сделался озадаченный.
— Хм, шутница! — так же в ответ проговорил Долгих. — Дуй на разведку, мороженое тебе куплю!
— Я Гошка что ли, сладостями со мной расплачиваться? — буркнула себе под нос, направляясь к группе историков. Две похожие друг на друга русоволосые девушки углубились в чтение конспектов.
— Привет! — громко поздоровалась я. — Не подскажите, Ульяна Шацкая ведь из вашей группы?
Девчонки настороженно уставились на меня, а затем переглянулись.
— Из нашей, — кивнула одна из них.
— Ее сегодня нет в университете? — спросила я.
— А вы кто?
— Я ее старая знакомая, мы из одного города, — ответила я. Чего они так всполошились-то? — Мы после сессии вместе домой поедем, между прочим. На машине. Хотела решить с ней пару организационных вопросов по этому поводу…
— Ульяны сегодня нет! И, похоже, уже не будет! — ответила мне вторая подруга Шацкой.
— Заболела что ли? — равнодушно спросила я.
— Мы не знаем! Но это вряд ли… Она бы предупредила.
— У вас будет зачет? — поинтересовалась я. Этот бубнеж вокруг с повторением дат…
— Да! Увы! — хором ответили девчонки.
— И Ульяна на него не явилась? — поразилась я. Вот поэтому и небо разверзлось громом и молнией. Неслыханная ситуация.
— На пересдачу придет, ничего страшного! — заверили меня подруги Ули. — Хотя, да… Это странно.
Вернулась я к Пашке ни с чем. Только руками развела.
— Нет ее сегодня и не было.
— Что же могло случиться? — забеспокоился друг.
— Да что с ней могло случиться средь бела дня? — возмутилась я. — Тем более, она боксом занимается! Хук справа, хук слева…
Я замахала руками.
— Ну все-все! Разошлась! — постарался угомонить меня Пашка. А затем полез в карман за смартфоном. — Черт! Нет новых сообщений!
Разволновался-то как…
— Ты параноик что ли?
— Нет, конечно! Просто Ульяна обычно сразу отвечает… Вчера так классно переписывались весь вечер!
Мы с Пашей направились к большой лестнице.
— О чем? — бесцеремонно поинтересовалась я. Между лучшими друзьями не должно быть никаких секретов!
— Так я тебе и сказал! — обидно щелкнул меня по носу Пашка.
— Пожалуйста! Можешь, не рассказывать! Тем более, я вчера тоже так классно переписывалась!
— С кем это? — заинтересованно покосился сбоку Пашка, толкая тяжелую дверь. Пропустил меня вперед. Теперь мы шагали по улице в сторону остановки. Ветер трепал темные волосы Паши, поэтому друг тут же натянул на голову капюшон. Вдалеке угрожающе прогремел гром. — Неужели с Буравиным?
— С ним самым! — закивала я. Мечтательно уставилась на свинцовое низкое небо: — Любименький мой!
Пашка расхохотался.
— На самом деле, Герман — отличный парень! Да, он своеобразный…
Как Пашка ловко обошел слово «тупой».
— …но вы с ним отлично вместе смотритесь!
— Спасибо! — с натянутой улыбкой отозвалась я. — Тоже так думаю!
— Ах, Полинушка моя, раз уж он действительно тебе нравится, я буду рад, если у вас все получится! — Пашка обнял меня и потрепал по волосам. — Ведь я хочу, чтобы ты была счастлива!
Ах, Пашенька, счастлива я буду только с тобой, но никак не с Буравиным…
— И я только рада, если у вас с Улей все получится! Такой союз! — восторженно откликнулась я. — Нерушимый, блин! Как ей, кстати, твое послание?
— От Гошки-курьера она в восторге! Цветы красивые, а записка — трогательная и непосредственная… — ответил Пашка. — Я, правда, этого немного не понял. Вроде старался поромантичнее написать. Видимо, потому что от души…
— Именно поэтому, — кивнула я. Накалякала я ее тоже от души как курица лапой и с кучей ошибок. И рожицу глупую с высунутым языком нарисовала в конце.
— Пойду тачку из ремонта забирать, — похвастался Пашка. — Так давно на ней не катался, соскучился…
Я только хмыкнула. Не верила в сознательность Пашкиной машины. Она у него жива-здорова до первого перекрестка.
Расстались мы с Долгих на остановке. Я забежала в полупустой троллейбус и заняла место у окна. Пока мы не тронулись, смотрела на Пашу. Друг углубился в свой телефон, и выражение лица его при этом было обеспокоенным. Что он так переживает за свою драгоценную Ульяну? Волнуется…
Точно такое же лицо у него бывает, когда я заболеваю. Так как в этом большом городе у меня нет никого ближе Пашки, звоню сразу ему. Долгих прибегает с фруктами и сладостями. А я в это время как Карлсон прикладываю руку к горячему лбу: «Я самый больной в мире человек!»
Звучит странно, но в какой-то степени мне даже нравится болеть. Пашка суетится, словно заботливая мамочка. Хотя с моей настоящей мамой болеть одно наказание. Она только и знает, что приговаривает: «Конечно, заболела! Спать с открытыми форточками…» или «Конечно, заболела! В марте уже щеголяешь без шапки…» Если бы мне на голову свалился кирпич, она бы проворчала: «Конечно, свалился! Ты ведь ходишь ногами по улицам прямо мимо домов!»
Но мамины ворчания не так приятно вспоминать, как Пашкины ухаживания. Помню, как однажды я слегла с бронхитом, и Долгих провел в моей комнате несколько дней. Бегал в аптеку, давал по расписанию лекарства, и мы даже спали на одном разобранном диване. Из-за этой близости и Пашкиного внимания я пошла быстро на поправку, хотя, признаюсь, с ним болеть хотелось дольше… Поэтому, окончательно выздоровев, я еще для порядка нарочно кашляла словно брешущий пес, чем здорово пугала друга.
Обо всем этом я вспоминала, упершись лбом в холодное стекло. Над домами, которые мелькали за окном троллейбуса, снова нависли сердитые лохматые тучи. Небо цвета мокрого цемента… Надоела такая погода! Я не успела отъехать от университета, как снова начал накрапывать дождь. И хотя ливни в городе идут вот уже неделю, я, как обычно, была без зонта…
По пути у нашего троллейбуса слетели «усы». Дождь продолжал скрестить в окна, поэтому многие пассажиры предпочли переждать непогоду в транспорте. Водитель открыл двери, и в салон тут же проник свежий грозовой воздух.
Тогда я и заметила Шацкую. Вместо того, чтобы сдавать зачет, Ульяна стояла на пешеходном переходе с большим пакетом в руках. Ветер трепал ее волосы. Уля, придерживая одной рукой тяжелый пакет, а другой разлетающуюся юбку, воровато оглядывалась по сторонам. Жива, здорова и, судя по всему, куда-то торопится. Точно не на зачет.
Несколько секунд я глазела на Шацкую, а затем вскочила с места.
— Девушка, — лениво позвала меня кондукторша, — билетик не потеряли? Без него на другой троллейбус не пересядете!
— Я выхожу! Мне надо! — растерянно пробормотала я, до конца не осознавая, куда мне нужно бежать в дождь. А главное — зачем?
Я выскочила из троллейбуса и направилась к пешеходному переходу. Толпа, пропустив грохотавшую пожарную машину, уже двинулась через дорогу. Тревожная сирена посеяла в душе беспокойство…
Во множестве ярких зонтов я не сразу нашла Ульяну. Шацкая шла быстрой походкой, не обращая внимания на разошедшийся хлесткий дождь. Я, держась чуть поодаль, тоже не отставала. Сама не заметила, как в какой-то момент мы обе перешли на бег…
Глава 11
Один раз Ульяна все-таки обернулась. Но передо мной в тот момент к остановке несся грузный мужчина с таким гигантским зонтом, что под ним, как в сказке, могли спрятаться и муравей, и воробей, и лиса, и заяц… Весь лес, в общем. Я, благодаря этому черному «куполу», осталась незамеченной.