— Вот, пожалуйста, письма, — он стал вынимать из папки бумаги и откладывать в сторону, — от Академии наук, Союза архитекторов, отдела культуры ЮНЕСКО, коллектива Тульского оружейного завода, Общества по охране памятников старины. И просто частных лиц. Вот, например, — он стал читать:
— «Уважаемые товарищи! Как мне стало известно, шлем, который был украден из археологической экспедиции профессора Мальцева, — шлем самого Александра Македонского. Поэтому прошу незамедлительно найти его. С уважением, персональный пенсионер Башашкин Михаил Иванович». Интересно, откуда все это ему известно? В газетах об этом не писали…
— Это мой дядя, — коротко сказал Мальцев.
— Товарищ Мальцев! — полковник нажал кнопку на столе. — Ну зачем вы все это организовываете? Неужели вы думаете, что мы без этих писем не ищем ваш шлем? Это же наша работа…
— Товарищ полковник, — сказал профессор, — шлем ведь для жуликов — это просто кусок золота. Они могут его переплавить, распилить, наконец, продать за границу!
Вошел лейтенант Славин, белобрысый, подтянутый, и положил на стол папку.
— Личности преступников установлены, — полковник достал из папки снимки, — Ермаков, Шереметьев, — на стол легли тюремные фото Косого и Хмыря, — Белый, — он показал фотографию Доцента, — рецидивист. Очень опасный преступник…
— Можно? — Мальцев взял у полковника снимок, вгляделся. — Да, это он… отвратительная рожа… — чуть не плача от ненависти, сказал он.
Евгений Иванович Трошкин — заведующий детским садом № 83 Черемушкинского района Москвы — стоял у себя дома в ванной комнате и брился электробритвой, вглядываясь в свое лицо…
Он кончил бриться, пошел к двери и вышел на кухню. Здесь над тарелкой манной каши колдовали две женщи-, ны — мама и бабушка. Трошкин сел, подвинул к себе тарелку с кашей и развернул газету. Мама и бабушка присели напротив и с благоговением смотрели на него.
Трошкин вышел из подъезда своего дома.
— Здравствуй, Маша, — сказал он дворничихе, подметавшей дорожку.
— Как там мой Дима? — спросила дворничиха. — Не балуется? Вы с ним построже…
На остановке Трошкин сел в автобус. Войдя, он достал пятак и постучал в спину соседа:
— Передайте, пожалуйста…
Тот обернулся: это был профессор Мальцев. Рука его застыла, повисла в воздухе: прямо перед ним в пыжиковой шапке стоял его злейший враг — Доцент!
— Пять копеек передайте, — повторил грабитель.
Мальцев механически взял монету. Автобус остановился, дверцы разомкнулись, грабитель вышел. Мальцев ринулся за ним.
Профессор преследовал, как заправский детектив, теряясь в толпе, пытаясь остаться незамеченным, хотя преследуемый не обращал на него никакого внимания.
Профессор перебежал от угла дома на другое место. Он увидел, что преследуемый свернул в переулок и скрылся за оградой. На воротах была вывеска: «Детский сад № 83».
В своем кабинете Трошкин снял пальто и стал надевать белый халат. Вдруг он увидел в окне физиономию Мальцева, прижавшегося носом к стеклу.
Мальцев моментально присел в сугроб. В окне был виден бандит и вошедшая в кабинет женщина в белой шапочке.
— Плохо едят! — жаловалась Трошкину молодая воспитательница Елена Николаевна.
Трошкин открыл дверь и вошел в столовую. За столиками дети скучали над манной кашей. Оглядев ребят, Трошкин громко объявил:
— Товарищи!.. Завтрак в детском саду сегодня отменяется!
— Ура-а-а! — восторженно закричали «товарищи».
— …Мы совершим полет на космической ракете на Марс. Командором назначается Дима. Дима, ты сегодня командор. Прошу взять в руки космические ложки. Подкрепитесь основательно, до обеда ракета не вернется на Землю.
Дети судорожно схватили ложки и стали запихивать в рот «космическую» манную кашу.
— Гениально! — прошептала Елена Николаевна.
В это время дверь в столовую приотворилась, заглянул участковый милиционер.
— Евгений Иванович, можно вас на минуточку? — виноватым шепотом попросил он.
— Здравствуй, Петя, — поздоровался Трошкин, — ты извини, я сейчас занят.
— Вот тут гражданин настаивает, — виновато сказал Петя, и в тот же момент из двери на середину столовой с такой стремительностью, будто им выстрелили, вылетел Мальцев.
Он схватил Евгения Ивановича за горло и заорал:
— Попался!
— Пустите! Вы что, с ума сошли?! — пытался вырваться Трошкин.
— Отдавай шлем, подлец! Ты Доцент, а я профессор!..
В подмосковном дачном поселке, за низким заборчиком, заваленным до окон снегом, стоял летний садовый домик. Откуда доносилась песня:
Стучат колеса, и поезд мчится,
Стучат колеса на ветру-у…
И всю дорогу мне будет сниться
Шикарный город на южном берегу…
Хмырь и Косой пировали за дощатым столом. Перед ними стояла начатая бутылка «Московской» и соленые огурцы на газетке.
— За Доцента! — Косой поднял стакан.
— Да, это тебе не мелочь по карманам тырить, — авторитетно заметил Хмырь. Они чокнулись и выпили.
— Автомашину куплю с магнитофоном, — размечтался Косой, — пошью костюм с отливом — и в Ялту!
Во все горло он запел:
Ялта, где растет голубой виноград!
Ялта, где цыгане ночами не спят!..
Ялта, там, где мы повстречались с тобой,
Там, где море шумит о прибрежный гранит,
Поет прибой…
На чердаке соседней дачи возле маленького оконца сидел лейтенант милиции и смотрел в бинокль. Направленный микрофон доносил ему песню Косого, и лейтенант даже слегка пристукивал пальцами в такт.
Запищал зуммер рации. Лейтенант взял наушник.
— Внимание! — донеслось оттуда. — Приближается номер первый!
— Приготовиться! — сказал лейтенант. — Будем брать!
В ворсистом пальто и каракулевой шапке пирожком, со спортивной сумкой в руках Доцент медленно шел по тропинке среди заснеженных сосен. Поселок дышал тишиной и покоем, и Доцент, казалось, был спокоен и тих, но все до последней клеточки было напряжено в нем…
У калитки он остановился, постоял несколько секунд, потом вдруг резко обернулся: никого…
Доцент быстро вошел в домик.
— Ну? — встрепенулся Хмырь.
— Толкнул? — спросил Косой.
— Рыбу я ловил, — пробурчал Доцент, зачем-то отодвигая комод.
— Рыбу? — удивился Хмырь. — Какую рыбу?! Где?
— На дне. В проруби у лодочной станции…
Доцент достал из-за комода пистолет и сунул его за пояс.
— Ты, Косой, плавать умеешь? — спросил Доцент.
— Куда плавать?
— Ну, нырять?..
— Это щас, что ли? В такую холодину? Не было такого уговора! Пусть Хмырь ныряет!
— Засекли нас, — серьезно сказал Доцент.
— С чего ты взял? — испугался Хмырь.
— Чувствую. Я всегда чувствую. Расходиться надо. Он взял бутылку и стал пить прямо из горлышка.
— Ни с места! — раздался отчетливый приказ.
— Все! Кина не будет, электричество кончилось! — отозвался Косой и первый поднял руки.
Нам не страшен Серый Волк,
Серый Волк, Серый Волк,
— пели «три поросенка» в костюмах и масках: в детском саду № 83 шла подготовка к Новому году.
Дети сидели на стульчиках, как зрители, аккомпанировал на рояле Евгений Иванович Трошкин.
— Хорошо, — похвалил он и похлопал в ладоши. Дети тоже захлопали.
— Теперь Серый Волк!
Из-за занавеса вышел худенький и робкий Серый Волк и тоненьким голосом затянул:
— Я злой и страшный Серый Волк,
Я в поросятах знаю толк…
— Не так, Дима. Вот смотри… — сказал Трошкин, поднимаясь с места.
Он снял с Димы маску волца, надел ее на себя и, моментально преобразившись в волка, зарычал:
— р-р-р…
В дверь заглянула воспитательница Елена Николаевна:
— Евгений Иваныч, там этот… ненормальный пришел…
Профессор Мальцев ждал Трошкина в кабинете заведующего. В руках он держал фотографию Доцента.
— Здравствуйте, дорогой товарищ Трошкин. Садитесь, — любезно предложил он. Трошкин сел напротив Мальцева.
— Грабителей мы поймали! — сообщил профессор.
— Поздравляю.
— Не с чем. Шлема при них не оказалось, — я там все перерыл. А где он, они не говорят. Молчат… но есть идея. Меня просили поговорить с вами…
— Я слушаю.
— Так вот, мы вам приклеиваем парик, рисуем татуировки и сажаем в тюрьму! Согласны?
— За что? — растерялся Трошкин.
— Родная мать не отличит, кто есть кто! — Профессор забегал по кабинету. — Гениально!
— Ничего не понимаю, — сказал Трошкин.
— Суд уже был, — сообщил Мальцев, — тем двоим дали по четыре года. Они так, мелочь… а этому, с которым я вас спутал, — профессор помахал фотографией, — восемь! Те двое сидят в Средней Азии, а этот под Москвой. Теперь ясно?
— Нет!
— Господи! — развел руками Мальцев. — Вас сажают к этим, — он указал на дверь, вероятно, подразумевая под дверью Среднюю Азию, — они думают, что вы — он, — профессор ткнул в портрет, — и вы узнаете у них, где шлем! Татуировки сделают не настоящие, я договорился с НИИ лаков-краски, мне обещали несмывающиеся! Согласны?
— Не согласен.
— Почему? — растерялся Мальцев, не ожидавший такого поворота.
— А что я дома скажу?
— Ну, скажете, что поехали на симпозиум-конференцию…
— Все равно не могу. У меня работа, дети. Елка на носу. И вообще… — Трошкин поморщился, — не получится это у меня. Да и неэтично…
— Этично неэтично! — передразнил профессор. — У нас вот с ними цацкаются, перевоспитывают, на поруки берут, а надо как в Турции в старину поступали: посадят вора в чан с дерьмом так, что только голова торчит, — и возят по городу. А над ним янычар с мечом. И через каждые пять минут он ка-ак вж-жж-жик! Мечом над чаном, — Мальцев с удовольствием полоснул ладонью воздух, — так что, если вор не ныряет — голова с плеч. Вот он весь день в дерьмо и нырял!
— Так то Турция, там тепло… — неопределенно ответил Трошкин, глядя на сугробы за окном.