— Сифон полетел. Мороки — во! — Он показал сколько — выше головы.
Иностранцы закивали.
— Мерси. — Борщов вернул ручку японцу, потом полез в карман, достал пачку «Севера»: — Держи. Сувенир. Рашен папирошен.
Японец расплылся в белозубой улыбке.
— Оу, сэнкью вери матч!
— Ну, пока, побежал, — покровительственно сказал Борщов. — Получка у меня. Мир, дружба!
И он пошел по вестибюлю, размахивая чемоданчиком и насвистывая популярную мелодию.
Той же решительной походкой хозяина жизни Борщов вошел в кабинет завхоза ЖЭКа.
Завхоз — маленький лысый мужчина в пиджаке с нарукавниками — нервно защелкал зажигалкой, когда Борщов положил перед ним наряд.
— Да ты что, очумел, какая получка?! У нас же гости иностранные!
— Там одни мужики! — Борщов придвинул наряд к завхозу. — Подписывай! А завтра я прямо с тебя начну…
Завхоз отпихнул от себя наряд.
— Пока не сделаешь честь по чести — не подпишу!
— Вот Архимед! Я же тебе русским языком целый час объясняю: получка у меня! Зарплата! Аванс! До четырех! А сейчас уже, — Борщоэ показал завхозу на часы, — без четверти! — Он снова придвинул завхозу наряд. — Подписывай!
— Нет! — Завхоз проявлял характер.
— Ну как хочешь… — Борщов взял наряд, сунул его под кепку, пошел к двери. — Только имей в виду — может, и завтра меня не увидишь. Ауфвидерзейн! — Он открыл дверь. Потом остановился, вернулся к завхозу, достал папиросу: — Дай огоньку…
— Борщов, совесть у тебя есть? — жалобно спросил завхоз.
Борщов, прикуривая от зажигалки завхоза, убежденно ответил:
— Совести у меня — во! — Показал сколько — выше головы, — А времени — нету! Пока!
И вышел из кабинета.
Сорокапятилетний небритый мужчина в соломенной шляпе, рабочем халате, сатиновых шароварах и кедах — подсобный рабочий магазина «Продукты» Федор Федулов по прозвищу Федул — стоял, прислонившись к стойке козырька. Курил.
Стеклянные двери распахнулись, и на улицу выскочил Борщов и, махнув рукой Федулу, побежал по широкой лестнице.
Федул поплевал на окурок, спрятал его в карман и, прихрамывая, засеменил за другом.
Борщов с Федулом шли по улице.
Борщов, держа в руках папиросу, глянув по сторонам, бросился наперерез к мчавшейся по мостовой «Волге» с зеленым огоньком.
Взвизгнув тормозами, такси остановилось. Обойдя машину, Борщов открыл дверцу водителя, прикурил папиросу от сигареты водителя. Захлопнул дверь, пошел по тротуару.
На автобусной остановке толпа пассажиров штурмовала заднюю дверь битком набитого автобуса. Федул, работая локтями, продирался сквозь очередь. Борщов, хромая, не сгибая ногу, подошел к передней двери, вошел в автобус.
Сидевшая на первом сиденье девочка встала, уступив место «инвалиду». Борщов ласково погладил девочку по голове, сел.
Выйдя из автобуса, Борщов с Федулом перепрыгнули через ограждение и, нарушая правила уличного движения, пошли через мостовую.
Дойдя до середины улицы, увидели, что ставший к ним спиной милиционер поворачивается в их сторону, развернулись, зашагали обратно к ограждению.
Милиционер засвистел в свисток, махнул рукой нарушителям, чтобы те вернулись назад.
Борщов с Федулом подошли к ЖЭКу, Борщов исчез в дверях, Федул подошел к стенду «Наши передовики», прислонился.
Борщов прошел по длинному коридору ЖЭКа № 2, остановился у кассы.
Над закрытым окошком кассы висело объявление «Выдача зарплаты с 16.00. Администрация».
Борщов посмотрел на часы. На часах было пять минут четвертого. Переведя стрелки на час вперед, Борщов постучал в окошко.
Окошко приоткрылось, и в нем показалось лицо старушки кассирши. Увидев Борщова, старушка поспешно прикрыла окошко.
Борщов забарабанил по нему кулаком и, когда в нем снова появилось разъяренное лицо кассирши, показал ей свои часы.
Борщов распределял зарплату по карманам возле стенгазеты «Коммунальник», правую колонку которой занимала огромная карикатура На Борщова. Сунул две десятки в брюки, три — в куртку, одну — под кепку. Потом передумал: забрал одну десятку из куртки, переложил ее в брюки. Снова передумал — переложил под кепку.
Затем Борщов двинулся по коридору, открыл дверь с табличкой «Диспетчер». За столом, перед пультом, сидела пожилая женщина.
Борщов подошел к ней, достал из брюк десятку, положил на пульт. Женщина потянулась к деньгам. Но Борщов, спохватившись, схватил десятку, вернул ее в карман. Достал другую из кепки, протянул женщине…
Возле стеклянного магазина «Молоко» рабочий и женщина в белом халате выгружали из автофургона ящики с молоком.
— Вон он! — крикнул вдруг рабочий женщине. На противоположной стороне улицы с деловым видом шагали Федул с Борщовым. Федул прикрывал шляпой правую, ближнюю к магазину, сторону лица. Подойдя к стеклянному одноэтажному зданию, на крыше которого проволочная Дюймовочка держала кружку с пивом, Федул забежал вперед, собираясь проскользнуть в кафе-мороженое первым.
— Федулов! — настиг его женский голос. Федул съежился, замер.
— Где тебя черти носят?! — в голосе появилась угроза.
— Что уж я, и пообедать не имею права?! — оскорбился Федул.
— Ты с десяти утра обедаешь! А ну иди работать!
Федул поник, с упреком сказал Борщову:
— Говорил же — в «Ромашку» надо было идти… — И понуро поплелся через улицу.
Перед стойкой в углу пивбара «Аленушка» бурлила очередь, за стойкой звенела кружками буфетчица — дородная краснолицая женщина в парике.
— Джульетта!
Буфетчица посмотрела на махавшего ей из-за голов очереди Борщова.
— Три! — Борщов показал три пальца.
Буфетчица кивнула, протянула ему через головы кружки с пивом.
— Товарищ, почему без очереди?! — возмутился мужчина в очереди.
— Опаздываю! На самолет опаздываю! — пояснил Борщов, ловко подхватывая протянутые кружки.
Под потолком пивбара плавало облако сигаретно-папиросного дыма, за столами-стойками оживленно беседовали завсегдатаи и случайные посетители «Аленушки».
Плотный лысый мужчина стоял за столом у окна, уныло смотрел на прохожих за стеклянной стеной.
— Свободно? — осведомился Борщов.
Не дожидаясь ответа мужчины, он сдвинул на край стола гору пустых кружек и тарелок, поставил на освободившееся место свои три кружки.
— Ну жара! — смахнув пот со лба, Борщов увидел на тарелке перед мужчиной кусок воблы: — Тарань?
— Вобла, — уныло отозвался мужчина.
— Ух ты! — Борщов восхищенно посмотрел на воблу, потом на мужчину.
— Угощайтесь… — Мужчина отломил от воблы кусочек, протянул Борщову.
— Ага! — Борщов глянул по сторонам, достал из кармана бутылку «Экстры», потянулся к кружке мужчины:
— Давай!
— Нет, нет! — Мужчина вцепился в кружку обеими руками. — Нельзя мне!
— Чего так?
Мужчина вздохнул:
— Аллергия.
— Чего? — изумился Борщов.
— Болезнь такая. Кожа от нее, — мужчина кивнул на бутылку «Экстры», — зудит…
— Врешь! Нет такой болезни! — безапелляционно заявил Борщов.
Мужчина засопел, достал из пиджака бумажник, из бумажника — маленькую газетную вырезку с большим заголовком «Аллергия — болезнь века!», протянул Борщову.
— Ишь ты! — Борщов вернул мужчине вырезку из газеты, потянул к себе его кружку. — Ну, тогда десять грамм!
— Нет, нет! Нельзя!
— Капну только!
— Нельзя мне! — Мужчина занервничал.
— Ну, полкапельки?! Для запаху!
На реке, на речке, на том бережочке…
Мыла Марусенька белые ножки…
Борщов с лысым мужчиной возвращались из «Аленушки». Мужчина с чувством пел, Борщов бережно поддерживал его под руку.
Темнело. Светились окна домов, зажглась часть букв неоновой рекламы магазина «Продукты».
— Стой! — Борщов остановился так внезапно, что мужчина едва устоял на ногах.
— Гляди!
Борщов показал на витрину «Гости вытрезвителя». На одной из фотографий беззаботно улыбался Борщов. Под фотографией приводилась краткая биографическая справка: Борщов А. Н., слесарь-сантехник ЖЭКа №2, 1945 года рождения.
Мужчина посмотрел на фотографию, потом на Борисова.
— Я, я! Вторую неделю вишу! — гордо подтвердил Борисов, потащил мужчину от витрины, фальшивя, запел:
Мыла Марусенька белые ножки,
Белые ножки да белые ухи…
Мужчина прервал его пение философским вопросом:
— Ты жизнью своей доволен?
— Очень! Очень доволен. А ты?
— А я нет. — Мужчина вздохнул.
— Ну?! Зря! А чего?
— Я к ней философски подхожу… — Мужчина совсем загрустил.
Борщов кивнул:
— А… — задумался, — если философски, то я тоже не очень доволен… — Он прошел несколько шагов, радостно запел:
Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним
И отчаянно ворвемся прямо в снежную зарю!
На следующий день мужчина старательно вытирал ноги о лежащую перед дверью в квартиру Борщова тряпку. Борщов стоял в раскрытых дверях:
— Да кончай! Половичок протрешь! Новый же…
Он потянул мужчину за руку, втащил его в тесную прихожую, обвел ее широким жестом:
— Холл! Сюда! — Борщов открыл дверь в комнату. — Козла сейчас забьем.
Он нащупал на стене выключатель. От яркого света зажмурил глаза, а когда открыл — увидел Тамару. Снова зажмурился, приоткрыл один глаз: Тамара не исчезла — сидела на табуретке. В комнате Борщова ничего лишнего не было — тахта, круглый стол с телевизором, шифоньер в углу и табуретки. Тамара сидела на одной из них — подчеркнуто прямо, держала в руке сумочку.
Не долго думая, Борщов развернулся, потянулся к дверной ручке.
— Стой! Ты куда?! — спросила Тамара.
— Ноги вытру, — пояснил Борщов.
— Назад! Это кто? — Тамара кивнула в сторону мужчины.
Мужчина вежливо сказал:
— Добрый вечер.
— Кто это? — повторила Тамара, не ответив на приветствие.
— Это мой друг. — Борщов, пошатнувшись, повернулся к гостю: — Ты кто?