Гек заволновался:
— Но мне же полагается. Ведь вы обещали.
— Деньги портят детей, — парировал Король. — У нас при дворе насчет этого было строго. Помню, я как-то раз свистнул пятицентовый, так мой папа Людовик так меня отделал сосновой доской, что я потом целый месяц из задницы занозы вытаскивал.
Плот мерно несло течением, почти у самого берега. Было уже утро.
На берегу сидели рыбаки.
А Джим, как всегда, сидел у кормового весла. Гек грелся на солнышке… а жулики дрыхли в шалаше.
На крутом берегу стоял деревенский парень лет двадцати, с деревянным чемоданом, размахивая соломенной шляпой.
Джим покосился на парня, сердито вздохнул и отвернулся. Простофиля не унимался:
— Эй! Перевезите, полдоллара дам!
Из-за шалаша появилась опухшая заспанная рожа Короля.
— Лево на борт, мавр! — приказал он.
…Гек и Джим гребли, парень сидел посередине плота на деревянном чемодане. Король расспрашивал парня, спустив ноги в кальсонах в воду:
— А театр у вас есть?
— Театр?
Парень поморгал, соображая, потом подумал и добавил:
— Церковь есть, Питер Уилкс позавчера умер, сэр.
— Очень прискорбно. — Поболтав ногами в воде, Король поинтересовался: — И кто он был, этот уважаемый джентльмен, который загнулся? Актер?
— Нет, проповедник, сэр.
— Так, так… Значит, нет у вас теперь проповедника.
— Нет, сэр. Все ждут мистера Гарри, брата покойника Он тоже проповедник.
— А где живет этот смиренный служитель Божий?
— В Англии, в Шеффильде, сэр…
— В Англии, значит?
— Да, сэр. И Питер сам тоже англичанин, только он уже лет пятьдесят как сюда переехал. Так что младшего брата Уильяма, и вовсе не видел. Ему всего-то лет тридцать — тридцать пять.
— Тоже служитель?
— Нет, сэр, Уильям глухонемой.
— Так… так… И что, большое наследство?
— Дом, негры, кожевенный завод… Только наличными — шесть тысяч.
— И все братьям?
— Нет… Братьям только деньги, а все остальное дочкам. Они ведь теперь круглые сиротки.
— Так, так… Значит, говоришь, их тут никто не знает?
— Само собой, сэр, они в Америке-то никогда не были.
— А вы куда путь держите, молодой человек?
— На Запад, на заработки.
— Похвально! Адольфус, подай мне воды, — неожиданно приказал Король.
Гек понял, что Адольфус — это он, и, положив весла, зачерпнул мутной воды из Миссисипи и протянул его высочеству.
Король пополоскал горло и с отвращением выплюнул.
На пристани маленького городка Гринвилла в толпе стояли шестеро приятелей покойного Уилкса: мясник, экономка, человек в сюртуке, человек в шляпе, доктор, гробовщик и его помощник сеньор Альварес и с интересом наблюдали, как от парохода «Вальтер Скотт» отделился ялик.
В ялике сидели Король, Герцог и Гек. На веслах — двое матросов.
С пристани смотрели жители Гринвилла.
Ялик причалил к пристани. Матросы вытащили чемоданы.
Толпа с интересом наблюдала за происходящим. Среди толпы приятели семьи Уилксов: человек в сюртуке, мясник, доктор.
Король снял шляпу, вытер мокрую лысину, сделал на пальцах какие-то знаки Герцогу. Герцог покивал головой и загугукал.
— Это они, — шепнул гробовщик сеньору Альваресу.
— Не могут ли мне джентльмены показать, где живет Питер Уилкс? — любезно спросил Король.
— Мне жаль, сэр, но мы можем только показать, где он жил до вчерашнего дня. Я — гробовщик, сэр. А это мой помощник, сеньор Альварес.
Король сделал Герцогу знаки. Они обнялись и зарыдали. Но как…
Помощник, не теряя времени, подхватил чемоданы и потащил к черному обшарпанному катафалку, запряженному двумя клячими в черных попонах.
А гробовщик обнял Короля и Герцога и очень деликатно стал подталкивать их к повозке.
— Прошу, джентльмены. Мы подвезем вас… Как прикажете хоронить? С райской музыкой или без?
Гек восседал на козлах между помощником и гробовщиком, а Король и Герцог — внутри, на помосте для гроба. За катафалком уже шествовали пятеро любопытных мальчишек, собаки.
Гробовщик радостно объявлял каждому встречному и показывал пальцем назад:
— Приехали! А мистер Адольфус — ихний слуга!
Встречные снимали шляпы и вежливо кланялись Геку, Королю и Герцогу. А те, в свою очередь, тоже кланялись из окошечка.
Повозка свернула в обшарпанный двор, в центре которого стояла развалюха, дом сеньора Альвареса.
— Одну секундочку! — сказал помощник Геку.
Помощник с гробовщиком спрыгнули, помчались в развалюху.
Король с Герцогом медленно и скорбно вылезли из катафалка, переглянулись, с трудом пряча разочарование.
На ступеньках сидела оборванная девчонка лет семи. Герцог подтолкнул Короля локтем и показал на девочку. Король подошел к девочке, обнял ее и зарыдал:
— Бедная сиротка моя!
У ограды стояло пятеро любопытных…
— Это не она — это дочка сеньора Альвареса, — пояснил кто-то из толпы.
Гробовщик бегом вытащил из халупы фисгармонию и запихнул ее в катафалк.
— Прошу прощенья, сэр! — суетился гробовщик. — Надеюсь, не помешает? Прошу!..
Две дочки покойного: восемнадцатилетняя Мэри-Джейн и десятилетняя Джоанна — стояли в воротах усадьбы Питера Уилкса. Тут же были друзья покойного, слуги, негры, экономка, три приятельницы девочек, мясник, доктор, человек в сюртуке, человек в шляпе, негр-слуга, негр-дворецкий.
Гробовщик остановил лошадей. Раскрыл дверцы. Помог Королю и Герцогу выбраться из катафалка.
— Это они?
— Они, сэр!
Тогда Король раскинул руки. Девочки бросились ему на шею. Король обнял их и запричитал:
— Увы, увы, наш бедный брат! Мы так и не повидались с ним. О! Как это тяжело! Как это тяжело!
Король, приговаривая, пропускал золотые монеты сквозь пальцы:
— Ах вы, мои желтенькие! Ах вы, мои глупенькие! Ах вы, мои ласковые!..
Король, Герцог и Гек были в отведенной им комнате. На стенах висели безделушки, которыми девушки так любят украшать свои комнаты.
Герцог прервал бормотанье Короля:
— Где ваша выручка за «Жирафа»?
Король не сразу понял вопрос, потом вытащил из кармана кожаный мешочек и показал Герцогу:
— Вот!
Герцог взял из его рук мешочек, развязал его и высыпал золотые монеты на кровать, потом достал свой мешочек и присовокупил к общей куче.
— Здесь шесть тысяч четыреста сорок долларов! По три тысячи двести двадцать на каждого! Это большие деньги, ваше величество!
— А я? — спросил Гек.
Герцог кинул ему золотой:
— На! — и, обращаясь к Королю: — Берем все это и сматываем удочки!
— Что? Уйдем, как дураки, и оставим на восемь-десять тысяч добра, которое только и дожидается, чтобы его продали? Вы совсем уже озверели, ваша светлость…
— Нехорошо отнимать у сирот последнее.
— Господь с вами, они молодые, здоровые, что им стоит заработать себе кусок хлеба…
— Нет, — Герцог покачал головой. — Я не согласен.
— Ну хорошо, — Король развел руками. — Представим себе, что им оставили, и что будет: не сегодня-завтра они повыскакивают замуж за местных оболтусов, и те за полгода пропьют и пустят в трубу все наши денежки. Этого вы хотите?
Герцог подумал и вздохнул:
— Ну что ж, несчастья сокрушили мой некогда гордый дух! Я уступаю и покоряюсь. Такой мой жребий: быть втоптанным в грязь железной пятой деспотизма. — Герцог поклонился. — Пошли рыдать, а то начнут сплетничать на наш счет.
Гроб стоял в углу гостиной дома Уилксов на двух стульях. Вокруг в траурном молчании стояли друзья и соседи Питера Уилкса. Среди них: мясник, человек в шляпе, человек в сюртуке, экономка, три приятельницы девочек, доктор.
Король с Герцогом, обняв друг друга за плечи, а свободной рукой утирая глаза, медленно и торжественно направились к гробу.
Гробовщик легонько постукал длинными пальцами по голове Гека и, показав на свою голову, дал знать, что надо снять кепку. Гек снял.
Король стал по одну сторону гроба, Герцог — по другую, оба опустились на колени и, упершись лбами в гроб, принялись молиться не вслух, а про себя.
Гробовщик на цыпочках пробрался к стоящей у стены фисгармонии. Там уже сидел сеньор Альварес.
— Разрешите… Простите… — бормотал гробовщик, пододвинул стул и сел рядом с помощником.
Король, наконец, поднялся с колен и произнес вслух:
— Аминь!
— Давай, — шепнул гробовщик Альваресу.
Сеньор Альварес задвигал ногами, нажимая на педали. И гробовщик с помощником заиграли в четыре руки.
Кто-то запел псалом, и все шесть друзей подхватили.
Король пел громче всех. И даже «глухонемой Уильям», захваченный общим ажиотажем, тоже начал подпевать.
Гек наступил Герцогу на ногу. Герцог опомнился, замолчал. Никто этого не заметил.
Гек пересек двор усадьбы Уилксов, открыл было калитку, но тут его окликнула Джоанна:
— Адольфус, ты куда?
— Купаться.
— Потом пойдешь, иди обедать! «У, залегай тебя лягушка!» — подумал Гек. В глубине двора три негритенка развешивали белье.
Негритята играли, бегали по двору.
На кухне кипела работа. Готовили ужин для гостей. Повар-негр смотрел в кастрюлю, его жена молола кофе, а пожилая негритянка сбивала сливки.
Гек ел курицу. Против него, глядя не отрываясь, сидела Джоанна, подпершись острым кулачком.
— Ты когда-нибудь видел короля? — спросила она Гека.
— Какого короля? — вздрогнул Гек.
— Вильгельма Четвертого.
— Ну а как же… Он ходит в нашу церковь.
— А я думала, он в Лондоне живет.
— А где ж ему еще жить?
— Да ведь ты-то живешь в Шеффильде.
Гек поперхнулся.
Он приезжает к нам летом, чтобы брать морские ванны.
— Что ты мелешь, ведь Шеффильд не на море.
— А кто тебе сказал, что он на море?
— Ты.
— И не думал говорить.
— А что же ты говорил?
— Что он приезжает брать морские ванны. Вот что я говорил.
— Так ведь где он берет морские ванны, если там нет моря?
— А ему привозят морскую воду в бочках. В Шеффильде во дворце есть котлы, и там ему эту воду греют. А в море такую уйму воды не очень-то нагреешь.