— Сейчас окажется, что это его сын, — нагнувшись, прошептала на ухо Паше Ульяна.
— А? — отозвался Долгих, совсем потерявший нить повествования.
— Тебе скучно? — спросила Уля.
— Скучно? Нет! — замотал головой Паша. — Я сразу понял, что это его сын…
Кто сын? Чей сын? Долгих понятия не имел. Но Ульяну его ответ удовлетворил.
Когда вышли из кинотеатра, обнаружили, что прошла гроза. Дошли до набережной, которая из-за непогоды была непривычно пустой. Держались за руки и молчали. Каждый думал о своем. Будто на этом свидании остались только их тела, а души растворились где-то в своих терзаемых сомнениях…
Там же, на набережной, встретили маму Полины. «Ведь точно донесет, что мы с Ульяной гуляли» — подумал Паша. Хотя, что с того? Ковалева все равно пропадает на свиданиях с Буравчиком. Пусть даже не думает, что Пашу это особо беспокоит…
Остановившись у парапета с железной оградой, Ульяна с задумчивым видом засмотрелась на узкую желтую полоску пляжа, который находился внизу. Ветер трепал ее темные распущенные волосы. Голубые глаза были грустными.
— И все-таки… — начал Паша. — Что-то случилось?
— Случилось? — переспросила Уля. — Нет. Точно нет.
— Тебе не понравился фильм?
— Фильм отличный! Не бери в голову!
Паша промолчал. Разговор снова не клеился.
— А у тебя все в порядке? — в свою очередь, спросила Ульяна. — Ты какой-то сегодня отстраненный…
— Да, все в порядке, — так же сорвал Паша. Ведь чувствовал, что Уля его обманывает.
Высоко над головой устрашающе завопили чайки. Будто в преддверии беды…
— Если честно, у меня были кое-какие неприятности, — начала Шацкая, — но они остались там… В большом городе. Вспоминать об этом не хочется. Но так просто забыть не получается!
— Значит, теперь все хорошо? — уточнил Паша.
— Да, — неуверенно отозвалась Уля. — Теперь все хорошо.
Вернувшись домой, весь оставшийся вечер Паша не решался позвонить Полине. А вдруг испортит романтик Буравчика? Плевать. Именно этого ему и хотелось. Набрал номер Ковалевой.
— Привет, — холодно произнесла Полина. Будто была на что-то обижена…
— Привет! — сказал Паша. Может, Буравин успел ее чем-то разозлить? — Как твоя жизнь?
Молчание. Тяжелый вздох.
— О-о, лучше всех! — наконец отозвалась Ковалева.
— Как день?
— Самый счастливый в моей жизни.
И непонятно, всерьез она говорит или продолжает на что-то сердиться… А если и правда самый счастливый? То это из-за Буравчика? Паша тоже вдруг разозлился.
— И у меня хорошо дела идут, спасибо, что спросила…
— Ты ведь мне первый звонишь! — запыхтела в трубке Ковалева.
— Я хотя бы тебе звоню… А ты вообще про меня забыла.
— Я-я-я? — возмутилась Полина. — Да я просто тебе мешать не хочу! Ты ведь прогуливаешься с Ушацкой по набережной… Мама вас видела.
— Ага, прогуливаюсь, — отозвался Паша. — Мы в кино ходили.
— Супер! Стремный фильм!
— Ты даже не знаешь, на каком сеансе мы были.
— Там все стремные сейчас идут! — не успокаивалась Полина. — Посмотреть нечего…
— Буравчик тебя не обидел? — спросил вдруг Паша.
— При чем тут Буравчик? — сердилась Поля. — Речь вообще не о нем! — снова устало вздохнула в трубку. Помолчала. — Ладно, Паш. Ты только не обижайся. Просто нет настроения… Потом еще поговорим… Некогда. Пока.
Ковалева первой положила трубку.
Глава 19
Отсюда открывался превосходный вид на ночное море. Луна разлила холодный свет по черной мармеладной глади. Небольшие волны торопливо набегали на берег. Вот бы еще услышать сладкий шум моря, а не эту долбящую по ушам музыку…
«Ковалева, ты долго будешь тусоваться на балконе?»
— прислал мне сообщение Паша.
«Тут не так громко и очень красиво!»
— быстро напечатала я в ответ.
«Спускайся!»
— приказал Пашка в следующем послании. Что ж, коротко и ясно.
Я вздохнула. Внизу звучала ритмичная музыка, слышался женский визг… Еще раз взглянула на темный песчаный пляж, который подсвечивали несколько фонарей с набережной да огромная луна. Вдоль черной береговой линии у самого моря расположились несколько парочек.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, столкнулась с высоким длинноволосым парнем.
— Смотри, куда прешь, курица! — рявкнул он.
— Ой, простите! — поначалу растерялась я. Это чучело мне еще и на ногу наступило. — А вообще, вы извиниться должны!
— За что, дорогуша?
Парень спустил солнцезащитные очки на кончик носа и брезгливо посмотрел на меня. Зачем вообще носить их в ночном клубе?
— Вы мне на ногу наступили, молодой человек! — прошипела я.
— И че?
Ах, «и че»? Я с силой хрястнула длинноволосому шпилькой в ответ. Этот точно не местный, из отдыхающих… Такого противного колоритного персонажа я бы в нашем городе запомнила!
— Ты дура? — взвизгнуло чудо в перьях. — У меня меховые сабо Гуччи!
— Мои, знаешь ли, тоже не из навозной кучи! — злилась я. Впервые захотелось парню в волосы вцепиться. Тем более, они у него такие длинные, шелковистые, до плеч… Любая бы девчонка позавидовала. — Меховые? Ты немного континенты перепутал!
Длинноволосый запыхтел от возмущения.
— Что бы ты понимала! Все-таки у вас тут деревня…
— Пропусти, ходячая реклама шампуня от перхоти!
Городской нашелся! Бесцеремонно оттолкнув парня, я продолжила свой путь. Спустилась вниз на танцпол в самом скверном расположении духа. Умеют же всякие сомнительные личности настроение портить! Отыскала Долгих у барной стойки.
— Ты где там застряла? — громко проговорил мне в ухо Паша, щекоча скулу горячим дыханием.
— Да так… «прическу» поправляла! — продолжала я злиться на длинноволосого. Хорошо, что рядом с Пашей Шацкая не крутится… Это бы вообще меня выбило из колеи. Поэтому я на всякий случай спросила: — Ульяна-то не придет?
— С тобой хочу вечер провести, а не с Ульяной, — ответил мне Паша.
Я про себя только охнула. Кто разберет Долгих? Сегодня так, завтра эдак… А мне что думать? Застрял же занозой в сердце…
— Надо же! — все-таки произнесла я вслух. — С чего это?
— Давно не тусовались, друг! — подмигнул мне Пашка.
— Это уж точно, друг! — обескураженно ответила я.
Внезапно выражение лица Паши стало кислым.
— А вот твой бойфренд нарисовался!
Я быстро обернулась и увидела на входе Буравина. Мы с ним не встречались с того самого ужасного двойного свидания… А сегодня утром я от Пашки узнала, что Герман все это время слухи распускал, будто мы вместе. Интересно, зачем? Теперь-то я из него всю душу вытрясу.
— Ох, как я рада, что он тут! — развеселилась я. Длинноволосый в своих меховых Гуччи так меня раздраконил, что сейчас и Буравину за сплетни достанется!
— А я как рад… — тут же отозвался Паша.
— Жди здесь, — приказала я Долгих. — Поздороваюсь со своим любимчиком!
Паша только вздохнул. Я тут же направилась к входу, расталкивая разгоряченных танцующих. Буравин кому-то подмигивал и счастливо скалился, но, заметив меня, улыбка быстро сползла с его лица. Сам Герман дернулся было в сторону, но все-таки остался топтаться на месте. Криво мне улыбнулся.
— Приветик, — кратко сказала я.
— Приветик, — кивнул Буравин, — крохотуля… Только не ругайся! Я все объясню!
— Ох, я не сомневаюсь, что объяснишь!
Я схватила Германа за руку и потянула вглубь зала. По пути обернулась на Пашу, который не спускал с нас взгляда.
— Присаживайся! — пихнула я Буравина в кожаное кресло. Сама тут же присела рядом на краешек подлокотника.
— Бить будешь? — спросил Герман.
— Драть как Сидорову козу, — нахмурившись, пообещала я.
— Ух, как звучит! — восхитился Буравин.
Я продолжала хмуриться.
— Ладно-ладно, — поднял руки вверх Буравчик. — Сдаюсь, конфетка моя шоколадная! Просто мне позарез нужно, чтобы другие поверили, что у меня есть девушка!
— А-а-а, — улыбнувшись, протянула я. — Все понятно!
— Ну вот! — в ответ засиял Герман. Затем улыбка резко исчезла с его лица. — Что тебе понятно?
— Ты гей? — предположила я. — Так что такого? Не в средневековье живем… Все взрослые люди! Вот в нашей группе…
— Что? — растерялся Буравин. — Нет, малышка Поля, нет!
— Тогда зачем тебе легенда? — растерялась я.
— Много будешь знать, скоро состаришься, ляльчонок!
— Ляльчонок? — снова рассердилась я. — Слушай, Буравчик-бельчонок, не знаю, что ты там удумал, но меня в свои дела не впутывай! А то я тебе…
Я наклонилась к уху парня и прошептала, что планирую совершить в качестве возмездия. Лицо Германа вытянулось от ужаса.
— Какой кошмар, карапуз, ты очень кровожаден!
— Вот-вот! А тебе еще потомство оставлять…
— Да уж, — пробормотал Герман. — И чего я с вами связался?
— Ты ко мне во множественном числе? — удивилась я. Со сцены донесся громкий голос ведущего. От зафонившего микрофона я поморщилась.
— То ты меня покалечить норовишь, то Паха…
— А Паха чего?
— Мне кажется, он прямо сейчас мне готов морду набить! — доверительно сообщил Баравин.
Я оглянулась на барную стойку и тут же встретилась с Долгих глазами. Пашка и не думал отводить от нас взгляд. У меня даже в горле от охватившего волнения пересохло.
— Что с ним? — озадаченно произнесла я.
— Вестимо ревнует, — ухмыльнулся Буравин.
— Да ну-у, — протянула я.
— Я бы тебя, малыш, тоже ревновал, если б мы встречались… Жаль, я не в твоем вкусе! — Буравин нагло подмигнул. — Вот все-таки Долгих заливает: «Полина — моя подруга…»
— Ага, — растерянно отозвалась я. Щеки от такого открытия запылали. Снова взглянула в сторону Паши. Сейчас он демонстративно уставился на сцену. Потом опять оглянулся на нас…
Я встала на ноги, уперлась руками в подлокотники и склонилась над Буравиным.
— Что ты делаешь? — удивился Герман, когда мое лицо оказалось слишком близко.
— Провожу следственный эксперимент! — сообщила я.