— Очень люблю собак, — выдавила я. Рук за спиной уже не чувствовала. А еще и с завязанными глазами показалась себе такой уязвимой, жалкой, беспомощной…
— Это хорошо, — проговорил под самым ухом хмырь. — Удумаешь мне подгадить — заорать в самый неподходящий момент или попытаться сбежать, я на тебя пса спущу… Вмиг загрызет. Он тоже любит таких славных сладких девочек.
Злобное рычание рядом заставило мои ноги подкоситься. От ужаса я едва не упала на землю. Но в этот момент меня бесцеремонно запихнули в машину. Я очень боялась, что нас с Пашей разлучат, но когда он коснулся меня своим крепким плечом, с облегчением выдохнула.
Ехали мы недолго. Судя по всему, вез нас хмырь, а жаль… Мордоворот, несмотря на свои габариты и устрашающий вид, производил впечатление более душевного человека. Если о бандюганах вообще можно такое говорить. За волосы бы только не хватал… Я чувствовала тяжелое дыхание добермана, которого хозяин усадил впереди. Время от времени сердце мое от страха пропускало удар. В какой-то момент мне вообще показалось, что оно вот-вот остановится.
Машина резко затормозила, и я едва не ударилась головой о переднее пассажирское кресло.
Послышалась возня, затем передняя дверь машины хлопнула.
— Долгих, ты жив? — шепотом спросил я.
— М-м-м, — промычал Паша.
— Язык что ли проглотил? — воскликнула я. — Погоди, тебе кляп в рот засунули?
Пашка снова что-то промычал.
— Господи, да за что? — еще больше запаниковала я. Почему рот заткнули Паше, а не мне? Это было бы логичнее… Долгих — не из болтливых. А Ковалева — наоборот!
Дверь с громким щелчком распахнулась, и я от страха вжалась в сиденье. Хмырь больно схватил меня за локоть и вытащил из машины. Точно так же, как он сделал это несколько часов назад, когда мы с Пашей целовались…
«Ай! Нельзя ли хоть раз поаккуратней?» — возмутился мой внутренний голос. Сама же я от ужаса и слова не могла проронить… Пожалуй, в моем случае кляп — уже и не такая актуальная вещь…
Я стояла посреди леса с завязанными глазами. Тут же покрылась мурашками. Холодно, страшно, темно. Внезапно почувствовала, как хмырь спустил бретельку с моего плеча. Я нервно сглотнула. Зажмурилась. И снова эти разноцветные пятна перед глазами. К горлу подступила тошнота. Я уже проклинала свое открытое платье, которое в начале вечера казалось мне недостаточно нарядным и откровенным…
— Темный сказал, тебя не трогать, — хриплым голосом проговорил хмырь мне на ухо. — Но я и сам на кости не бросаюсь…
Внезапно он быстро развязал мне руки. Они тут же плетьми повисли вдоль тела. У меня даже не было сил поднять их, чтобы вытереть бежавшие по щекам горячие слезы. Осторожно подняла голову и сквозь небольшую щелочку разглядела черного пса. Доберман сидел напротив и, склонив набок узкую страшную морду, внимательно наблюдал за мной… Слава богу, он был в наморднике. Я быстро опустила голову…
— Дружка своего сама развяжешь, — продолжил хмырь, стоя за моей спиной. — Я, в отличие от Темного, ему не особо доверяю. Нервный у тебя жених, еще накинется… И так всю тачку сейчас мне разнесет…
Я громко всхлипнула. Слышала, как Паша, поняв, что остался в автомобиле один, пытался выбраться наружу.
— Повязку с глаз снимешь, когда я уеду. Усекла? Если кому вякните, последствия будут очень серьезными! Ты меня поняла, спрашиваю?
Я закивала.
Хмырь свистнул, подзывая к себе добермана, а затем пошел к машине. Судя по звукам, вытолкнул Пашку из салона, обложив при этом друга матом. Хлопнула дверь. Еще раз. Хмырь дал по газам. Пашка истошно замычал за спиной. Тогда я дрожащими руками стянула с глаз повязку и обернулась. Красные габаритные огни машины скрылись в ветвях. При виде Долгих с кляпом во рту и в забрызганной кровью рубашке, жгучие слезы покатились пуще прежнего.
— Сейчас я тебя развяжу, — глухим голосом проговорила я, направляясь к Долгих на полусогнутых ногах.
Первым делом вытащила кляп, затем развязала глаза…
— Полина, что… — тут же начал Долгих.
— Тихо, Паш, он ничего мне не сделал! — глотая слезы, проговорила я. Не без труда развязала парню руки. Представляю, как они затекли и у Долгих, но, тем не менее, Паша тут же крепко обнял меня. Не знаю, сколько мы так простояли. Я все горько ревела, уткнувшись в грязную рубашку друга, и не могла остановиться.
— Я жутко перепугалась! — всхлипывая, проговорила я. — Мамочки…
Паша молча гладил меня по голове.
— А я как испугался, — наконец негромко сказал он.
— Правда?
— Ага, особенно за тебя.
Вдоволь наревевшись, я отлипла от Пашки и заглянула ему в лицо:
— Где твой телефон?
— В машине остался…
— А твоя машина где? Как отсюда вообще выбраться ночью?
Мы одновременно завертели головами. Хмырь высадил нас на небольшой опушке, вокруг которой был густой темный лес.
— Судя по звуку, машина уехала туда! — махнул рукой Паша. Я согласно закивала, ведь успела заметить, в какой стороне скрылась машина… — Я, правда, не вижу никакой колеи… Если честно, я тут вообще ни фига не вижу…
Я задрала голову и посмотрела на черное звездное небо. Белый месяц навис над нами небольшой лимонной долькой…
— Значит, пойдем в ту сторону… — решила я. Сделала пару шагов и, обо что-то запнувшись, едва не свалилась на землю. Нагнулась и заорала: — Пашка! Мы спасены! Моя сумка! Он ее здесь бросил… Надо же!
Паша тут же присел рядом со мной на корточки. Я, не веря своему счастью, дрожащими руками открыла сумочку. Мой телефон! Родненький, миленький, спаситель наш!
— Бли-и-ин, — протянула я, разглядывая смартфон под бледным лунным светом. По черному потухшему экрану тянулась внушительная «паутина».
Глава 30
— Вот уроды! — сердилась я. — Нельзя ли было поаккуратнее с чужим телефоном? Он не из дешевых!
— Ковалева, нас вообще-то грохнуть собирались, — напомнил Пашка. — Они и с чужими жизнями не особо церемонятся!
— Собирались нас, а грохнули мой телефон… — все-таки проворчала я. — Все прошлое лето в лагере на него горбатилась, между прочим!
Конечно, в лагере я больше купалась и загорала, «горбатились» обычно архитектор-Кирилл и воспитатель отряда. В мои обязанности, в основном, входило отговаривать от всяких пакостей Ангелину Шацкую…
— Попробуй все же включить его, каторжница, — посоветовал мне Паша.
Сколько я ни давила на кнопку, смартфон так и не включился…
— Что я родителям скажу?
— Думаю, телефон просто разрядился… А стекло я тебе заменю!
— Это было нашим единственным спасением! — снова запаниковала я. — Как мы выберемся из этого глухого леса?
Цикады вокруг затрещали еще громче и пронзительней. Пашка первым поднялся на ноги и протянул мне раскрытую ладонь.
— Идем! Как-нибудь выберемся!
Мы направились прочь с опушки в гущу темных деревьев. Где-то вдалеке ухала сова… Я снова задрала голову, чтобы разглядеть звездное небо. Затем перевела взгляд на лес, который раскинулся перед нами. Луна отбрасывала слабую бледную тень на черные стволы. Меня на мгновение накрыло огромным чувством облегчения… Конечно, это приятное ощущение довольно быстро пропало. Царапали мысли о том, как мы все-таки выйдем из леса, доберемся до дома и что я, в конце концов, скажу родителям. Наверняка мама меня потеряла… Это, конечно, какой-то парадокс. Вот уже три года я жила вдали от родителей и созванивалась с ними пару раз в неделю. В это время могла, например, спокойно отправиться с Долгих и его друзьями в клуб на всю ночь, не сообщив об этом маме. А зачем? Меньше знаешь — крепче спишь. Но каждый раз, когда я на каникулах возвращаюсь домой, тут же снова превращаюсь в школьницу. Мама отчитывает меня за поздние возвращения и постоянно караулит вечерами на крыльце…
Еще страшнее было за дальнейшую жизнь. Эти бандиты и правда от нас навсегда отстали? В полицию я точно не собиралась… Была слишком напугана.
В какой-то момент мне показалось, что идем мы уже целую вечность. Не очень-то удобно «прогуливаться» по ночному лесу на каблуках. Здесь даже не было протоптанных тропинок…
— Ты уверен, что идем к дороге, а не вглубь леса? — наконец спросила я.
— Если честно, ни в чем не уверен! — ответил Паша, не поворачивая ко мне головы.
Вдруг сбоку что-то подозрительно зашуршало.
— Кто здесь? — громко зашептала я. — Паша, мне страшно!
Ночной лес уже не казался таким романтичным. А черное бескрайнее небо над головой здорово давило.
— Если это дикий кабан? — предположила я.
— Почему он не спит? — спросил Пашка.
— Откуда мне знать? — рассердилась я. — А мы с тобой почему не спим?
— Ну… нас взяли в заложники, например.
Шорох повторился. Я прибавила шаг, поравнявшись с Долгих.
— Ладно тебе, это какая-нибудь птица… Или летучая мышь!
— Мамочки!
— Они тебе ничего не сделают, — усмехнулся Паша. — В отличие от людей…
— Все равно страшно! Слышал? — я крепче схватила Долгих за руку. — Опять шуршит!
— Пусть шуршит, — разрешил Пашка.
— Долгих, еще и кто-то топает! — прошипела я, наступив на сучок. Хруст!
— Ковалева, у тебя глюки! Это ты сама топаешь!
Ну уж нет! От очередного шороха я со всех ног припустила вперед.
— Полина! — выкрикнул Паша, погнавшись за мной. И от этого громкого отчаянного возгласа по спине пробежал холодок.
Хруст под ногами, хлесткие удары колючих ветвей по лицу, смолистый запах хвои вокруг, от которого голова шла кругом… Перемешалось все: шорохи, чьи-то ночные стоны, мое сбивчивое дыхание, пыхтение Пашки сзади. Вдруг силы резко меня покинули, и я остановилась. Паша тут же встал рядом.
— Не могу, — снова заплакала я, закрывая лицо ладонями, — я устала, мне страшно! Мы заблудились!
Паша прислонился спиной к толстому стволу дерева. Стоял, скрестив руки на груди, о чем-то задумавшись… Я продолжала с отчаяньем вертеть головой. Да уж, здесь и днем заблудиться несложно, а что уж говорить о глубокой ночи… И все эти лесные звуки просто сводили с ума!