Когда мы впервые увиделись с коммодором Хосе Мигелем Эскричем, он показался мне большим гуманистом и ярым сторонником возрождения дружественных взаимоотношений между Америкой и Кубой. Он был уверен, что гораздо легче будет устроить это плавание, если его конечным пунктом станет не Флорида, а Гавана. В таком случае мы не будем напоминать кубинцам о тех трагических событиях и людях, которые сбежали или попытались сбежать. Мало того, что течение Гольфстрима сделает подобный заплыв невозможным. Я хотела завершить марафон на родной земле. И несмотря на то что наши желания не совпадали с желаниями кубинцев, Хосе стал для нас настоящим союзником, человеком, который вежливо помогал нам с каждой проблемой, включая пересечение границы нашими лодками.
В ночь перед полетом мне не спалось и я пошла купить жвачку в круглосуточную аптеку Ки-Уэста. Передо мной стоял еще один покупатель. Обернувшись, он проникновенно и очень по-кубински заглянул мне в глаза: «Даже не представляю, что вы планируете. По-видимому, для вас прямо сейчас это многое значит». Он понял меня. Надежда и страх – все, что было у меня на душе. Этот человек открыл кошелек и бережно достал из него аккуратно сложенную двухдолларовую банкноту. Его лицо находилось совсем близко. Он смотрел прямо на меня. «В ту ночь мы бежали с Кубы на самодельном плоту. Вся семья. Моя бабушка, крепко обняв меня, сказала, что не поедет. Мы рыдали от того, что больше никогда не увидим друг друга. Тогда она дала мне эти два доллара. И рассказала, как эту купюру один американец подарил ей как талисман, приносящий удачу. Бабушка наказала мне держать его у самого сердца. Чтобы я остался жив и дотронулся до другого берега. Затем бабушка сказала, что, когда я встречу человека, которому не помешает немного моей удачи, я должен подарить эту банкноту ему. Брат моего отца умер той ночью. Я никогда больше не видел свою бабушку. Но сейчас я знаю, что правильным будет отдать эти два доллара вам. Найдите свой путь, как я. И однажды точно так же передайте кому-нибудь мой талисман». Мы помолчали. Затем расплакались. И даже не спросили друг у друга имен. Но с той ночи в моем кошельке хранится эта сложенная двухдолларовая бумажка, ожидая, когда я передам ее другому нуждающемуся в удаче. А кубинские люди… Смотрите сами, человек встречает незнакомца и с легкостью расстается со своим талисманом ради него… Кубинцы невероятно отзывчивы и импульсивны. Такой же наш Командор. Все кубинцы, которых я знала, такие. Этот жест стал предзнаменованием того, что когда-нибудь мы сможем свободно и без ограничений путешествовать от одного берега к другому, наслаждаясь обществом и изучая культуру наших соседей.
7 августа, около полудня, закончилась наша пресс-конференция. Через шесть часов Бонни побежит к Кэти Лоретти и даст ей немного денег «для прохождения таможни». Еще необходимо, чтобы никто не трогал мой лед, валяющийся там огромной глыбой, похожей на айсберг. Мы будем колоть его сами, как 500 лет назад. Кроме того, необходимо также топливо. Я готовлюсь.
Кэндис успокаивает меня в течение часа, помогая мне превратить море моего бушующего адреналина в тихую гавань. Она – настоящий целитель. Ее душа – источник мудрости. Я видела, как она лечила людей, просто дотрагиваясь до определенных мест на их теле, где, по ее словам, проходят энергетические каналы. Боль страдающих утихала. То же у Кэндис выходило и с животными. Думаю, что она живет на совершенно другой ступени осознанности. Я не слышала, чтобы она сплетничала, говорила глупости или гадости. Кэндис не общалась с мрачными озлобленными людьми. Сейчас она рядом, как тогда, в 1978 году. Моя подруга искренне хочет помочь мне. Рядом с ней я успокаиваюсь. Ее руки теплые и сильные. Кэндис говорит мне сделать вдох, а сама надавливает мне на шейный позвонок, переходя к моей спине. Это медитативная техника. Прежде чем оставить меня, она поет песню, которую, как она уверена, мы будем петь на другом берегу. Ее голос совершенен.
Слова песни «Загадай желание» (Wish Upon a Star) дают мне силы. Я понимаю ее так: как только ты дотронешься до звезды, придет время и твоя мечта станет реальностью.
В два часа я ем последний раз перед стартом. Как обычно: яйца вкрутую, овсянка. Литры и литры питья. В первые секунды волнения я буду мучиться от жажды. Первая миля – самая сложная. Так же как и последние несколько часов или минут. Ты начинаешь воспринимать мир немного сюрреалистично, когда приближаешься к заветной цели.
В четыре часа наши лодки пересекли границу и сейчас ожидают нас пришвартованные у пристани. Несколько кубинских лодок будут курировать наш выход в международные воды. Расстояние до нейтральных вод – 12 миль. В пять тридцать местный житель, которому мы помогали все это время, Хорхе, забирает нас на своем гольф-каре. Бонни, я и Кэти Лоретта едем в абсолютном молчании. Я чувствую биение моего пульса на запястьях. Мы обращаемся к горизонту. Там – спокойные сумерки. У нас есть надежда.
Кубинские репортеры чинно ждут своего часа на нашей стартовой площадке. В отличие от голодной до сенсаций американской прессы, эти корреспонденты вежливы. Они не орут, а скромно поглядывают на нас и ждут, когда я сниму всю одежду и останусь в купальнике. Этот процесс отнимает много времени. Бонни мажет меня жиром, я надеваю шапочку и защитные очки. Только после этого я могу ответить на немногочисленные вопросы репортеров. Что до них, то они явно растроганы. Я обнимаюсь с Кэти, Командором. И оглушаю пристань своим криком: Reveille! Что означает: «Пора! Начинаем!» Из всех лодок разносится ответ: ВПЕРЕД!
Итак, пора приниматься за дело. Я – профессионал. Мне надо успокоиться и просто плыть. Время бороться за то, для чего я так усердно работала. Мы обнимаемся с Бонни. Она шепчет мне на ухо: «Вперед!» Тим снимает меня на камеру, его свободный от объектива глаз ободряюще подмигивает. Я высматриваю Кэндис на другом конце лодки, она подняла руки в приветственном жесте. Лиза машет и улыбается, как и вся остальная Команда (Джон, Дебора и Хайди помогали мне еще в заплыве 1978 года, Джесси – новичок). Марк на корме кричит мне: «Вперед! Сделай это!» Ди показывает мне поднятый вверх большой палец. Дэвид и Джон раскачиваются рядом со мной. Люк находится на крыше Voyager и уже готов отслеживать акул.
«Французская версия храбрости!» – мои последние слова перед стартом. С этого момента мы отключаемся от реальности. Я прыгаю и плыву навстречу Voyager. Ди машет, чтобы я плыла ближе к лодке. Джон и Марк опускают белую ленту. Вода настолько прозрачная, что я вижу кусок белой материи на глубине. Я устремляюсь к нему. Пора начать считать гребки. Бонни и Тим спрыгивают в небольшие резиновые лодки прямо со скал, чтобы сопровождать наш выход. Мы не осознаем полностью, что сейчас происходит. Но мое первое движение вдохновляет нас на то, чтобы победить.
Глава 23Неготовность к неожиданному
Море окончательно стихло. Я вижу все, будто кто-то подарил мне суперзрение. Бонни, подбоченившись, находится на своем месте. Ди – за штурвалом. Дэвид – у своей навигационной станции. Люк с высоты высматривает опасность.
Синева подо мной восхитительна. Я раздумываю, какого она цвета? Лазурь? Нежно-голубой? Ультрамарин? Не важно, как называется этот цвет у художников и колористов. Его глубина кружит мне голову. Время от времени я смотрю назад, на стремительно удаляющийся силуэт Гаваны.
Что это такое? Что, черт возьми, это? Не прошло двух часов, как острая боль пронзает мое правое плечо. Пока я не хочу беспокоить Бонни. В течение получаса я пытаюсь приноровиться, что-то придумать. Я меняю положение своих рук во время гребка. Не помогает? Что же произошло? Как это могло случиться? У меня страдало только левое плечо, никаких болевых ощущений справа не было. Никогда. Но боль не прекращается. Я должна сказать Бонни. Разбитая, я плыву к лодке. Во время марафона у вас нет роскоши обращать внимание на незначительную боль. Другими словами, не нойте. Но сейчас я не представляю, с чем имею дело. А главное, во что это выльется… Я рассказываю все Бонни, она посоветуется со своими помощниками. И если необходимо – с доктором.
Подход Бонни ко мне никогда не подразумевал излишней нежности. Она понимает, я не стану жаловаться без причины. Бонни заставляет меня пошевелить плечом прямо в воде и заключает, что я просто слишком быстро плыла. Надо замедлиться, ослабить силу своих гребков в течение 90 минут. Все 90 минут я чертыхаюсь и ворчу, боль не ослабевает. Я зверею. Что я сделала не так? Неужели я переборщила с разминкой перед стартом? Нет, я все сделала по давно установленному порядку. Как после сотен чертовых часов в воде и плавания на большой скорости глупое плечо может беспокоить меня именно теперь?! Я великолепно физически развита. Я полностью здорова. Но почему это происходит?
Как только вы решаете, что все идет отлично… Бам! Удар в спину приходит с самой неожиданной стороны. Вы к нему не готовы. Я ною и жалуюсь. Бонни вызывает меня для откровенного разговора.
– Посмотри! Что с тобой? Позор! Да, мы не были готовы. Но ты же не собираешься оставить наше дело сейчас? Ты должна быть выше боли. Своими жалобами ты лишаешь себя последних сил. Я могу дать тебе обезболивающее. Надеюсь, таблетка поможет. Надеюсь, ты справишься. Думай о том, что ты способна преодолеть это!
Бонни, я обещаю тебе. Я буду сильной. Я найду способ.
Бонни в панике переворачивает наши сумки. Там нет моего лекарства – тайленола. Я настолько внимательно упаковывала свои вещи, что не могла забыть его. Какая-то ерунда! У меня тяжелая аллергия на все остальные препараты. Из-за аспирина у меня начинается астма, то же с Алив и многими другими. Бонни и бортовой доктор спрашивают тайленол на других лодках. Нигде нет. У врача есть инъекции обезболивающего. Но он опасается приступа астмы.
Настала темная ночь. Не видно ни зги. Но море спокойно. Мне не слишком легко, но ничего катастрофического со мной не происходит. Даже с правым плечом – я держу хороший темп. Команда настроена оптимистично. Мы делаем успехи. Иногда меня мучает вопрос: оторвется ли мое плечо прямо сейчас? Бонни уверяет, что точно не здесь и не сейчас. Сухожилия очень крепкие, так что и оно должно быть сильным, как плечо буйвола. Надо просто пережить этот момент.